Его сердце сбилось с ритма и затрепетало. Человек обернулся, будто почувствовав взгляд. Марк перестал дышать: на него смотрел Андрей Бенеш. * * * Гектор ощетинился и залился яростным лаем. – Очнись! – Мила дернула Марка за руку. Он тряхнул головой, отгоняя морок. Фигура у озера смялась, словно пластилиновая, Андрей Бенеш исчез, и его место заняла грузная туша Виктора Курца. Глава Особой службы хищно улыбался. Шапка с него слетела, щеки раскраснелись, кожа на лице лоснилась, будто смазанная жиром. Из-под распахнутой норковой шубы торчал огромный живот. Елена подняла карабин. – Подожди, – Марк коснулся ее руки. – Побудьте здесь. Если заметишь что-нибудь странное, стреляй. Он сглотнул и пошел, ступая по следам, оставленным Курцем. Ветер стих, под ногами скрипел и искрился снег. Вдалеке слышались редкие выстрелы – катакомбники зачищали периметр штаб-квартиры. На середине пути Марк прикрыл глаза и полностью погрузился в мир световых потоков. На фоне окружающего Цитадель сияния фигура Курца превратилась в нечеткий силуэт. По его контуру появлялись и гасли белые всполохи. Казалось, свет затекает в дыру в форме человеческого тела. Марк подошел ближе и понял, что не ошибся. На месте Курца стояла двухметровая тень – заполненный черной массой контур головы, плеч, груди, вместо рук и ног – рваные отростки. Тьма казалась объемной и плотной. По черному бархату змеились, сплетались и перетекали друг в друга бордовые прожилки, собираясь вокруг двух скрученных волосков в груди, мерцающих оранжевым светом. – Андрей! – позвал Марк. Он вытянул руку. Из пальцев к черной фигуре потянулись сияющие нити. На середине пути они остановились и сплелись в клубок. Тень пошевелилась, от нее отделился отросток, похожий на человеческую ладонь, и коснулся сияния. Марк моргнул и без перехода, словно в проекторе сменили слайд, оказался под жарким летним солнцем. Знойное марево колыхалось над обочиной разбитого войной зареченского перекрестка. Рубашка прилипла к спине. Марк поправил на плече автомат, смахнул со лба капли пота. В двух метрах от него на камне сидел Андрей – ботинки в пыли, все тот же пятнистый маскхалат и непослушная черная челка. – Маркус… – Андрей посмотрел Марку в глаза и ухмыльнулся. – Как же ты предсказуем! Все еще веришь, что уговорами можно людей изменить. – Андрей поднял с земли винтовку и положил на колени. – Помнишь, чем мы закончили в последний раз? Гордыня не дает мне покоя – так ты сказал? А вот теперь я сильнее любого телефониста и не понадобился ни Грегор, ни Источник. – Что же ты наделал… – с досадой протянул Марк. – Получил бессмертие. – Ухмылка прилипла к лицу Андрея. – Это не бессмертие, – хрипло ответил Марк, пытаясь унять боль в плече. – Ты отсек себя от будущей жизни. И лишаешь ее других. – Мне нет до этого дела. – Андрей погладил лакированный приклад винтовки. – Грегор все твердил о любви и сострадании, а в итоге страх смерти пересилил даже Коммутатор. – Ты просто испугался и занял чужое тело, а мог бы позволить своей искре двигаться дальше. – Марк с тоской посмотрел в конец улицы, где виднелась злосчастная куча камней, на которой Андрей подорвался на мине. – Испугался и от страха разрушил предназначенный мне пробой, – сощурился Андрей. – Оказалось, эта способность дает власть над человеческими искрами. – Да, я видел, как орудуют твои кляксы. – Марк вытер рукавом пот с лица, оставив на ткани мокрое пятно. – И ради чего? Андрей наклонил голову: – Ты помнишь, о чем мы мечтали в интернате? – О свободе? – поднял