– Как скажешь. – Надо же, согласился. – Не-ет! – Ладно, посмотрим. Похоже, и вправду соскучился. – Да. Усмехнулась, но уже тепло: – Значит, опять расчленёнка? – По полной. Такого ещё не было. Даже картинки есть. – Про выставку-то не хочешь услышать? – Хочу! Приезжай, думаю, тебя ждёт много неожиданнного. – Интригуешь? – Не разочарую. – А-а… ты и вправду довёл меня до нервного срыва. – Ольга рассмеялась, но как-то без особого веселья. – Даже лёгкая паранойя началась. – Ты мне и такая подойдёшь. – Ага. Только тогда нас будет несколько. – В смысле, несколько? Тогда это шизофрения, а не паранойя. – Да нет, в моём случае всё проще и на хрен хуже. – Эмм… – Понимаешь, мне кажется, за мной следят. – Не хотела при всех говорить, – пояснила Ванга, когда они покинули подъезд, откуда из квартиры пожилой пары ещё не забрали обезглавленное тело, и направились к служебной машине. – Мне Лёва очень симпатичен, но его постоянный трёп сбивает с толку. – Я понял, – сказал Сухов. – Ты завтракала? – Да. Нет… Послушай, она действительно смотрит на часы. Только их показания не важны, понимаешь? – Пока нет. – Я уж подумала было, что он изменил себе и специально выставил стрелки на 3:17. Ну, помнишь, как у Пушкина в «Пиковой даме»? Тройка, семёрка, туз, символы, цифры смерти, но… – Часы как предмет? Что-то в устройстве, шестерёнки, символика маятника? – Это всё тоже неважно. Всё проще: сами часы, любые, абстрактные. – Уммм… Прости? – Думаю, часы как механическое воплощение времени. В этом есть что-то… хронологическое. – Теперь совсем не понимаю. – Почему он появился именно сейчас? – Сейчас?! Ну… сегодня День дурака, например. Джокер-перевёртыш, обманщик, игры в имитацию – это в его духе. – Нет-нет, это всё не то. Должны быть более веские основания. Перерыв, и вот он снова выполз из тени. Что может происходить именно сейчас? – А почему ты думаешь… – Потому что он нам действительно указал на часы. Которые давно стоят и как конкретный механизм – бесполезны. Отсылка к… думаю, речь идёт о времени, как о чистой категории. – Ванга… – А в его случае – о хронологии. Ведь он серийник, кем бы себя ни мнил. Прости, что перебиваю, Сухов, я пообещала себе, что буду исправляться. И не бесить вас всех. И тебя не подставлять так больше. Но это только между нами. – Глупость, ты… это… – Насчёт бородатого домашнего животного потом поговорим. Сухов улыбнулся: – Хронология, говоришь… А что, в этом что-то есть, – допустил он. – Ведь опять же начал с «Пришло время поиграть». – Именно. Почему пришло? – Ванга сделала акцент на последнем слове. – Хронос. – Ты ведь не допускаешь, что он находился в фазе «сна», как все серийники? – Нет, разумеется. Он атипичен, и больше мы на его «общую схему» не купимся. Но что-то происходит, и прямо сейчас. Что-то… – Чему он не в состоянии противиться? – Возможно. Но нет, это не точно… Его рациональная, рассудочная часть всё держит под контролем, но тот, условно говоря, другой, для обслуживания которого и существует рассудочная часть… Что-то сдвинулось, важное для него. И заставило его больной ум включиться. Что? – Ты всё-таки говоришь о шизофрении. – Лишь в известной степени. У меня нет компетенции ставить медицинские диагнозы, но, в определённой мере, все, кто ведут двойную жизнь, – шизофреники. Даже дети с их выдуманными друзьями. Но лишь в определённой мере. – Я к тому, что шизофреник не стал бы нам подбрасывать эту твою идею с «часами»; для клинического случая этого всего не существует. – Вернее с триггером, который мы должны распознать. – Если, конечно, только одна личность не хочет избавиться от другой. – Не усложняй. – Да, шутка. – Понимаешь, Сухов, у него всё под контролем. Но вот что-то происходит. Что-то послужило триггером, и теперь он требует, чтобы мы включились в игру. Для него это часть кайфа, он, как вампир, нуждается в нас. В этом его интерес. Без нас не получится: он не может проворачивать свои делишки в тишине. – И все эти ютубы… – Поэтому так и важен любой общественный резонанс, – подтвердила она. – Его кровь вампира – энергия информационных потоков. – Ванга… Ну ты же всё-таки со мной говоришь. И так понятно. – Ну, простите. – А ведь ты сейчас прямо Форель описала. – Прекрати! Опять ты… – Кто-то совсем разучился понимать шутки, – сказал Сухов и снова подумал о страхах, наедине с которыми его оставил Лёва. – Кто-то совсем разучился шутить, – парировала Ванга. – Видишь, Сухов, настаивая, указывая и практически выдавая нам триггеры, он рискует, что мы сильно приблизимся к нему. Но в этом часть его кайфа: он настолько уверен в себе, в своём превосходстве… – Вот здесь я с тобой соглашусь. – …риск на грани, и пока он победитель, подпитывает превосходство… В этом часть его игры. А может быть, основная конструкция. Он как бы уверовал в свою неуязвимость. – Если, конечно, твоя схема верна, – всё-таки предостерёг Сухов. – Да, конечно, – она кивнула. – Возможно, я немножко расфантазировалась. Но этот его костюм из комикса – что это ещё, если не демонстрация неуязвимости? – Да, не немножко, но мне не привыкать. Ванга задумалась. Извлекла из сумочки смятую пачку сигарет, покрутила в пальцах, убрала в карман. – Ускорь-ка, пожалуйста, экспертизу с этими волосками. – Обижаешь, – осклабился Сухов. – Уже. Если волоски и твои часы укажут в одном направлении, у нас, пожалуй, появится рабочая модель.