Выслушав доклад боевика, Домбровский довольно кивнул. Настала очередь Марка. Он подробно описал три возможных маршрута движения его группы и перечислил кодовые фразы радиообмена. В коридоре зацокали каблучки, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Лика – белое ситцевое платье в мелкий горошек, рыжие волосы заплетены в косички, глаза радостно светятся. Она мельком улыбнулась Марку и кинулась обнимать Елену. За две недели они виделись несколько раз и успели сдружиться. В присутствии Елены девочка смеялась больше обычного и тараторила без умолку, делясь всем, что случилось с ней с прошлой встречи. Она нашла в Елене то, в чем нуждалась всю жизнь, – подружку, старшую сестру и что-то от матери, которую никогда не видела и не знала. – Ну-ну, доча, – проворчал Домбровский. – У нас тут важное дело. Пойди развлеки гостей. Он явно радовался перемене в дочери, но не подавать виду, прячась за обычной маской суровости и равнодушия. Лика схватила Елену и Милу за руки и потащила из комнаты. Когда за ними захлопнулась дверь, Марк принялся заново перечислять коды: «Скворцы», «Синицы», «Воробьи» и «Дрозды» – у каждой штурмовой команды свое птичье имя. Отряд Марка назывался «Цыплята». По сути, правильно – они могут лишь прятаться за более бойкими «птицами». – Я пойду с вашей группой. – Домбровский взглянул на Марка в упор. – Не хочу оставлять Курцу ни шанса. – Может так случиться, что вам придется слушаться моих приказов, – ответил Марк, не отводя взгляда. – Цитадель – необычное место, и я вижу и чувствую немного больше, чем вы и ваши боевики. – Что ж… – ответил капитан, помедлив. – Будет по-твоему. Ужинали все вместе, расставив посуду прямо на бильярдном столе. Лысый детина в белом фартуке внес в комнату фарфоровую супницу и поставил между салатами и закусками. Домбровский поднял крышку, из-под нее выпорхнуло облако белого пара, пахнуло рыбой и вареной капустой. Капитан сам принялся разливать уху по тарелкам, услужливо выспрашивая кому больше юшки, а кому погуще. Елена подавала сметану. Пустили по кругу плетенку с нарезкой черного ржаного хлеба. Со стороны могло показаться, что дружная семья собралась на ужин: глава семейства, сын с женой и две внучки. Похоже, Домбровский тоже чувствовал нечто подобное. Лицо его раскраснелось, и дежурная ухмылка превратилась в живую улыбку. – Всем спать! – скомандовал капитан, вставая из-за стола после ужина. – Пойду проверю бойцов. Доча, тебе тоже пора, – кивнул он Лике. – У ребят завтра трудный день. Девочка вздохнула, но послушалась. Поцеловала в щеку Елену и Милу и выбежала следом за отцом. Для ночевки Марку выделили две смежные комнаты на втором этаже магазина. В той, что поменьше, стояла кровать, в большей – разложенный кожаный диван. Лысые мордовороты принесли постельное белье, подушки и одеяла. Марк застелил простыню, разделся и лег. На сером потолке колыхались тени деревьев. Мерно тикали настенные часы, заглушая тихий голос Елены, поющей в соседней комнате колыбельную. Марку почудилось, будто ему снова пять лет, он в родительском доме, и за дверью поет мать. В груди волной растеклось тепло, и Марк чуть не задохнулся от внезапно нахлынувшего счастья. Песня стихла. Скрипнула дверь, мелькнул силуэт Елены. – Сегодня ночью ты мой, – шепнула она, юркнув к Марку под одеяло. * * * Марк наблюдал, как по циферблату движется секундная стрелка. Минутная уже замерла на двенадцати, а часовая – на цифре пять. – Начали! – гаркнул в микрофон Домбровский. Он сидел у бильярдного стола. На фанерном листе громоздилась металлическая коробка армейской рации, от нее через комнату