– Это Лука, гадёныш. Он только с виду ангел. Вечно чего-нибудь такое выкидывает. – Лука? Этот мальчик, сын твоих… – Он, засранец! – И у него лапа размером с мою? – Нет, конечно, иначе было бы не так интересно. Вообще, они хорошие дети. Это такое хулиганство. Значит, ты ему понравился. – Лука? – Тебе показать, как он это сделал? Могу, у нас с ним одинаковый размер обуви. – Нацепил мои ботинки и… – Пошёл спиной вперёд, – она кивнула. – И вернулся по своим следам. Старая шутка. Он стоял во дворе то ли растерянный, то ли сконфуженный, прекрасно понимая, как нелепо он выглядит. Парень-то разыграл его, как лоха, а его подозрительность помешала не выглядеть в этой ситуации дураком. Нет, может, он и вправду жалкий параноик? Он посмотрел на неё чуть ли не виновато, но Ольга только улыбнулась в ответ: – Ну, а теперь иди ко мне, я тебя спасу, сегодня моя очередь. В этот день он работал, как никогда прежде. Пятнадцать страниц нового текста, из которых отбракуется, может, одна, максимум две. Книга буквально лилась из него, словно этот дом в горах послужил щелчком, катализатором. Он снова был Писатель, он мог написать всё что угодно, создать любые Миры, любые Вселенные; Телефонисту просто повезло, а ведь с тем же успехом он мог сделать новых «Танцующих на крышах» или новую «Войну и мир»; любым языком: простым или экспериментальным, вязкой заумью или триллер-лэнгвичем, от которого не оторваться, сложным, сквозь который стоит продираться, или лёгким, чистым и прозрачным, который можно пить. Он был всемогущим в этом доме посреди снега; он почти любил Телефониста и был абсолютно счастлив со своей женщиной здесь, прекрасно понимая, что это эйфория, и как любая эйфория, рано или поздно это должно кончиться. Но эта идея была где-то вдали, на периферии, почти в тени; она присутствовала в настоящем моменте лишь константой напоминания, но никак не определяла его. Закончив работу, он удовлетворённо потянулся и отправился варить себе кофе. И опять вспомнил про следы. Но снег уже растаял, забрав с собой все воспоминания о его тревогах. Я стал ближе к тому, кого мы ждём. Осталось всего несколько шагов. И ты опять со мной. Моя кожа может становиться твёрже, а сердце замедлять свой бег. Сознание очищается от всего старого, ветхого; отживший панцирь, кокон и сияющие крылышки бабочки внутри… Я помню твою метафору, хотя ты говорила о могуществе. Вот-вот, ожидание, несколько листов… Что бы я делал без тебя, невыносимо. Мы с тобой одни в этом мире, укрытом снегом, и никто не догадывается, где под ним спрятан кокон. Но мы умеем ждать. Я люблю тебя. – Как сегодня поработал, наглый парень? – Наглый парень? Это что-то новенькое. – Ну здесь ты стал как-то особенно наглым, – она подошла вплотную и хлопнула его по ягодице. – За что? – Авансом. Так как книга? – Отлично. Божественно. Супер. – Вижу. Рожица довольная. – Этот гад теперь занят новым проектом. Бассейн или аквариум, пока не решил. – О господи, даже боюсь предположить, что там. – Ага, – довольно ухмыльнулся он. – Эта сволочь совсем сошёл с катушек. – Ты это… про гильотину-то серьёзно говорил? Из рисунка не совсем ясно. – Да. И свечи! Помнишь, там лежали на переднем плане, всё никак не мог понять, для чего они? Так вот, всё сработало. Говорить не буду, сама потом прочитаешь, первая, с тобой ведь обсуждали… Ты моя муза. – Ага, твоя Гала, – посмотрела на него насмешливо. – И я опять про выставку. К тому, что на экспозиции… ты хотел разместить две горящих свечи под рисунком, и, может быть, тогда кусок готового текста из этой главы или название и текст? – Валяй, мне теперь ничего не страшно! – И ты обещал свой саундтрек? – Не мой, а этой сволочи. – Только музыкальные предпочтения у вас одинаковые. – Нет, лишь частично. Вкус-то у него хороший, но… однобокий, как заезженная пластинка, и из него он выбраться не может, заперт, как в скорлупе. Ещё одна его характеристика, кстати. – Жуть. Слушать одно и то же. Даже без расчленёнки он – маньяк. – Ну, пошли со мной? – попросил он снова. – Нет, – Ольга сразу помрачнела. – Мне надо поставить на удачу! Традиция такая с каждой новой книгой, любым способом – проверить удачу. А раз уж тут казино… – Ну и иди, только ненадолго… Завтра уезжать, – она улыбнулась, словно отгоняя какое-то мрачное воспоминание. – Ну, почему нет? – Ты въедливый! – снова нахмурилась. – Не понимаю, почему бы нам не