Почему она сейчас это вспомнила? За всё время близости с ним, того, что он называл «сессией», с её губ срывались самые разные слова: и любовные стоны, и стоны мук, и даже слова мольбы, но… среди них не было слова «телефон». Рациональная часть её природы отлучилась погулять, и она получила, чего уж там, самый волнующий опыт в своей жизни, но… Почему сейчас вспомнила именно это? Стоп-слово… И как это связано с обычностью квартиры? Есть причина. Спустя аж четыре часа рациональная часть изволила вернуться, чтоб увидеть, сколь незавидным является её положение. И дело даже не в том, что, скорее всего, она не станет кричать и звать на помощь из боязни позора – никто не знает, на что способны доведённые до отчаяния. Дело в двух вещах: абсолютной нормальности этой квартиры. Обычный сервант, старая стереосистема, книжная стенка – никакого антуража, никаких девайсов, всё обыденно, жильё нормального здорового обывателя. Экран телевизора старомодно задёрнут свисающим покрывалом. Такой же тряпкой в углу укрыто ещё что-то, похожее на вертикальную раму, возможно, там зеркало… И этот стол, на котором она распластана, предназначен вовсе не для подобных любовных затей. За ним люди собирались на обед, и первые отверстия в деревянной поверхности, словно не жалея чужую вещь, просверлил он сам. Четыре часа назад. Как он сказал: «Из другой оперы?». Здесь всё было из другой оперы! Это был не его дом. Он привёл её в чужое жильё. И второе: рациональная часть вдруг вытеснила все ложные воспоминания из её головы. Уходя, он не прошептал ей «я сейчас». Совершенно точно. Он сказал другое, что-то про… свечи?! Я за свечами? Причём тут свечи? Может такое быть, или это игра перепуганного воображения? Ладно, допустим, он мог взять ключи от этой квартиры у кого-то из знакомых и… что? Просверлить, испортить чужое имущество?! Тоже не получается… Слишком много несоответствий. И ещё: вот в ту дверь он вышел абсолютно голый. Даже плеть осталась валяться на полу. Но всё же он забрал с собой только одну вещь. Это был её мобильный телефон. Её айфон. И прежде чем в голове связались статьи из интернета, сплетни бульварного чтива и болтовня за кофе на работе, она разлепила ссохшиеся губы и произнесла: – Херня… – а потом сама удивилась следующей фразе. – Похоже, я в беде. В глотке что-то булькнуло: страх позора подавил отчаянный крик о помощи. Она попыталась ещё раз, по телу прошлась какая-то судорожная волна, но она лишь слабо прохрипела: – Спасите меня… Извиваясь и теперь уже дико озираясь по сторонам, просипела ещё раз: – Пожалуйста, помогите… А потом услышала, как в замочную скважину входной двери вставили ключ. Повернули его. Щёлкнул механизм замка. Тот, кто появился там, не торопился сейчас войти к ней в комнату. Словно чего-то ждал или был чем-то занят. – Это ты? – как можно более спокойно позвала она. Поймала себя на том, что на лице застыли одновременно напряжение и заискивающая улыбка. Если он этого добивался, то полностью достиг результата. Что-то тренькнуло, заиграла какая-то мелодия. Странная акустика, динамик её айфона давал гораздо более полноценный звук. Она потянула руки на себя, как будто, наконец, любой ценой решила избавиться от колодок. Шаги. Приближающиеся. Её зрение ненадолго прояснилось. Что-то в нём незаметно переменилось. «Парень, что, сделал себе макияж? – мелькнула какая-то вздорная мысль, и следом пришла другая. – Какая же я дура!» Перед глазами снова всё попыталось поплыть. Она сглотнула, от жажды горло, как изрезанное бритвой. Но произнесла твёрдо: – Телефон. Парень еле заметно усмехнулся. Сколько ему лет? Сколько ему лет на самом деле?! – Нет, ты не понимаешь: верни мне мой телефон! – твёрдо потребовала она. Он посмотрел на неё почти с любовью. Показал ей, что было в руках: две свечи, обычные, крупные, из тех, что продаются в любом хозяйственном магазине. – Скоро всё закончится, – сказал он. – Нет, сейчас! – сорвалось криком. Он не удивился, понимающе кивнул. Быстро подошёл к ней, склонился и поцеловал в губы. От неожиданности она ответила. И произнесла, наверное, с мольбой: – Я замёрзла. Дай мне попить. Теперь в его взгляде появилось что-то… Он действительно смотрел на неё с любовью, даже больше, он её боготворил. Ей стало страшно. Снова одарил её быстрым поцелуем. На этот раз она ответила укусом. Прокусила губу до крови. Отстранился, улыбнулся. К счастью, не стал облизывать собственную кровь, просто протёр пальцем. – Отпусти меня, – попросила она. И почувствовала что-то, похожее на волну горячего воздуха. Нелепо, но слишком обыденная московская квартира содержала одну нетривиальную деталь. Она была здесь, таилась, присутствовала с самого начала, притворяясь чем-то другим. В углу, задрапированное тряпкой, нечто, не совсем характерное для обывательского жилья. Он быстро сдёрнул покрывало: да. Вертикальная рама, но не зеркало… От острой поверхности отразился весенний солнечный лучик. Она не сразу поняла, что увидела. Чем именно это было. И услышала, как сел её голос: – Что это? Зачем?! Пожалуйста, не надо… …Опергруппа выехала на место в полном составе. Сухова даже не удивило, как быстро прошло нужное решение: по адресу выдвинулся не ближайший к месту патрульный наряд, а целая опергруппа с… – С целым подполковником, – невесело усмехнулся Сухов. Сейчас ему