Сама же Элисон была для Олдройда не только сестрой и духовной наставницей, но, как он и сказал Картеру, его Майкрофтом. Ее замечания не раз позволяли взглянуть на ситуацию под другим углом и помогали довести дело до надлежащего завершения. Олдройд проехал мимо церкви и резко повернул налево, на подъездную дорожку, ведущую к дому приходского священника. Под колесами машины захрустел гравий, сквозь который упорно пробивались сорняки; тонкоствольные рододендроны, росшие по краям дорожки, клонили вниз ветви, почти задевавшие лобовое стекло. Просторный, красивый дом священника, выстроенный в георгианском стиле, будто сошел со страниц Джейн Остин, но, конечно, принадлежал совсем другой эпохе. Ни Элисон, ни англиканская церковь не располагали временем или необходимыми ресурсами, чтобы поддерживать здание и окружающие его сады в первозданном великолепии. От эдвардианского теннисного корта осталась лишь ровная лужайка с одной стороны дома, в задней части сада сохранились разбитые теплицы и полуразвалившиеся сараи, в которых когда-то держали лошадей. Дверь дома распахнулась, и Олдройд оказался в крепких объятиях крупной женщины в очках, с короткими седеющими волосами. – Джим! Рада тебя видеть. Что случилось в последнее время? Ты даже не звонил! Входи! Олдройд вошел внутрь, миновал широкий холл с винтовой лестницей и оказался в кухне. Элисон поставила чайник, и оба сели за стол. – У тебя усталый вид. Работа или семья? – Понемногу и то и другое. Подробностями личной жизни Олдройд делился только с Элисон. Вопреки обыкновению, он выглядел неуверенным в себе и нервно барабанил пальцами по столу. Ему хотелось поговорить с сестрой о Джулии, но для нее эта тема тоже была непростой, и Олдройд сперва рассказал о Роберте и Луизе, а уж потом переключился на их мать. – На днях я видел Джулию, – наконец проговорил инспектор. – Она приезжала в Харрогейт, просто поболтать. – Он покачал головой. – Честно говоря, не вижу в том никакого смысла. Мы продолжаем встречаться – вроде как чтобы обсудить Роберта и Луизу. На самом же деле просто мило беседуем, потом Джулия уходит. Похоже на короткое свидание, хотя я даже не представляю, о чем она на самом деле думает. Элисон испытующе взглянула на него. – Может, все так и есть. Вряд ли она отказалась от тебя, Джим. Джулия до сих пор желает тебя видеть, но пока не понимает, как быть дальше. Начни снова ухаживать за ней, приложи усилия, покажи, что на самом деле хочешь ее вернуть… – Она и так об этом знает. – В теории. Ты любишь жену, но готов ли на практике дать ей то, в чем она нуждается? – Одна лишь Элисон могла читать Олдройду нотации. Он явно смутился от слов сестры. – Ты ведь знаешь, чья вина в случившемся. Я уже говорила об этом, и ты прекрасно понимаешь, что все так и есть. Над отношениями нужно работать, нельзя воспринимать их как должное. – Да, я знаю. – Но сможешь ли ты измениться? – Как? – В тихом голосе Олдройда слышались отчаянные нотки. Пусть он сам затронул тему брака – от этого она не стала менее болезненной. – Ты знаешь как: поставь на первое место отношения с женой, а не работу. Беда этой протестантской страны в том, что, когда речь заходит о злополучной трудовой этике, протестантство предстает во всей красе. – Закипел чайник, и Элисон встала, чтобы заварить чай. – Конечно, дело в потребительстве. Усерднее трудитесь, зарабатывайте больше денег, тратьте их, снова работайте и так далее. Тем временем мы постепенно разрушаем здоровье и сложившиеся отношения. Взгляни-ка сюда. Подойдя к пробковой доске, Элисон сняла прикрепленную к ней открытку – карточку «Христианской помощи», на которой были изображены бегущие по дорожкам крысы, а внизу шла надпись: «Работайте усерднее, покупайте больше товаров, до счастья рукой подать». Олдройд улыбнулся и хмыкнул. – Великолепно. Но моя проблема в том, что работа бесконечно меня увлекает. Как только погружаюсь в дело, я уже не могу оторваться. Чувствую свой долг довести его до конца. Олдройд вспомнил, что очень часто задерживался в участке допоздна и работал в выходные. А что еще оставалось, если убийца разгуливал на свободе и благополучие