Солнце палило нещадно, в кустах шиповника звонко затрещала цикада, к ней присоединилась еще одна, потом еще. Маркус лег на живот и, свесившись, заглянул в лабораторию. Он рассмотрел заставленные приборами верстаки. Среди них, в центре пустого пространства, стояло кресло, окруженное метровыми индукционными катушками. В нем сидел мужчина в мятом сером костюме и с черной повязкой на глазах. Он дергался, пытаясь высвободить привязанные к креслу руки, слепо вертел головой и беззвучно шевелил губами. Рядом с ним на стульях расположились профессор Дубек и его аспирант Карл, одетые в белые халаты, напротив них сидели два бритых наголо качка в одинаковых черных майках, спортивных штанах и кроссовках. На толстых шеях братков блестели увесистые золотые цепочки. За креслом мелькнула тень, появился Андрей в белой просторной рубашке. Он закрыл глаза и положил ладонь мужику на темечко. Тот обмяк, голова его безвольно свесилась на грудь. Дубек потянулся к панели стоящего рядом с ним прибора, нажал пару кнопок и опустил рубильник. Моргнул свет. Вокруг индукционных катушек зароились цветные мошки. С каждой секундой их становилось все больше и больше. Они светящимся маревом окружили Андрея, тонкими струйками втекая в его тело. Он приподнял ладонь, и из его пальцев к голове мужика потянулись белые нити… Маркус сел на землю и привалился спиной к облупившейся штукатурке. Его мутило, в пересохшем горле скопилась едкая горечь. Через несколько минут он медленно поднялся и побрел в сторону забора. На середине пути остановился. «Нет уж!» – Маркус тряхнул головой, сжал кулаки и ускорил шаг. Он перелез через забор и дворами вернулся к арке с горбатым автобусом. Студенты разошлись, оставив караульного – розовощекого пухлого старшекурсника в аккуратном костюмчике и круглых очках на курносом лице. Мамкин сынок, решивший поучаствовать в революции. Он нервно ходил из стороны в сторону, то и дело поглядывая в соседний двор, видно, ждал возвращения приятелей. Когда пухляш в очередной раз отвлекся, Маркус подскочил к нему, поставил подножку и легким ударом сбил с ног. Бутылочный арсенал из автобуса исчез, лишь в самом углу поблескивали две пустые пивные литровки и банка, на четверть заполненная бензином. Маркус осторожно разлил вонючую жидкость по бутылкам, нашел в бардачке грязную замасленную тряпку, разорвал на два лоскута и засунул их в узкие пивные горлышки. Прижав бутылки к груди, Маркус выбрался из автобуса. Пухляш уже поднялся с земли и отряхивал испачканные в пыли штанины. Увидев обидчика, он выпрямился, поправил на носу очки и принял боксерскую стойку. – Есть спички? – миролюбиво спросил его Маркус. Пухляш с явным облегчением кивнул, запустил трясущуюся руку под лацкан пиджака и вытащил металлическую зажигалку. – Благодарю. – Маркус спрятал ее в карман. – Шел бы ты домой, здесь тебе не место, – бросил он студенту и побежал обратно к университетскому забору. У старого корпуса Маркус перешел на шаг. Подкрался по кустам к черному входу и залег в высокой траве, наблюдая за дверью. Вскоре она со скрипом открылась. Два братка выволокли под руки мужика в мятом костюме и, озираясь, потащили к авто. Взревел мотор, машина тронулась и, набирая скорость, помчалась в сторону университетских ворот. Дверь снова открылась, из нее появились Дубек, Карл и за ними, пошатываясь, вышел Андрей – бледный, будто впервые выбрался на воздух после долгой болезни. Карл запер замок, и вся компания гуськом двинулась по дорожке к общежитию. Для верности Маркус пролежал в траве еще минут двадцать, шалея от бензиновой вони, успевшей пропитать одежду и руки. Он пошарил вокруг себя и поднял с земли увесистый булыжник, облепленный высохшей грязью. Взял бутылки и подошел к окну лаборатории. Вязкий горячий воздух щипал ноздри, оглушительно трещали цикады. Маркус размахнулся и швырнул булыжник в окно. Камень пробил стекло и с глухим стуком упал на пол лаборатории. Чиркнув колесиком зажигалки, Маркус поочередно поднес огонек к торчащим из бутылок тряпкам. Пропитанная бензином ткань вспыхнула. Обжигая пальцы, Маркус отправил горящие