брови Марк. – Верно! – снова ухмыльнулся Андрей. – Власть – это свобода, и скоро она станет для меня безграничной. – Я не позволю. – Марк сжал лямку автомата. – Разве я спрашивал разрешения? – осклабился Андрей; лицо его превратилось в хищную маску. – От тебя я хочу другого. – Он встал и, держа винтовку в руках, переступил с ноги на ногу. – Курц приносит мне массу хлопот. Жить с ним словно бегать с ведром на голове… Мне нужно молодое тело, сильное и чувствительное к пробоям. Я уже почти всех телефонистов перепробовал – каждый с каким-то дефектом. Ты – последняя надежда. – У тебя нет шансов, – покачал головой Марк. – Думаешь, Источник защитит? – скалясь, прошипел Андрей. – Позволь мне помочь тебе… – Марк шагнул вперед и протянул к нему руку. – Нет! Андрей дернулся, и Марк едва устоял на ногах после сильного удара прикладом в плечо. Тело захлестнула волна боли, он метнулся в сторону и выпал из знойного зареченского лета на снег пустыря перед Цитаделью. Метрах в десяти выгибалась тень, выплевывая щупальца-копья. Марк кувыркнулся и рывком вскочил на ноги. В считанные секунды черная фигура набрала метров пять в высоту. Воздух над ней почернел и закружился вихрем. Сотни мелких теней устремились к безобразному телу, прилипая и растворяясь в нем, как в исполинском куске пластилина. Марк заглушил боль и мысленно потянулся к Источнику. Из бурлящего озера вырвался пучок сверкающих нитей, зазмеился по воздуху и вошел в грудь Марка. Его обдало жаром, казалось, по венам потек кипяток. Марк направил световой поток в руки, сжал ладонями свет в сияющий шар и метнул в монстра. Тот пошатнулся, но устоял, выстрелив в землю десятком черных отростков. Тело его продолжало расти. Оно вздулось, ощетинилось щупальцами и стало походить на безголового паука, высотой с девятиэтажный дом. Сзади забухали выстрелы. Марк бросил взгляд через плечо. Елена с колена стреляла монстру в подбрюшье – туда, где среди мохнатых щупалец едва просматривалась грузная фигура Курца. При каждом залпе тело толстяка вздрагивало, но пули отскакивали от паучьих лап, не причиняя ему видимого вреда. Монстр выстрелил в Елену отростком-копьем. Марк метнул наперерез сияющий шар. Хлопнул взрыв. Елену подняло в воздух и отбросило на десяток метров в сторону. Рядом с ней упал Гектор, сбоку подбиравшийся к Курцу. Марк ринулся на паука, без остановки стреляя световыми снарядами. Тварь яростно отбивалась, отвечая ударами мохнатых щупалец. Она продолжала расти. Теснить ее с каждой минутой становилось все труднее. Рана в плече Марка пульсировала болью, казалось, в нее вставили нож и проворачивают, погружая все глубже и глубже. Внезапно боль стихла, тело налилось силой. Марк метнул в монстра светового ежа и скосил взгляд. Сбоку метрах в пяти стояла Мила. Снег вокруг нее вздыбился, поверх него вывернулась земля, будто черная подкладка белого пальто. Из темных земляных складок били яркие лучи света, закручивались и вихрились, сплетаясь над девочкой в призрачную фигуру. Призрак тянул к Марку непропорционально длинные руки, накрывая его, словно зонтиком, двухметровыми плоскими ладонями. Пропустив удар, паук пронзительно заверещал, вздыбился на мохнатых лапах и разом всосал в себя кружащих вокруг него тени. Он рывком вырос еще метров на десять и, как цунами, обрушился на пустырь. Марк вскинул руки, вкладывая все силы во встречную атаку, но раньше вперед ринулся призрачный голем, принимая удар на себя. Пустырь озарила яркая вспышка, по ушам ударил оглушительный раскат