— Тебе кто дал право, что-то за меня решать? — хотелось придушить эту стерву, но брать грех на душу из-за нее — было последнее что я сделаю в этой жизни. — Я тебе что-то не ясно сказал? Или может быть мало платил? Сколько ты хочешь за ночь? А вообще знаешь, собрала свои тряпки и исчезла. — Что? Игнат! — Да, исчезла. Давай, пока не подумаешь о том, что творишь. — Игнат, ты же не серьезно сейчас? — посмотрела на меня испуганным взглядом, а я не мог понять, чего именно она так испугалась? Того что потеряет меня, или деньги? — Разве? По-моему, я вполне серьезно, Оль. Мне хочется отдыхать, а не вот это вот все! Развел руки в стороны, имея в виду ее ненужные разговоры, которые приведут только к разладу того что у нас есть. — Не хочешь, как есть, значит, не будет никак. Давай, вызови такси, я оплачу. — Не выгоняй в ночь, Игнатушка, я прошу тебя. — Уже утро, Оля, не закатывай истерику. Я не поведусь. Она громко фыркнула и отбросив простыню принялась одеваться, то и дело поглядывая на меня. Давай-давай, девочка, шустрее, я все равно не поведусь на твои уловки, и не стану тебя жалеть. Твои фантазии лишь у тебя в головке. Натянув платье, схватила сумочку и пошла в прихожую обуваться. Но когда я вышел следом за ней, заметил в ее руках босоножки с сумочкой и телефон. Она вышла босиком, громко хлопнув дверью. Я скривился, надеясь, что стук не разбудил соседей, и приоткрыв дверь, застал Олю, спускающуюся по ступенькам. — А деньги? — Пошел к черту, Градецкий! Ну что же, настаивать я не буду, тихо закрыл дверь, клацнул замок, и отправился в кровать, надеясь поспать хотя бы несколько часов. Но только голова коснулась подушки, как на тумбочке завибрировал телефон. — Твою мать, ну кого в такую рань… — Игнат, доброе утро, прости что так рано, — услышал после того, как ответил на звонок. — Миша? Что случилось? — Друг, в палате Моретти скончалась одна дамочка. — Какого черта Оливия не сама лежала в палате? — Не знаю конкретно. Сказали, что вчера к ней положили соседку. Мол мест не было. — Бл*дь! Этого только не хватало! — Странно там все… не могут установить причину смерти… Игнат. — Что? — Если это те же люди стараются. Ох и тяжело твоей подзащитной придется. На нее ведь повесить могут. — Пусть только попробуют, я им крючки нахрен пообламаю! Сбросил вызов, и тяжело вздохнув, отправился в душ. Поспать сегодня мне уже точно не удастся. — Игнат, что произошло с той женщиной? Почему она умерла? Кто она? — Я как раз жду ответа на этот вопрос. К тебе не должны были никого подселять в палату. — Меня допрашивали. Я не понимаю, зачем? При чем тут я? — Какого черта тебя допрашивали без меня? Что ты им сказал? — прорычал я, злясь на то, что без меня посмели допрашивать мою подзащитную. — Правду. Я спала, и ничего не знаю. — Хорошо. Но больше никогда без меня не отвечай ни на какие вопросы. — Простите. Просто я сейчас… — Прекрати мне выкать. Я ненамного старше тебя. — Извини. У меня сейчас такое настроение… Твой врач говорила, что с моим женским здоровьем все в порядке, и плоду ничего не угрожает. Но теперь… теперь у меня нет моего малыша. Это очень больно. Меня успокаивает лишь мысль о моем Дамирушке. Как же я по нему соскучилась. — Оливия, я постараюсь что-нибудь с этим сделать. Я хоть сам и не отец, но понимаю твои чувства. Я постараюсь организовать вам встречу с сыном. Но прекрасно понимаю, что сюда его везти, не лучший вариант. — Спасибо тебе, за все что ты делаешь. — Пока толку мало. Оливия, послушай, я не собираюсь от тебя ничего скрывать. — Ты о чем? — настороженно спросила она, поджав колени ближе к груди. Маленькая девочка. Я ведь помнил ее шикарной, красивой и счастливой. В тот вечер. Она была одета в дорогое платье, а волосы красиво уложены в прическу. Она сияла, и излучала внутренний свет. Даже