коктейли следом за камнем. В лаборатории раздался громкий хлопок, из разбитого окна повалил сизый дым. Запахло гарью. Маркус развернулся и устало побрел прочь. Глава 13 Истошно закричала женщина. Маркус сбился с шага и замер, определяя откуда доносится крик, потом сорвался с места и побежал, шлепая ботинками по слякоти. Осень выдалась дождливой, асфальт не просыхал. В подворотне трехэтажного коммунального дома мужики прижали к стене девушку лет двадцати в распахнутом драповом пальто. Двое мускулистых амбалов держали ее за руки, третий, ростом поменьше, в модном синем костюме, рвал на ней одежду. На скуле девушки багровел свежий кровоподтек, из разорванной блузки вывалилась оголенная грудь. Метрах в трех от них на асфальте раскинул руки бородатый мужчина в сером костюме и кровоточащей ссадиной на голове – похоже, отец. – Стоять! – на бегу крикнул Маркус. Нападавшие обернулись. – Она из этих… – Модник отвлекся от своей жертвы и шагнул к Маркусу. – Из зареченских! – гортанно выкрикнул он. Амбалы отпустили девушку. Та, поскуливая, сползла по стене на тротуар. – Без разницы, кто она. – Маркус перешел на шаг. – Вы, подонки, издеваетесь над слабым! Он сжал кулаки и двинулся к моднику. – Но-но! – Тот отскочил и спрятался за спины амбалов. Громилы набычились и двинулись на Маркуса. Один из них прыгнул, сокращая дистанцию, и резко выбросил вперед кулак. Маркус нырнул под удар и снизу врезал в небритый подбородок громилы. Голова нападавшего запрокинулась, он попятился и начал оседать на землю. Маркус толкнул падающее тело на второго противника и, пока тот замешкался, с размаха ударил его носком ботинка в ухо. Второй амбал качнулся и рухнул, будто срубленное дерево. Маркус перепрыгнул через лежащие тела и ринулся к растерявшемуся моднику. Мужик, не раздумывая, бросился наутек и за несколько секунд скрылся из виду. Маркус потер ушибленные костяшки пальцев. Все же годы в интернате и уроки Грегора не прошли даром. На осенних выборах, как и предсказывал Андрей, победили самые крикливые и злые, разжигающие ненависть к другому берегу реки. Город с новой силой забурлил демонстрациями и митингами. Хуже всего пришлось зареченским, живущим в Левобережье. Радикалы били в их домах и офисах стекла, писали на стенах угрозы, а с недавнего времени начались поджоги и избиения. – Как ты? – Маркус шагнул к девушке. – Папа! – Она с плачем бросилась к бородачу. Мужчина застонал и пошевелился. Маркус помог ему сесть. Отцу девушки было лет шестьдесят. Плотный, с бледным широким лицом и мясистым носом с горбинкой, он напоминал университетского профессора. Его некогда превосходный костюм, явно сшитый на заказ, выглядел плачевно: брюки вымазаны грязью, нагрудный карман оторван, на правом плече и лацкане – бурые пятна. Хорошо, что рана на голове оказалась неглубокой – кровь уже запеклась. – Лола, ты цела? – Бородач вцепился в руку дочери. – Они ничего тебе не сделали? Он обвел мутным взглядом подворотню и вздрогнул, увидев два вяло шевелящихся на земле тела. – Это вы их? – поднял он глаза на Маркуса. – По-другому они не понимают. – Маркус развел руками. Бородач кивнул и засуетился, лихорадочно ощупывая карманы. – Они стащили бумажник! – Он тяжело поднялся, опершись на руку Маркуса. – Надо быстрее идти домой. Маркус посмотрел на лежащих амбалов. Вряд ли деньги у них, скорее, у сбежавшего модника. В квартале отсюда начиналась Зареченская слобода. Там любили селиться мигранты с другого берега. Отец с дочкой наверняка оттуда. Неподалеку зазвенело разбитое стекло, послышались крики и собачий лай. Маркус взял бородача под локоть и вывел из подворотни. Тот шел с трудом. Лола, словно сомнамбула, брела следом, кутаясь в пальто. Они проковыляли вдоль пустого переулка, ведущего на центральную улицу Зареченской слободы. На середине пути потянуло дымом и послышался ритмичный гул, будто там, за поворотом, шел футбольный матч. У Маркуса засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. Переулок закончился, они свернули за угол и замерли, ошарашенные. По затянутой пеленой дыма улице сновали крепкие мужики