тянулся провод к закрепленной за окном антенне. Марк, Елена и Мила замерли на диванчике в углу, одетые в зимние комбинезоны и готовые выступить по первой команде. Мила прижимала к себе любимого плюшевого медведя. Рация выплюнула хриплое: «Есть!» Марк представил, как в эти секунды из двора магазина, урча, выруливает набитый взрывчаткой мусоровоз. В синем утреннем сумраке машина медленно выезжает на центральную улицу. Водитель блокирует руль и выжатую педаль газа, отпускает сцепление и выпрыгивает в открытую дверь. Ревущий грузовик несется под гору к воротам штаб-квартиры Особой службы. Его замечает караульный, вскидывает автомат и давит на гашетку, но колесную бомбу уже не остановить… Марк тряхнул головой, прогоняя видение, и тут же услышал далекий стрекот автомата, а следом – громовой раскат взрыва. Стекла в окнах жалобно задребезжали, снова зашипела рация. Домбровский приложил динамик к уху. – «Скворцы», на выход! – скомандовал он в микрофон, отправляя три роты боевиков в лобовую атаку. Вдалеке за окном захлопали выстрелы, затрещали автоматные очереди, заухали взрывы гранат. Давно Марк не слышал подобной «музыки». В нем шевельнулось нечто темное и злое, будто поднялась со дна тина. Под ложечкой засосало, в груди заворочался холодный ком. Мила прижалась к Елене, и та ладонями закрыла дочери уши. Звуки боя не стихали ни на секунду. Домбровский продолжал принимать донесения. Через десять минут он отправил в атаку остальных «птичек». Снова загремели взрывы – мобильные группы пробивали проходы в бетонном заборе штаб-квартиры. Время шло на минуты – скоро особисты поймут, что происходит и начнут стягивать резервы со всего города. – Пора! – наконец хлопнул по колену Домбровский. – Пойдем через гаражи. Там дела получше. Марк вскочил, взял Милу на руки. Елена натянула дочери на голову меховую ушанку, застегнула молнию на комбинезоне. Следом за Домбровским они вышли из здания. Небо уже посветлело, близился рассвет. В морозном воздухе отчетливо чувствовался запах гари. Стрельба усилилась – к стрекоту автоматов добавились хлопки пушек и минометов. Из-за грохота взрывов приходилось напрягать связки, чтобы перекрикиваться друг с другом. За воротами урчал мотором бронированный инкассаторский фургон. За рулем сидел уже знакомый лысый качок с шрамом на небритой щеке. Вся компания забралась внутрь. Двери захлопнулись, водитель вдавил педаль газа, машина взревела и понеслась вдоль улицы – в объезд штаб-квартиры Особой службы, в сторону заброшенных гаражей, где «Воробьи» пробивали проход к Цитадели. Навстречу фургону по тротуарам бежали местные жители – растрепанные и наспех одетые. Тащили в руках орущих детей, котомки и чемоданы. Война снова ворвалась в их дома, нарушила сложившийся уклад жизни, вышвырнула из теплых постелей. Марк отвел глаза. Машина проскочила центральную улицу. Мелькнуло трехэтажное здание штаб-квартиры – из окон валил дым и вырывалось пламя, на месте ворот зияла рваная дыра. Перед ним на грязном снегу распласталось несколько тел в зимней форме особистов – черные бушлаты с меховым подбоем. Фургон заложил крутой вираж. Замелькали ржавые коробки гаражей, и за ними показался забор штаб-квартиры – серый бетон с мотками колючей проволоки наверху. Машина промчалась еще пару сотен метров и резко затормозила, уткнувшись в разметанные взрывом каменные блоки. Рядом уже стояли две фуры с размашистыми яркими надписями: «Цветы» и «Доставка товаров». Вокруг прицепов суетились боевики Саула – вытаскивали ящики с боеприпасами и загружали носилки с ранеными. Домбровский выбрался из салона первым. К нему