грома. Призрак исчез, по падающей черной массе пошла трещина. Марк метнул в нее световой шар. Она распалась на несколько кусков и рухнула в метре от Марка, подняв в воздух клубы черного тумана. Марка швырнуло на снег. Собрав силы, он приподнялся и посмотрел туда, где стояла Мила. Девочка лежала ничком в круге развороченной земли. По краям его шипел и дымился снег. Марк подтянул ноги и встал на четвереньки, собираясь подняться, но тут же мощный удар в живот опрокинул его на спину. Виктор Курц навалился на Марка и, нажав коленом на рану в плече, вдавил его в снег. В глазах потемнело, Марк зарычал от боли. Курц склонился над ним. По жирному лицу главы Особой службы сочилась кровь. Бордовые ручейки стекали со лба по носу и щекам и капали с подбородка. – Ты мой! – прохрипел толстяк, обдав Марка смрадным дыханием. Лицо Курца пошло рябью. Сквозь него, будто отражение в стекле, проступили черты Андрея Бенеша. Перекошенное хищным оскалом, оно казалось безумным. – Прости! – Превозмогая боль, Марк свободной рукой вынул из кобуры пистолет, упер ствол в живот толстяка и нажал на гашетку. Пистолет глухо кашлянул. Курц вздрогнул, выпучил глаза и скривил побелевшие губы. Марк выстрелил еще раз и еще и дергал крючок пока не услышал холостые щелчки. Толстяк обмяк. Марк уперся в него руками и, шипя от боли, спихнул с себя двухсоткилограммовую тушу. Он в изнеможении откинулся на спину. Над телом Курца всплыли два оранжевых волоска. Воздух рядом с ними завибрировал, играя цветными разводами. Искры развернулись и медленно поплыли к пробою. Внезапно из тумана выскользнуло черное щупальце, похожее на гигантский язык, по-лягушачьи слизало сияющие волоски и скрылось в клубящемся мареве. Темная пелена тут же задвигалась, уплотняясь и вытягиваясь вверх. Через несколько минут над пустырем зависла черная фигура раза в три выше Цитадели. Десять кривых лап поддерживали вытянутое тело, напоминающее на обгоревший кукурузный початок, с его вершины к земле спускались гибкие щупальца, похожие на резиновые шланги. Одно из них вытянулось над крышами штаб-квартиры, резко изогнулось к земле и, словно червя на крючке, подняло в воздух человеческую фигурку в черном бушлате. Особист извивался, дергая руками и ногами, потом разом затих. По шлангу-щупальцу прокатился спазм, таща к «початку» оранжевую искру. Монстр стрельнул еще десятком отростков, и каждый вернулся с добычей. Черные шланги зашарили по пустырю. Марк из последних сил вытянул из озера светящийся шнурок и хлестнул по ним, словно плетью. Тварь, протяжно пискнув, отдернула щупальца, развернулась и зашагала в сторону города. Она двинулась между домами, продолжая всасывать человеческие искры. – Этому псу уже не нужен хозяин, – услышал Марк рядом с собой знакомый голос. – Зверь не успокоится, пока не сожрет всех в городе. Марк оторвал взгляд от удаляющегося монстра. Грегор сидел на снегу. Сквозь его полупрозрачное тело, будто сотканное из света, виднелись бегущие по небу облака. В двух метрах от него, засунув руки в карманы пиджака, стоял Иван Скрынка. Марк попытался встать, зашипел от жгучей боли в плече и рухнул обратно в снег. Правая сторона онемела, рука еле двигалась. Он со стоном перевернулся на живот и пополз к Миле, загребая здоровой рукой и отталкиваясь ногами. Каждое движение давалось с трудом. Марк преодолел пару метров и замер, ловя ртом воздух. Впереди захрустел снег. Марк поднял голову. В разорванном комбинезоне, без шапки, со слипшимися от крови волосами, Елена не потеряла