– Вижу, – Марк пожал жилистую ладонь. – И как новое жилье? – Дом добротный на пять подъездов, – осклабился Петр беззубым ртом. – Поговаривают, для особистов строили. Да вот обломилось им. – Он поднял брови, собрав на лбу складки. – Давай с нами, свыклись уже! – Ты же знаешь, я люблю реку, – пожал плечами Марк. Слова утонули в нарастающем грохоте. Экскаватор наконец пересилил стену склада, и она рухнула, подняв облако пыли. Сквозь черную взвесь проглядывали прямоугольные ячейки обгоревших комнат, обугленная мебель и закопченные обои. – Как обустроимся, позову тебя на новоселье, – Петр похлопал Марка по плечу, когда шум улегся. – Есть на что посмотреть. На западе целый микрорайон строят. Криста обещает за два года развалюхи вдоль реки расселить и всем новые квартиры раздать. – Он тряхнул головой. – Огонь-баба! Крепко взялась за город. – То же самое поначалу говорили о Курце, – усмехнулся Марк. – Не стоит очаровываться, чтобы потом не разочароваться. Впрочем, ты прав – разница есть. – Выберись в центр, – закряхтел рыбак, рывком поднимая сумку. – Там многое поменялось. – Да, я недавно выезжал… – кивнул Марк. Неделю назад за ним приехал бронированный внедорожник. За рулем сидел Матвей – подстриженный и безбородый, в дорогом костюме под распахнутым кожаным плащом. В новом правительстве он возглавлял торговую палату объединенных территорий. Приставленную к нему смазливую сурдопереводчицу в этот раз он с собой не взял. В салоне воняло кожей и пластиком. На зеркальце заднего вида болталась желтая елочка ароматизатора. Матвей протянул картонную папку и подмигнул. Марк развязал тесемки. Внутри лежал листок плотной гербовой бумаги с указом о назначении Марка Новака Главой попечительского совета Государственного исторического музея «Цитадель». Документ заверяла размашистая подпись Кристы. Вместе с бумажкой в папке лежал плоский магнитный ключ на металлической цепочке. Матвей повез Марка осматривать владения. Внедорожник несся по выделенной полосе, завывая сиреной и сверкая синим проблесковым маячком. За окном мелькали дома, жались в пробках автомобили, толкались второпях пешеходы. Город действительно менялся. То тут, то там высились строительные леса, стучали отбойные молотки, воняло краской и разогретым гудроном, над крышами торчали башенные краны. Всюду подновляли асфальт и плитку, штопали и красили фасады, сносили оставшиеся с войны руины. На месте портретов Курца и плакатов «Объединение» виднелись светлые прямоугольные пятна. На некоторых домах уже появились ростовые фотографии нового президента. Криста позировала в парадном мундире с решительным строгим лицом, как и подобает воинственной и заботливой матери горожан. Правда, снимать запрет на работу телефонистов она не спешила. Марк подозревал, что этого и не случится. Разрешила бывать у Источника, и на том спасибо. Машина вырулила на центральную улицу серверного района, скатилась под гору и затормозила у металлических ворот бывшей штаб-квартиры Особой службы. На месте блокпоста на асфальте остались темные прямоугольные пятна. От залатанного забора пахло свежей побелкой. Марк приложил к замку магнитный ключ, за стальной плитой раздался щелчок, и массивная дверь бесшумно открылась. Марк оглянулся. Матвей с улыбкой кивнул, мол, иди, подожду тебя здесь. Часть зданий штаб-квартиры снесли, остальные отремонтировали. На солнце блестели хромированные ручки дверей, бликовали стекла в новеньких оконных рамах. Сразу от ворот прямой линией тянулась асфальтированная дорожка с бордюрами из красного гранита. Она бежала между домами, через еще заснеженный пустырь, и