верят безоговорочно, его авторитету, набил себе фишек, только… Это была не его опергруппа. Не совсем его. И кое-кого очень важного в ней не хватало. «Она всех достала, – подумал Сухов. – Перевести её было единственным выходом». Адрес ему продиктовали более чем подробный. Пятая Парковая на пересечении с Измайловским бульваром. Какая-то недобитая хрущёвка, пятиэтажка из тех, что совсем скоро снесут. Требование нового времени, решение мэра. Пока группа с полностью включёнными сигналами неслась в Измайлово, Сухов потребовал пробить по базе данных всё, что известно по адресу. Информация начала поступать. Самая обычная, формальная. Зацепиться не за что. – Чёрт, она ведь даже меня достала! – вдруг выругался Сухов. – Глупая Ванга. – Что? – откликнулся водитель. – Ничего, – отмахнулся он. – Рули давай. Сухов вспомнил, как она подарила ему карточку с репродукцией Мунка. Как раз в самый разгар дела Телефониста. – На, ведь тебе нравится, – сказала она. – «Крик»? – Сухов поглядел на неё с иронией. – Ну и что это значит? Ты ведь ничего не делаешь просто так, не можешь, как обычные нормальные люди. – Ничего, – сказала она и ткнула пальцем. Некоторые её манеры бесили даже Сухова. – Просто повесь её там, на свою пробковую панель и смотри внимательно. – Достала! – пробубнил Сухов. Теперь водитель лишь бросил на него молчаливый взгляд. Иногда шеф, размышляя, говорил вслух странные вещи. Так порой складывается жизнь. – Только лучше неё нету. Информация продолжала поступать. И всё это было не то. Сухов снова оказался на краю пропасти; когда она подарила ему эту карточку с Мунком, тогда хотя бы… – Ты нужна мне сейчас, чёртова глупость, – тихо выругался Сухов. Водитель только быстро сморгнул. Она была непереносимой, очень умной и очень вздорной. Половина её решений и умозаключений была абсолютным бредом и сумасшествием, вторая половина тоже была сумасшествием, но оказывалась стопроцентно верной. Там, где остальные завязли и были слепы, она умела видеть. Сослуживцы прозвали её «Вангой». Водитель, который сейчас гнал новенький минивэн в Измайлово, знал кое-что. Ему очень нравилась Ванга. И может, лишь поэтому он знал, что скрытной Ванге нравится Сухов. А Сухов в одиночестве растил дочь. И не собирался ничего менять. И так тоже порой складывается жизнь. Крупный, быть даже может, грузный человек. Его видно со спины. Он оглядывается быстро, темно, озирается. С ним что-то не так. Люди, подверженные весеннему обострению, или телевизионные гадалки сказали бы, что вокруг него дурная энергия. Человек входит в пропахший кошками и стариками подъезд хрущёвки, начинает подниматься по лестнице. У него одышка, ему нужно на пятый этаж. …Опергруппа была уже на месте, а Сухов всё ещё думал о Ванге. И о Мунке. О них обоих. Потому что это всё не то. Может, у следака Сухова и у самого уже проблемы (да их и немало!), но эта невероятная, может быть, существующая лишь в его голове связка Ванга-Мунк гораздо ближе сейчас к реальности, а они все делают не то. И Ванга нужна ему, чего уж тут скрывать, только как теперь её вернёшь… – Если только броситься в ножки с извинениями, – пролепетал себе под нос Сухов. Водитель Кирюха легко дотронулся до него: – Лёх, ты с нами? – позвал он. – Я в норме, – отозвался Сухов. Ещё в машине ему озвучили всё, что удалось выяснить по продиктованному адресу: – Шеф, тут так: хозяин – Кривошеев Андрей Семёнович, на пенсии. У нас на него ничего нет. Ну… неоднократные вызовы нарядов соседями за дебош, – говоривший ухмыльнулся. – Похоже, Андрюша у нас крепко сидит на стакане. Но это всё. Сухов поморщился, обронил: – Плохо дело. На пролёте четвёртого этажа он дал команду остановиться. Все действовали бесшумно и чётко. – Кирилл, – шёпотом позвал Сухов. – Там что-то не то. Какое-то дерьмо. Тот понимающе кивнул. Оставался ещё один этаж. Дверь в квартиру оказалась незапертой. Из зазора веяло сквозняком. Замерев, Сухов вслушивался, стараясь понять, что всё это значит. Зачем его пригласили сюда? Ловушка? Вряд ли. Что-то другое. Но инстинкты молчали. Никакой угрозы из-за двери не исходило. Он подумал, что вот так люди и прокалываются. Но чаще всего они прокалываются из-за того, что слишком долго размышляют. Как там было: думай медленно, действуй быстро. Сквозняк. Дверь протяжно заныла, качнувшись в петлях. Въевшаяся в стены вонь (грязь, старость, болезнь?) пропитала весь подъезд. Этим заунывным звуком и воспользовался Сухов: – Входим, – кивнул он. Ну вот, сейчас он всё и узнает. Или опять сыграет в чужую игру. Но время «думать медленно» теперь закончилось. Дверь распахнута. Длинный полутёмный коридор, справа совмещённый санузел, этот сектор уже взят под прицел. Слева на стене висит очень старый велосипед без переднего колеса. Коридор поворачивает, короткий аппендикс заканчивается крохотной кухней. Прямо комнаты, их две, смежные. Этот дерьмовый запах болезни усиливается. Сухов входит в первую комнату, на свет. Он знает, что со спины прикрыт, но здесь может ждать сюрприз. В аппендиксе коридора мелькает какая-то тень. Кто-то весьма крупный и грузный даже и не подозревает о них, намереваясь войти в спальню. – Лежать! Полиция! – это Кирюха. Грузный человек уже сбит с ног. Но… он словно и сам не растерян даже, а находится в прострации. Задыхаясь, что-то пробует прокричать…