красоты. Черты ее лица заострились и казались невероятно четкими, будто нарисованными, глаза сияли в тон мерцающему вокруг тела голубому гало. Она подошла к дочке, присела и сгребла ее в охапку. Девочка безвольно повисла на руках матери. – Не надо… – прохрипел Марк. Он попытался ползти и взвыл от боли. На глазах выступили слезы. Елена обернулась. – Мы справимся… – Губы ее растянулись в улыбке. Она подняла Милу и, увязая по колено в снегу, пошла к утопающей в радужных сполохах Цитадели. Марк неотрывно смотрел ей вслед. Казалось, он участвует в безумном спектакле. Сейчас представление закончится, и они вместе пойдут домой. Как только Елена приблизилась к световому озеру, по нему пошла рябь, сияющие волокна зашевелились, вздыбились и раздвинулись, образуя подобие туннеля. В его конце виднелась округлая стена Цитадели. Пустой дверной проем лизали языки радужного пламени. Елена поставила Милу на ноги. Девочка взяла ее руку. Их силуэты расплылись на фоне сияющего марева. С каждой секундой две фигурки уходили все дальше. За стенами туннеля поднимался ураган – во все стороны метались сияющие нити, в воздухе вспыхивали и гасли радужные огни, в небо тянулись лучистые смерчи. Марк дернулся, в глазах потемнело от нахлынувшей боли. В тошнотворной мути промелькнули грустный взгляд Грегора и довольная улыбка Ивана. Марк опрокинулся на спину, сжал кулаки и закричал. Глава 18 Солнце припекало. Марк спрятал шапку в карман плаща и до боли в груди вдохнул влажный речной воздух. Высоко в прозрачно-голубом небе перекликались чайки. Весна выдалась ранняя. Середина февраля, а с реки уже сошел лед. Ровная свинцовая гладь тянулась до черной полоски Зареченского берега. Пирс, сколько хватало глаз, покрывала серая водянистая каша, лишь собранный в навалы снег не сдавался, кичась белизной, но и его уже изъели рыхлые оспины подталин. Марк перешагнул через лужу и покачнулся от нахлынувшей слабости. Два месяца он провалялся в постели, но боль в плече до сих пор время от времени возвращалась. Но его тревожило другое. Он в который раз закрыл глаза и сосредоточился, надеясь уловить, как вибрирует и искрится воздух, набухает радужными пузырями пробоев, но ничего не почувствовал. Кричали птицы, журчала и плескалась вода, вдалеке гудели машины на городских магистралях и стрекотали моторы идущих по реке катеров. И ничего хотя бы отдаленно похожего на щелчки и шелест Коммутатора. Марк словно лишился главных органов чувств, превратившись в ползущего по листу бумаги муравья, не ведающего о полете. Послышался гулкий лай. Гектор выскочил из-за гаражей и, разбрызгивая лужи, помчался вдоль берега. Марк длинно свистнул, размахнулся и швырнул заготовленную палку. Пес в прыжке развернулся, плюхнулся в снег и поскакал за новой игрушкой. Солнце заискрилось в поднятых им брызгах. На другом конце пирса, выпустив струю черного дыма, взревел экскаватор. Кривой ковш вгрызся в стену сгоревшего склада, с грохотом посыпалась кирпичная кладка. Метров в ста, возле уцелевшего общежития, раскорячилось несколько тентованных грузовиков, вокруг них суетились люди. Мужчины и женщины закидывали в кузова сумки, чемоданы, горшки с цветами и перевязанные бечевкой тряпичные тюки. Под ногами взрослых путалась детвора. Марк, хлюпая по лужам, подошел к зданию. Из распахнутой двери выскочил раскрасневшийся Петр с пузатым баулом на плече. – А, Марк! – Рыбак, крякнув, поставил сумку на землю и протянул руку. – Вот, мэрия прислала машины для переезда, – кивнул он на грузовики.