подскочил бородатый громила с висящим на шее автоматом, отдал честь и принялся что-то объяснять, указывая в сторону пролома в заборе. Голос боевика заглушался грохотом близкого боя. Стрекотали автоматы, зычно молотил пулемет. Марк закрепил на нагрудном кармане пластмассовую коробочку переносной радиостанции и вылез из фургона. Помог Елене и взял на руки Милу. Одной рукой она крепко обхватила его за шею, во второй зажала плюшевого медвежонка. Девочка вздрагивала при каждом громком звуке. – Не бойся. – Марк прижал Милу к себе, кивнул Елене, дав знак следовать за ним, и двинулся к пролому в заборе, где их уже ждал Домбровский с боевиками. Пешком от гаражей до Цитадели по прямой минут пятнадцать – двадцать, но путь к ней закрывали пятиэтажки. У ближайшего к пролому здания стекла были выбиты, стены покрывали темные отметины взрывов, из оконных проемов верхних этажей валил сизый дым, собираясь в серую грибовидную тучу. По дороге то и дело попадались трупы в бушлатах. Одни лежали на спине, не выпуская из рук оружия, другие зарылись головой в грязное снежное месиво из сажи и крови. У подъезда, наполняя воздух резким запахом жженой резины, горел армейский броневик. Из открытого люка свисали обгоревшие останки. – Закрой глаза, – прошептал Марк на ухо Миле. Боевики выполнили свою часть работы. Следом за Домбровским Марк и Елена без труда прошли через первое здание. За ним открывался вид на затянутый морозным туманом армейский плац. На другом его конце виднелась двухэтажная казарма. Из нее доносились одиночные выстрелы – боевики заканчивали зачистку. Судя по карте, за казармой тянулся пустырь, отделявший Цитадель от других построек. – Вперед! – махнул рукой Домбровский и первым выбежал из здания. За капитаном, выстроившись свиньей, засеменили три десятка боевиков с автоматами на изготовку. Внутри строя бежал Марк с Милой на руках, рядом Елена – бледная, сжав обескровленные губы. Она то и дело касалась плеча дочери, напоминая, что мама рядом. Когда отряд миновал середину пути, из висевшей над плацем тучи к земле потянулось с десяток смерчей. Марк посмотрел вверх и будто наяву увидел, как за клубами дыма шевелится черная жирная туша. Словно почувствовав взгляд, туча принялась выплевывать новые отростки. С каждой секундой их становилось все больше и больше – десятки и сотни. Как по команде они ринулись к окнам казармы и прошили ее насквозь. Выстрелы внутри здания тут же стихли. Марк свободной рукой выхватил из кобуры пистолет, взвел курок. Из дыма вылетело черное тонкое щупальце и пронзило насквозь качка, бегущего рядом с Домбровским. Боевик упал, раскинув руки, и задергался в конвульсиях. – Капитан! – выкрикнул Марк. – Стреляйте по туче! – Он вытянул руку вверх и нажал на гашетку. – Делай, как я! – Домбровский вскинул автомат и выпустил очередь. Боевики последовали его примеру. Началась беспорядочная стрельба. Будто почувствовав боль, туча выдернула щупальца из окон казармы, треснула посередине, и из нее к земле стремительно спустилась гигантская черная многоножка. Тварь задергала тонкими длинными лапами, втыкая их в бегущих боевиков. Те с криками падали навзничь, словно врезаясь в невидимую стену. Домбровский несся впереди, не переставая палить в воздух. Марк еле поспевал за ним. Он сунул пистолет в кобуру, схватил Елену за руку и потащил ее за собой. Через минуту они влетели в двери казармы. Внутри, среди битой обгоревшей мебели и стреляных гильз, вповалку валялись тела особистов и боевиков. От гари и вони слезились глаза, першило в горле. Марк нашел комнату с глухими стенами, усадил Елену на стул и передал