упиралась в кованую дверь центральной башни Цитадели. Марк сделал несколько шагов и замер. Цитадель стояла темная и немая – ни лучика света, ни радужного всплеска, ни всполоха. Марк поднял воротник плаща и медленно побрел по асфальту. Без привычного сияния Источника мир погрузился в сумрак. Казалось, к глазам приросли темные линзы – ни снять, ни протереть стекла. Марк мысленно тянулся к Источнику, но не чувствовал отклика. При каждой попытке проваливался в липкую вязкую пустоту. Через четверть часа над ним нависла башня Цитадели. Марк приложил ключ к замку кованой двери с заостренным верхом. Лязгнул запорный механизм, Марк потянул за чугунную ручку. В темноте круглого зала завывал холодный ветер, пахло сыростью и плесенью. Марк поспешил к следующей двери. Снег на вымощенном камнем дворе растаял. Грязные лужи растеклись по граниту, лишь в центре вокруг цилиндрического «престола» белел сухой островок. В тишину ворвался далекий гудок идущего по реке парохода. Марк шагнул в лужу, ботинки тут же наполнились холодной водой, пальцы на ногах свело от холода. Он дошел до центра двора, опустился на колени и положил ладони на шершавый камень «престола». Его поверхность оказалась неожиданно теплой. Марк прижался к нему лбом и прошептал: – Верни мне Елену и Милу… – Он сжал кулаки. – Пожалуйста… По-прежнему светило солнце, в лужах колыхалась грязная вода, на крыше башни дрались воробьи. Марк поднялся. Кто он теперь? Человек, потерявший все, чем жил и во что верил. Он развернулся и побрел к башне. Марк коснулся дверной ручки, холод металла обжег пальцы. Через онемевшие подушечки передалась легкая, едва ощутимая вибрация, слабый всплеск волнения, похожий на мимолетную вспышку искры в темноте. В машине Марка лихорадило, в висках безумным барабаном стучала кровь, по горлу растекалась горечь. В порт он вернулся словно в тумане… Марк тряхнул головой, избавляясь от неприятного воспоминания. – Удачи на новом месте, – тронул он Петра за локоть. – Повезет – еще увидимся. Развернулся и, разбрызгивая талую жижу, зашагал к своему дому. На середине пути махнул рукой и пронзительно свистнул, подзывая Гектора. Возле опущенных мостков Максим счищал с пирса снег. Лопата, противно скребя по бетону, скидывала серую массу в реку. За прошедшие месяцы подросток окреп и стал шире в плечах. В «волосатой» шапке на собачьем меху и овчинном тулупе он казался совсем взрослым. – А ты почему так рано? – Марк подошел к краю пирса. – Географию сегодня отменили. – Максим распрямился и, потирая нос, улыбнулся. – Лика в доме порядок наводит. Меня на улицу выгнала. – И правильно сделала, – усмехнулся Марк. – Тебе на пользу свежий воздух. Он хлопнул Максима по плечу, прогремел ботинками по мосткам и толкнул входную дверь. Тут же мимо его ноги протиснулась грязная туша Гектора. – Пошел! – раздался тонкий девичий крик. В пса полетела мокрая тряпка. Гектор взвизгнул, как маленькая собачонка, и поджав хвост, прыгнул в свой угол на подстилку. Посреди гостиной на блестящем от влаги полу стояла подбоченившись Лика – босая, в рубашке навыпуск и в закатанных до колен спортивных штанах. Рыжая челка сбились на глаза, лицо раскраснелось. У ног девочки примостилось пластмассовое ведро с водой. Пахло хлоркой, жареным мясом, картошкой и тушеной капустой. На плите кипел в кастрюле бульон, дымилась накрытая крышкой чугунная сковорода. – Вот, – она стряхнула со лба огненные локоны и кивнула на влажный пол, – надо же чем-то себя занять. Два месяца Лика и Максим поочередно дежурили у постели Марка – кормили, давали по часам лекарства, выносили утку, меняли белье, ворочали