других людей зависело от того, насколько быстро Олдройд сможет его поймать? Но потом он осознал, что отчасти действовал эгоистично, не позволяя другим в большей степени участвовать в расследовании. Слишком часто Олдройд воспринимал дело, над которым работал, как личную борьбу с преступником, и не желал делегировать ее другим. Элисон поставила на стол две кружки чая и тарелку с шоколадными пирожными. – Дело здесь не только в долге, верно? – Она, казалось, прочитала его мысли. – Ты гордишься тем, что сам раскрываешь дело, даже если остальным приходится страдать. Ладно, – Элисон указала на пирожные. – Это «Справедливая торговля»[14]. Попробуй, они превосходны. Надеюсь, ты еще покупаешь товары с их логотипом? – С тех пор как мы расстались, я несколько отклонился от принципов. Нельзя же все время возиться с покупками, когда готовить приходится лишь на одного, верно? Элисон кивнула. – Я понимаю, о чем ты. Совсем не то же самое, что покупать продукты для семьи. – Она вдруг замолчала, и оба невольно задумались о своем нежеланном одиночестве. – Лучше расскажи, что происходит в твоем увлекательном мире работы. Ты что-то говорил об утомительном деле… Олдройд принялся за чай. – Да, дело Джинглин-Пот. Вероятно, ты о нем уже слышала. – Да, и видела тебя в местных новостях. Тебе повезло. Мне нечасто выпадает возможность посмотреть телевизор. Мужчину нашли мертвым в пещере, потом убили еще одного спелеолога… Звучит странно. – Очень. Думаю, излишне говорить, что теперь, когда делом заинтересовались СМИ, суперинтендант постоянно стоит у меня над душой. – Так чем ты сегодня занимался? – Съездил в Скиптон, раздобыл у Гилберта Рамсдена старую книгу о пещерах. – В его магазине всегда есть к чему присмотреться. Я нашла там несколько малоизвестных книг по теологии. Помнишь, как папа брал нас с собой и мы играли в прятки в маленьких комнатках и коридорах? – Да. В то время нас не слишком интересовали книги… Ладно, все же надеюсь, что сумею найти в этой хоть какие-то подсказки. Полагаю, эта тайна может уходить корнями в прошлое. – Не исключено. А мотив? – В них нет недостатка. В Бернтуэйте трудно отыскать того, кто не желал бы Аткинсу смерти. – Независимо от обстоятельств убийства, очевидно, что его тщательно спланировали, – задумчиво проговорила Элисон. – Такое преднамеренное насилие свидетельствует о безмерной ненависти. – Олдройд тут же подумал о рогоносцах-мужьях и людях, пострадавших от финансовых махинаций. – Возможно, они ощущали угрозу и поэтому решили от него избавиться, – продолжила Элисон. – Порой люди весьма неожиданным образом расправляются со своими мучителями. Знаешь, в этих деревушках творится многое. Кстати, пару лет назад неподалеку отсюда был один случай. Как-то летним вечером тихая старушка вышла из дома, пересекла деревню и вошла в сад к мужчине примерно ее возраста, а потом быстро вонзила ему в спину садовые ножницы. Тот умер мгновенно. Оказалось, в последние сорок лет он ее чем-то шантажировал, уже не помню, чем именно, и просто выдвинул непомерное требование. Никто ничего не подозревал, у нее же постепенно все это копилось внутри и в один прекрасный момент выплеснулось наружу. У каждого есть свой предел терпения. Нас удивляет, когда подобная грубость и жестокость исходят от какого-нибудь благородного человека, но только потому, что представители этого класса по большей части защищены от реальных стрессов и живут очень спокойной жизнью, отсюда и вежливые манеры. Однако если отбросить внешний лоск – по сути мы те же животные, которые, если их спровоцировать, могут наброситься, чтобы себя защитить. – Наверное, именно поэтому Агата Кристи добилась такого успеха, сделав местом действия историй о мисс Марпл маленькие уютные деревушки, – заметил Олдройд. – Насилие в столь аккуратной обстановке шокирует лишь сильнее… Как твой приход? – Все по-прежнему, довольно тихо. Типичное сельское захолустье, которое почти не затрагивают события внешнего мира. Возможно, стоит устроить здесь убийство, чтобы оживить обстановку. Сейчас, в период отдыха, меня это даже успокаивает, но посмотрим, что произойдет, если я решу немного