ей Милу. Сам привалился спиной к стене и закоченевшими руками принялся перезаряжать пистолет. Домбровский, тяжело дыша, плюхнулся рядом на стул. Двое боевиков встали в караул у двери – все, что осталось от их отряда. – Что это за чертовщина?! – прохрипел капитан. – Курц со своими тенями. – Марк вставил в барабан последний патрон. – Нам не пробиться. Нужно уходить, пока есть возможность. – Я не отступлюсь: слишком много поставлено на карту… – процедил Домбровский. – До Цитадели метров сто через пустырь. – Он передернул затвор автомата. – Мы пойдем вперед. Слушайте рацию. Капитан встал и скрылся в проеме двери. Двое его бойцов двинулись за ним. Марк повернулся к Елене. По ее щекам текли слезы. – Я боюсь… – прошептала она. – Мы справимся. – Марк присел перед ней на корточки и тронул за локоть Милу: – Как ты? Девочка неожиданно улыбнулась: – Здесь так красиво! – Распахнув глаза, она завертела головой. – Всюду огоньки. Они поют и просят идти с ними… Елена всхлипнула. – Источник зовет ее. – Марк потер щеку и коснулся шрама на губе. Со стороны двора застучали выстрелы, зашипела рация. – Прием! Прием! – закричал в нее Марк, но никто не ответил. – Подождите здесь, – обернулся он к Елене. – Посмотрю, что там с Домбровским. – Не уходи! – Елена отчаянно схватила его за руку. – Я быстро! Он выбежал из комнаты, миновал коридор, ведущий к противоположной стороне здания, и осторожно выглянул в окно. За казармой тянулся пустырь, на снежной простыне чернели десятки мертвых тел. В центре белого поля высилась Цитадель. Такая же, как и десять лет назад: шестиметровые каменные стены, округлые башни с зубчатыми крышами. Зависшая над пустырем многоножка жадно тянулась к ним, но тут же отдергивала тонкие отростки, будто обжигалась. Внезапно над Цитаделью взметнулись белые всполохи, и к казарме потянулись светящиеся вихри – Источник почувствовал присутствие телефонистов. Марку словно плеснули в сердце кипятком, жар растекся по груди и рукам, в кончиках пальцев закололо. Хотелось бежать со всех ног к световым переливам – нежным и родным, как руки матери. Марк с трудом отвел взгляд от Цитадели и всмотрелся в усеянный трупами пустырь. Домбровский лежал ничком, уткнувшись лицом в подтаявшую снежную кашу. С виду ни увечий, ни крови, будто просто устал и прилег отдохнуть. Марк вылез из окна и побежал по хрустящему снегу. Перевернул капитана на спину и невольно отшатнулся, увидев перекошенное лицо с остекленевшими глазами. На верхних этажах казармы застучал пулемет. Вокруг Марка по земле зашлепали пули. Марк упал в снег, выхватил пистолет и отстрелял барабан в пулеметчика. В оконном проеме на первом этаже мелькнул черный бушлат. Марк вскочил и прыжками понесся назад к зданию. Залез в окно, промчался по коридору, вбежал в комнату с глухими стенами и замер – Елена и Мила исчезли. Лишь на полу среди сломанной мебели валялся коричневый плюшевый медведь. – Елена! – Марк выскочил обратно в коридор и побежал вдоль него, заглядывая подряд во все помещения. Везде он видел одно и тоже: закопченные стены, сломанную мебель, трупы особистов и боевиков Саула, и ни следа Елены и Милы. Марк выбежал во двор. Стрельба и взрывы стихли. В тишине Марк слышал лишь свое хриплое дыхание и частый стук сердца. Черная многоножка нависла над крышами. Тонкие отростки шарили по земле и домам в поисках новой добычи. Тварь почуяла Марка и ринулась к нему. Он мысленно потянулся к Источнику. Со стороны Цитадели наперерез многоножке взметнулись сияющие белые нити. Сверкнула ослепительная молния, грохнул взрыв. Марка отшвырнуло к пятиэтажке и ударило о стену.