несмотря на то, что тогда устроил ее муж. Оливия была свободна. И ничего, кроме поведения Моретти ее не тревожила. Сейчас же я видел полную противоположность. Осунувшаяся, истощенная, с болью и отчаянием в глазах. А под ними — синяки. Кажется, она все меньше и меньше верит в хорошее, и это ужасно меня злило. Я хотел вернуть свет в ее глаза, и надеялся сделать все от меня зависящее. — Второй врач. Он не был от меня. Его подослали. И полностью на нем вина того, что ты потеряла ребенка. Я буду защищать тебя. Во всем, но и скрывать правду не стану. Мне нужно твое доверие, и я не хочу, чтобы какой-то ублюдок его подорвал. Я хочу вытащить тебя отсюда. А значит, как я уже говорил, ты должна мне верить. Вместе мы справимся. — Но кому я мешаю? Господи! Кому? Малыш мой при чем? — из ее глаз покатились слезы, и я не выдержав, пересел на ее кровать, и загреб девчонку в объятия. Она вся дрожала, и мне было ее дико жаль. Жаль девчонку, у которой вчера еще было все, а сегодня она сидит в тюремной палате с болью в сердце. Она потеряла малыша, и самое главное — свободу. Ту свободу, которая нужна всем нам. — Я найду этого человека. Только верь мне, — прошептал ей в волосы, и ощутил горячее дыхание на своем плече. — Игнат, я никому плохого никогда не желала. Я не знаю, кто это мог быть, и за что мне мстят. Еще эта женщина. Я ведь толком ее не видела. — Я не обещаю тебе помочь через день, или неделю, но я вытащу тебя отсюда. Ты не будешь сидеть из-за того, чего не совершала. — Ты был в Сицилии? — она отпрянула от меня, и с надеждой в глазах посмотрела мне в лицо. — Был. И скажу честно, общаться со мной изъявили желание не многие. — Аллегра, — как-то отчаянно произнесла Оливия, и обняв себя руками, посмотрела в окно, заколоченное решеткой. — И она в том числе. Но зато, кое-кто все же пошел на контакт, и был очень даже любезен. — Ты о ком? — удивленно переспросила она, вернув ко мне взгляд. — Я о тете, тете твоего мужа. — Винсенза? Серьезно? — Да, а почему ты так удивляешься? — Мне Даниэль говорил, что она какая-то отрешенная. И мне ни разу не удалось с ней пообщаться. — А вот это удивительно. Мне она показалась очень даже милой. — И что она говорила? — Она сказала, что все на самом деле не так, как кажется. — А ведь возможно она права. Теперь я ни чему не удивлюсь. Я поднялся с кровати, и собрался уходить, собираясь встретиться с мамой Оливии… Женщина на том настаивала. — Я тоже не удивлюсь. До сих пор помню, каким ублюдком был твой муж. Прости, но это так. — Он не всегда таким был. — Не оправдывай его передо мной. Для меня он падший человек. К тому же он тебе изменял, а это уже полное дно. Выздоравливай! Я на днях заеду. И я покинул ее палату, предварительно постучав в двери, чтобы мне открыли. Как же меня за*бало то, что эта девчонка находилась под стражей. Да стоило взглянуть в ее глаза и становилось все понятно — не убивала. Но какая-то падла хочет явно ее подставить. А еще куда-то запропастился тот следователь, который начинал дело в Сицилии. Много было не состыковок, и то же время много совпадений. Например, врач, взявшийся из ниоткуда, и теперь труп в палате этой девочки. Что за херня происходила, я не понимал, но собирался разбираться дальше. Еще с самого утра позвонила Лия Александровна и попросила меня о встрече. Насколько я мог судить, Дамир Тимурович об этом не знал. Возможно, женщина не хотела, чтобы он лишний раз волновался, ведь я сам лично видел, как ему стало плохо в моем кабинете. Но о чем хотела поговорить со мной мама Оливии? Я лишь мог догадываться, что о дочери. Но возможно всплыла какая-то новая информация. Я тяжело вздохнул, оказавшись за пределами больницы, и направился к своему авто. День только начался, но кажется сюрпризов сегодня будет много. И жаль, не очень хороших.