– Смотрю, не заладилось у вас с Форелью, – его глаза весело заблестели. – А ведь бедняга берёт на себя всю грязную работу. Когда-то Мадам у него спросила, что за дурацкий псевдоним: Микола Васильевич Форель? – А-а, не бери в голову, – отмахнулся он. – Тупые литературные игры: Николай Васильевич Гоголь, и был такой Килгор Траут, форель по-английски. – Ну всё равно – зачем? У тебя ведь такое красивое имя… – Смотри, – сказал он. – Всё просто. Это «Танцующие на крышах» – лучший мой роман. Его даже хвалили. И за три года тираж еле-еле пять тысяч. Со всеми допечатками. Форель же продал в общей сложности где-то пару миллионов. И права на сериалы. Новая книга подстегнёт продажи бэк-листа. Всё даже проще, чем хотелось бы. Но мы не жалуемся. – Короче, продал душу дьяволу, – заключила она. Сейчас Мадам смотрела на его довольную физиономию и не могла понять, что не так. Съехались бы они с Ольгой, что ли… Он, что, правда ничего не понимает, или привык бобылём? Ну, паранойя с его кабинетом, особенно с рабочим столом, которого и касаться-то можно только в его присутствии, но в остальном он… действительно милаха. Потом Мадам сказала: – Ты обещал купить новый пылесос. – Купил. Да ещё «Борк». Я хороший? – Сойдёшь. Я… Ну вот, Телефонист… Я имею в виду, что в конце его вроде бы поймали. – Ага! – воскликнул он весело. – Значит, ты всё-таки читала. – Ну-у, – Мадам пожала плечами. – Любопытно же узнать, кто твой работодатель. – И чего, не понравилось? А автографы для подруг? – Пишешь ты хорошо, – сказала прямо. – Но о такой гадости. – Ну да, – кивнул он довольный. – Два миллиона человек тоже так решили. – Я к тому, что в четвёртой книге всё закончилось. Там не до конца ясно, ловят его живого или… – Да, я его закопал! – ухмыльнулся он. – Утопил. Убил гадину! – Вот именно. – Пришлось его воскресить. Рынок, читатели… Это они его вернули. – Читатели виноваты… – Такое не раз случалось. Остап Бендер, например. – Это другое, – отрезала Мадам и удивилась неожиданным ноткам раздражения в собственном голосе. Он посмотрел на неё удивленно: – Не нравится тебе Телефонист, ясно. Мне тоже. В этом и фишка. Она поморщилась: и правда, что на неё нашло? В конце концов, это его дело, как обеспечивать свой доход. Молодец парень! Из этого дохода он ей и платит, кстати… Вздохнула; он смотрел на неё и вдруг игриво и менторски протянул: – Тёмные зеркала, Елена Павловна, тьма человеческой души никогда не заканчивается. Улыбнись ты уже. – Ладно, – вздохнула ещё раз. – Да всё проще: если твой Телефонист в конце умирает… К тому, что с Бендером не требовалось ничего объяснять. – Как ты всё чётко просекаешь! – похвалил он. – Да, его надо было вернуть правдоподобно. Что я и сделал. Всё здесь, – удовлетворённо похлопал по листкам бумаги. Удивительно: всё ещё писал рукой, а потом набирал в компьютер. На глаз Мадам определила страниц пятьдесят. – Пришлось подумать, поработать бедной башкой. Десять дней трудов, и наш парень снова с нами. – Ну, и чего это за фокус? – от её недавней мрачности, к счастью, не осталось и следа. – А вот вспомни внутренние монологи Телефониста, если и вправду читала… Парень ведь настолько свихнулся, что считал себя супергероем. – Ты что, серьёзно? – Да нет, – он рассмеялся. – Конечно, я-то так не считаю. Никаких комиксов. Это было бы нарушением жанра. Но сильные психологические сдвиги могут оказывать влияние на физиологию, да как ещё. Йоги, шизофреники и тэ дэ… Всё медицински достоверно и проверено. – Йоги-шизофреники, – ну вот она и усмехнулась. – Ладно… Рада, что это вывело тебя из депрессии и пьянства. И хоть шлюшек перестанешь таскать. – Это… были… просто старые знакомые. – Не моё дело. Прости, случайно с языка сорвалось. – Всегда подозревал, что Ольга тебе приплачивает. – У неё ключи твои есть. А если б она… – Мы поссорились. Сильно. – Тем более! Доиграешься ты… – С ней? Я понял: нравится она тебе. Чтоб уж не оставалось с этим вопросов – мне тоже. Наверное, очень. Но всё не так просто. И потом… – Только не заводи снова про свободных людей. – Тебе обязательно уезжать? – Ну, ведь дочь… – Знаю. – На месяц всего. И замену себе нашла. – Знаю. – В хорошей семье убирает женщина, я её тоже иногда подменяю. – В кабинет мой пусть не суётся. – Предупредила уже! Вот ты маньячина всё-таки. Он почесал за ухом: – Ну, с Телефонистом не сравнить. Она помолчала. И вдруг всё стало предельно ясно: и раздражительность, и это словно наваждение. Сказала тихо: – Этот маньяк в Тропарёвском парке… Говорят, подражал твоим книгам. Вот теперь он выглядел искренне удивлённым: – Мадам, ну ты даёшь! Веришь байкам из интернета?! Не путай причину со следствием. – Да не путаю я… И вот следователь этот… – Послушай: Форель пишет всего три года. А пареньку тому за тридцать. На порядок больше. И он уже много лет орудует, – снова почесал за ухом. – А вот поймали его точно благодаря моим книгам. – К тому, что следователь этот даже некоторое время тебя самого подозревал. – Да знаю я всё! Подозрительный параноик. – Кто бы говорил. – Следак Сухов, Ваше благородие… – вдруг насмешливо пропел он. – Не, ну доля паранойи – часть его работы, но… ведь и пределы видеть надо. – Всё, как в твоих книгах: рассматриваешь все варианты, и когда их отбрасываешь, самый немыслимый оказывается верным. – Тогда Телефонистом должна была быть ты. – Очень смешно. Вот уж у кого не заладилось, так это у вас с Суховым. – Да нормальный мужик. Лёха и Лёха. Кстати, будет в новой книге. – Зачем тебе? – Интересный экземпляр. Явный когнитивный диссонанс. – Говори по-русски. – Думаю, он вор. Но искренне верит в «чистыми руками».