в черных масках. Каждый сжимал в руке увесистый прут. Дебоширы били окна и ломали двери домов. Ветер разносил по асфальту клочья рваной бумаги, всюду блестели осколки битого стела, валялись обломки мебели. Основная масса погромщиков толпилась у фасада двухэтажного здания с колоннадой. Из его окон вырывались языки пламени, над крышей клубился сизый дым. Пожар никто не тушил. Толпа радостно улюлюкала и прыгала. Маркус вцепился в своих спутников и потащил их назад по переулку: – Вам нужно бежать на другой берег. Они не сопротивлялись, только бородач растерянно бормотал: – Как же так?.. Как же так?.. Потом он остановился, протянул руку и представился: – Леонид… Район Маркус знал досконально. Он дворами повел Леонида и Лолу к реке. Минут через двадцать они выбрались к заросшей камышом затоке. На мутной воде покачивалось несколько деревянных лодок. Рядом, на перевернутом цинковом ведре, курил их хозяин – лысый мужичок в кожаной куртке. При появлении гостей он бросил в воду недокуренную сигарету, вальяжно поднялся со своего импровизированного табурета и вместо приветствия сразу назвал таксу. Цена оказалась втрое больше обычного, плюс требовался залог. Маркус не стал спорить и полез в карман за деньгами. – Я вам все верну… – смутился Леонид. – Сейчас не об этом нужно думать. – Маркус перешагнул через борт лодки. Он подал руку девушке и помог ей перебраться на переднее сиденье. Следом перетащил ее отца. – Молодой человек, как вы думаете, чем это закончится? – спросил бородач, когда они отошли от берега. – Я не силен в прогнозах, – пожал плечами Маркус, не желая обсуждать очевидное. Он вставил в уключины весла и плюхнул ими об воду. – Ничем хорошим, молодой человек, это не закончится, – вздохнул Леонид – Ничем хорошим… – повторил он тихо. – Будет только хуже. – У меня все вещи остались дома! – запричитала Лола. – Когда мы сможем вернуться? «Когда зверь насытится», – вспомнил Маркус разговор с Андреем, но промолчал, налегая на весла. Через пару минут они вышли из затоки на большую воду. Маркус встал и осмотрелся. В сторону Заречья спешили катера и лодки. Метрах в тридцати по правому борту тарахтела длинная плоскодонка. На ней среди чемоданов и тряпичных узлов сидела женщина, прижимая к себе двух мальчиков лет девяти-десяти. Маркус проводил их долгим взглядом. По чьим еще судьбам безобразной раной пройдет этот день? * * * На погромы зареченские ответили высылкой левобережцев. Людей насильно сгоняли на баржи и отправляли на родину. В первые дни зимы оба берега стянули к реке войска, и как-то буднично начались взаимные обстрелы. Артиллерия день за днем превращала в руины прибрежные районы. Жители бежали в центр или на окраины. Самые расторопные перебирались в соседние страны. Маркус и Андрей в это время уже упражнялись в стрельбе и метании гранат в учебном лагере на западной окраине города. После их встречи в кафе Андрей снова пропал и позвонил в мастерскую только через четыре месяца – зимним утром, когда объявили мобилизацию. – Давай держаться друг друга, – произнес он ту же фразу, что и при их знакомстве четырнадцать лет назад. – Как Риф и Нис? – подыграл ему Маркус. В пункт сбора новобранцев они пошли вместе. В то утро Маркус последний раз завтракал с Грегором. Они сидели на кухне, ели вареные яйца с майонезом и пили кофе, словно ничего не случилось и впереди их ждал обычный день. За окном медленно падал снег, из кухонного крана капала вода. – Что будет дальше? – спросил Маркус, когда они встали из-за стола. – Все что угодно. – Грегор отнес свою тарелку в раковину. – Ты должен помнить: весь мир может перевернуться, но пока работает Коммутатор, есть надежда на лучшее будущее. – Он включил воду и принялся мыть посуду. – Будь там поосторожней и… пригляди за Андреем: он только с виду сильный и уверенный в себе, а на самом деле больше всех нуждается в защите… Маркус с удивлением посмотрел на сгорбленную спину наставника. Он не рассказывал Грегору о своих встречах с Андреем и о том, что они вместе едут на фронт. – Мне пора, – Маркус сделал вид, будто не услышал последнюю фразу.