и протирали ослабевшее тело. Матвей снабжал их деньгами, все остальное они делали сами. Покупали продукты, уголь и дрова, следили за домом. Теперь же, когда Марк встал на ноги, занятий у них поубавилось. Максим пошел в школу, а Лика маялась от безделья. Марк снял ботинки, повесил плащ на вешалку. – Чистота – залог здоровья. – Он потер щеку и коснулся шрама на губе. – А насчет занятий, посмотри сегодняшнюю почту. Там кое-что для тебя. Лика послушно подошла к окну, пошевелила стопку газет на подоконнике и вытащила из нее пухлый конверт. Подняв брови, взглянула на Марка. Он одобрительно кивнул. Она рассмотрела картон на свет, нерешительно надорвала и вынула несколько сложенных вдвое листов бумаги. Мелькнул типографский шрифт и синие печати. – Что это? – Девочка пробежала глазами первую страницу. – Твои знания всех убедили, – пожал плечами Марк. – В сентябре тебя ждут в мединституте, но кое-что неплохо бы подтянуть – времени еще полгода. Лика расширила глаза и кинулась к Марку. – Спасибочки! – Она крепко обняла его за шею. – Ну, ну… – он погладил ее рыжие пряди. – Выучишься на врача, будешь спасать людей от всяких хворей. За время, что девочка жила в его доме, Марк успел к ней приглядеться и узнать в ее суждениях и реакциях на окружающий мир самого себя лет в пятнадцать-шестнадцать. И будущую профессию она выбрала неслучайно. Помощь тем, у кого болит – стержень телефониста, и не важно, настоящая рана или душевная. Может, когда-нибудь Марк приведет Лику к дверям Цитадели, а за ней и других кандидатов. Будет, как Грегор, возиться с каждым, переживая за их успехи и неудачи. Конечно, если все вернется на круги своя… – Обед через двадцать минут, – прервала Лика его мысли. – Мне еще наверху надо домыть. Она подняла с пола тряпку, подхватила ведро и зашлепала босыми ногами по ступеням лестницы. Марк посмотрел в окно. По реке, рассекая серое водяное зеркало, шел прогулочный теплоход. На верхней палубе горожане, зажав в руках бокалы, танцевали в такт неслышимой музыке. Беззаботность и веселье еще один признак наступления нового времени. Люди начинают забывать войну и правление Курца. Пройдет десятилетие, и в памяти большинства из них замылятся воспоминания о погромах, бомбежках и убийствах. Вырастет новое поколение, для которого война превратится в несколько унылых страниц учебника истории. Но Марк не собирался ничего забывать. Ни одного эпизода, ни мига. Он обошел комнату и остановился у стеллажа с радиодеталями. Провел пальцем по шершавым доскам, поднял упавшую фотографию в стеклянной рамке. Старик в плаще, как и шестнадцать лет назад, улыбался половиной лица, двое друзей в коричневых интернатских пиджаках стояли в обнимку. – Я больше не буду стоять в стороне. – Марк посмотрел в глаза мальчика с взъерошенной черной челкой. – Злу нельзя давать разрастаться. Слишком высокую цену приходится платить в конечном итоге. Гектор нервно заскулил. Воздух в комнате уплотнился и заиграл цветными всполохами. В нахлынувшей ватной тишине набатом затрещал на столе телефон. Марк поставил фото на полку и медленно снял трубку. Пластмасса обожгла холодом ухо, в динамике зашуршало и защелкало. – Здравствуй! – сквозь помехи прошелестел до боли знакомый женский голос. – Елена… – Марк облокотился на гладкую поверхность столешницы. Сердце его замерло на половине удара, в горле пересохло. – Ты?! – Я с тобой… – донеслось из трубки. – Времени нет, ты должен слушать. – Голос окреп и зазвенел: – Марк Новак, для вас вызов! Марк выпрямился и застыл, вслушиваясь в сообщение, и, когда Елена на другом конце смолкла, выдохнул: – Вызов принят!