нарядиться… Зелёное сукно, люблю рулетку. Хлявное бухло опять же. – Я пас. – Но почему? – Ты правда хочешь знать? – Она не стала дожидаться его ответа. – Кирилл Сергеевич! Мне это зелёное сукно так травило всю жизнь. Довольно долго. – Он? – Да. Он не просто играл, он был болен. И всё вокруг рушилось к херам. Я хотела уйти, но он бы тогда просто пропал. Именно тогда я разлюбила его. Он справился. Сам. Без помощи врачей. Со своей игроманией. Сам. Так-то вот. – Чёрт… – И уважение к нему вернулось. А любовь – нет. Так что я теперь обхожу казино. И ненавижу рулетку. – Ну, прости, я же… не знал. – Ты здесь ни при чём. – Хочешь, тогда я тоже не пойду? – Иди. Чего мне рушить твои традиции… И потом, – она махнула рукой, – тебе это не грозит. У тебя свои игроманьки. Он снова поставил на зеро. Когда во второй раз он не убрал ставку, дилер подумал, что перед ним лошок: выиграл случайно, а решил, что пришёл в банкомат за деньгами. Дилер не особо нервничал, ставка была не крупной, но парню повезло, снова выпал «ноль». Дилер усмехнулся и поздравил парня с выигрышем: всё в порядке, другие за этим столом только что проиграли намного больше. Тот убрал ставку и подождал всего лишь пару спинов. И в третий раз поставил на зеро. Это была уже наглость. Парень обезоруживающе улыбнулся, дилер улыбнулся ему в ответ. И подумал: «Ты так вон тем двум сучкам лыбься». Сучки, судя по всему, были дорогими шлюхами, а может, чьими-то жёнками, что, по мнению дилера, было одно и то же; бабла они уже спустили немерено. – В городе Сочи тёмные ночи, – весело, чуть вальяжно, развлекая публику, и очень вежливо сказал дилер. И бросил шарик. Он был опытным, вряд ли бы попал точно в цифру, но в примерный сектор мог. Он бросил шарик в сектор, расположенный на круге напротив зеро, и выпасть должно было что-то типа «5», или «10», или «24», но никак не «0», рядом не стояло. – Ставки заканчиваются! – возвестил дилер. Реакция парня оказалась обескураживающей. Он взял и поставил всё, что у него было. По максимуму. Нет, ну лох редкостный… – Ставок больше нет, – подвёл итог дилер, а две сучки оживились, наблюдая за шариком. И за парнем – мужик явно при деньгах, с такими закидонами – и абсолютно спокоен. Не кричит, не истерит, а совершенно отстранённо-равнодушен. «Как будто его здесь нет. Как будто…» Дилер не успел оформить свою мысль, даже определить, куда она движется. Потому что в следующий момент у него начались проблемы посерьёзнее. Такое случается крайне редко, но всё же бывает. Шарик попал в сектор напротив, как и планировалось, залип в «пятёрке», и дилер внутренне усмехнулся, впрочем, с непроницаемо-вежливой миной на лице. Лошок только что продул всё, что выиграл, и никакие обезоруживающие улыбки не помогли. А две сучки уже успели посочувствовать парню и одновременно перестать завидовать чужой удаче. Им тут же стало неинтересно. Сколько разных эмоций успел повидать дилер за этим столом; данная проходила по разряду самых простых. А потом случилось это. Шарик, словно подчиняясь чьей-то воле, хотя, конечно, это была всего лишь инерция вращения, вылетел из цифры «5» и, как бешеный, завертелся по бортику круга. Ненадолго залип в «17» и снова выскочил, споткнулся о перегородку и попал ровно в число «32». Дилер сглотнул. – Ни фига себе, почти ноль, – сказала одна из сучек. И посмотрела на парня с тем самым выражением, которого не спутать: его ещё рано сбрасывать со счетов, интерес вернулся. «Дура», – подумал дилер и забыл про неё. Шарик дрожал, всё ещё не растеряв инерции, а круг пока не остановился. Шарик… Взгляд дилера застыл. Только что, на его глазах, шарик, почти уже растеряв все силы, словно на последнем дыхании, лениво перевалил через бортик числа «32». И угнездился в соседней цифре. И там умер. Над столом пронёсся тихий вздох. «Такого не бывает, – успел подумать дилер. – Три раза подряд…». Но он уже взял себя в руки и спокойно констатировал: – Зеро, – профессиональная этика требовала следующей фразы. – Очень сильно вас поздравляю! Но дилер произнёс её с чуть большим теплом. А ведь парень не лошок вовсе. Он везунчик, счастливчик, он… Вот оно, место силы, здесь, вокруг этого парня. И сучки теперь глаз с него не сводят, и лыбятся ему своими полными обещаний и загадок улыбками профессиональных (даже если они чьи-то жёны) шлюх. Только парень их насквозь видит. Нашли кого разводить! Он многое видит насквозь.