расшевелить ситуацию. Олдройд заметил блеск в глазах сестры. – К примеру, заделаешься лесбиянкой и начнешь проповедовать об однополых браках? – Не совсем, – рассмеялась Элисон. – Скорее склоняюсь к тому, чтобы объединить этот приход с другим, в центре Лидса, и начать более активно участвовать в кампаниях «Христианской помощи» и «Оксфам». Знаешь, когда я только приехала сюда, здесь даже не было киоска «Трейдкрафт». – Меня это не удивляет. Жизнь в подобных деревушках сродни фантазии. С таким же успехом бедные районы Лидса могли бы находиться не в пятнадцати, а в сотне миль отсюда, а Африка вообще на другой планете. – Вот-вот. Конечно, здесь живут милые, добродушные люди, которым церковь должна всячески содействовать, но никто не запрещает испытывать их веру на прочность. Посмотрим, как поведут себя жители, если привычное комфортное существование окажется под вопросом. – Я уже жду сенсационных заголовков в «Черч таймс». «Из йоркширской деревни изгнан священнослужитель, обвиненный в ереси и проповедовании доктрин социализма». – Звучит забавно. – Элисон снова рассмеялась. Разговор вновь переключился на семейные дела, и вскоре Олдройд с неохотой решил, что пора возвращаться в участок. – Сегодня вечером заседание местного комитета, – проговорила Элисон, провожая его к выходу. – Не знаю, выдержу ли я утомительные споры о том, кому поручить уход за клумбами и нужны ли в церкви помощники – конечно, как я настаиваю, обоих полов. – Все это лишь часть гобелена, – поддразнил Олдройд, потом бросил взгляд на тянущийся к Богу церковный шпиль, изящный черный силуэт которого четко выделялся на фоне неба. – Знаешь, печально, если из таких вот деревушек исчезнут англиканские церкви. Их будет не хватать. – Вряд ли тебе стоит беспокоиться. В подобных местах они продержатся дольше, чем в городах, где, если мы не изменимся, вскоре рискуем потерять почти всех прихожан. – Думаешь, старая добрая англиканская церковь сможет скоро измениться? Мне всегда казалось, что она способна поменять курс не быстрее «Титаника», пытавшегося избежать столкновения с айсбергом. Пусть уже слишком поздно, но все галантно соберутся на палубе и отдадут честь, когда корабль пойдет ко дну. Полагаю, большинство церковников старше шестидесяти предпочли бы гибель церкви ее изменению. Элисон пожала плечами. – Может быть. Поживем – увидим. – Казалось, она настроена крайне оптимистично. – Не стоит совершать ошибку, приравнивая христианство к англиканской церкви или любой другой конфессии. Все они в значительной степени созданы людьми и, возможно, даже пережили свое время, но, если вдруг исчезнут, Божьи замыслы никуда не денутся. – Он движется неисповедимыми путями, где творит чудеса Свои. – Вот-вот. К сожалению, сейчас у Олдройда не было времени расспрашивать, какими сестре видятся эти замыслы. * * * Тем же вечером, когда уже стемнело, в задний двор дома Дэйва Аткинса прокрались два человека. Не переставая спорить и шикать друг на друга, призывая к тишине, они подобрались к задней двери, где застыли и украдкой огляделись по сторонам. Потом один достал отвертку и с силой постучал по стеклянной панели. – Вдруг дверь не просто на защелке? Она может быть закрыта на другой замок. – Тогда мы хрен попадем внутрь. Но Дэйв не парился со вторым замком. Он снова стукнул по стеклянной панели, и та разлетелась вдребезги. Осколки стекла с неожиданно громким звуком посыпались внутрь. – Черт тебя возьми, тупой ублюдок! Зачем ты стучал так сильно? – Заткнись, не сильно я… Ладно, пойдем. – Говоривший сунул руку в образовавшуюся щель на панели и тут же быстро ее отдернул. – Вот черт! – Ты че, порезался, придурок? Говорила же, будь осторожней. – Отвали. Посмотрел бы я, как бы ты справилась. – Он вновь осторожно просунул руку в отверстие и пошарил за дверью. – Вот так! – Повернул другой рукой ручку, и дверь открылась. – Слава богу. А теперь быстро пошли! Обе фигуры скрылись в доме и тихо закрыли за собой дверь. Они прошли в маленький коридор, подальше от двери, и включили фонарик; луч света осветил лица Гэри и Кэрол из соседнего дома. – Черт, Гэри, страх какой… Пойдем лучше отсюда.