Туфель на девушке не было. Споткнувшись босой ногой о камень, она упала, и ее волосы цвета шоколада заструились каскадом. Вплетенные в пряди цветы начали увядать и осыпаться, а торчащие во все стороны веточки едва ли задумывались как украшение прически. Она поднесла трясущиеся руки к лицу и откинула волосы. Наконец-то Аэрон смог разглядеть ее черты, а увидев, вздрогнул и напрягся. Даже перепачканное грязью и опухшее от слез, лицо было совершенным, как он и предполагал. Огромные небесно-голубые глаза, изящный нос, точеные скулы и подбородок и дивные губы в форме сердечка. Аэрон никогда не встречал ее прежде — он бы запомнил, — но внезапно ощутил в ней что-то… неуловимо знакомое. Неуклюже поднявшись, морщась и постанывая, девушка снова устремилась вперед. И снова упала. С губ ее сорвался стон, но она поднялась и упрямо продолжила пробираться к крепости. Наживка она или нет, подобная решимость достойна восхищения. Каким-то образом незнакомка ухитрилась обойти все ловушки, словно знала, где они расположены, но, споткнувшись и упав на землю в третий раз, так и осталась лежать, содрогаясь от рыданий. Глаза Аэрона расширились, когда он внимательно рассмотрел ее спину. Красное… Неужели… кровь? Рана, судя по всему, свежая. Легкий ветерок донес запах до ноздрей Аэрона, и он ощутил на языке металлический привкус, подтвердивший его подозрения. Да, это кровь. Ее? Или кого-то другого? — Аэрон. — Она больше не кричала, только плакала. — Помоги мне. Его крылья раскрылись, прежде чем он успел хорошенько обдумать ситуацию. Вероятно, охотники ранили наживку перед тем, как послать ее в логово льва, рассчитывая вызвать у будущей жертвы сострадание. Даже если и так, Аэрон не собирался бросать раненую беззащитную девушку, хоть, скорее всего, и получит в конечном итоге стрелу или пулю в спину. Ему не впервой. Не собирался он и позволять друзьям рисковать жизнью, чтобы спасти — или уничтожить — его маленькую гостью. «Почему я?» — задался он вопросом, взлетая с балкона. Некоторое время он поднимался вверх, а потом ринулся вниз, выписывая в воздухе зигзаги, чтобы затруднить предполагаемому врагу прицел, однако не услышал ни свиста стрел, ни грохота выстрелов. Несмотря на это, Аэрон не стал приземляться рядом с девушкой. Не снижая скорости, он подхватил ее на руки и взмыл ввысь. Возможно, она боится высоты, потому и напряглась. А возможно, ожидала, что его убьют прежде, чем он успеет до нее добраться, и теперь ей просто страшно. Аэрону все равно. Он сделал то, что собирался. Он спас ее. Незнакомка стала слабо отбиваться, бормоча сквозь боль и потрясение: — Не трогай меня! Отпусти! Отпусти или клянусь… — Ради всего святого, не дергайся, или я нарочно тебя уроню. Он обхватил ее поперек туловища, держа лицом вниз, так что ей было хорошо видно, с какой высоты пришлось бы падать. — Аэрон? — Изогнув шею, она посмотрела на него. Когда их взгляды встретились, она расслабилась и даже медленно улыбнулась. — Аэрон, — повторила она с придыханием, — я так боялась, что ты не придешь. Радость от встречи с ним, такая искренняя, без грана притворства, удивила и даже немного смутила его. Раньше женщины никогда так на него не смотрели. — Не того боялась. Тебе следовало страшиться, что я приду. Ее улыбка угасла. Так-то лучше. Единственное, что сейчас волнует Аэрона, — это молчание демона. Его сознание должны были наводнить образы и желание покарать, как в случае с Девушкой-из-Тени. «Позже будешь об этом волноваться». Продолжая выписывать в воздухе зигзаги, он влетел в свою спальню, против обыкновения не задержавшись на балконе, желая как можно скорее попасть в укрытие. На всякий случай. Впопыхах Аэрон зацепился расправленными крыльями о дверной косяк, и их тут же окатило волной боли. Аэрон покачнулся, но быстро выпрямился и, прошагав к кровати, бережно уложил свою ношу на матрас, лицом вниз. Когда он провел кончиком пальца вдоль ее позвоночника, губы в форме сердечка приоткрылись и девушка издала мучительный стон. Он надеялся, что ее испачкали чужой кровью, но нет. Раны оказались настоящими. Это открытие не смягчило Аэрона. Возможно, она сама себя поранила — или позволила это сделать охотникам, — чтобы вызвать сострадание. «Никакого сострадания с моей стороны. Только раздражение». Направившись к шкафу, он попытался сложить крылья, но, будучи поврежденными, они никак не убирались, что лишь усилило его злость на незваную гостью. Веревки у него не было, но покидать комнату и отправляться на ее поиски совершенно не хотелось, поэтому Аэрон схватил пару галстуков, которые ему дала Эшлин на случай, если он захочет «принарядиться», и вернулся к кровати. Девушка повернула голову, прижавшись щекой к матрасу, и следила за каждым движением Аэрона, словно не в силах ни на миг отвести взгляд, но в ее глазах, в отличие от других женщин, не было отвращения. В них светилось что-то похожее на страсть. Притворство, без сомнения. И все же эта страсть… показалась ему знакомой, что не могло не тревожить. Аэрон еще раньше заметил, что, когда незнакомка произнесла его имя с необъяснимым, но очевидным томлением, в глубине души он понял, что когда-то уже сталкивался с этим ощущением. Но когда? Где? Она ли вызвала это ощущение? Продолжая внимательно смотреть на девушку сверху, Аэрон вдруг сообразил, что Ярость по-прежнему молчит. Он почти уверен, что видит ее впервые, но демон так и не удосужился прокрутить в его голове череду ее грехов. Как странно. Прежде это случалось лишь однажды — с Легион. Причина до сих пор оставалась ему неведома, ведь, боги свидетели, его малышка-демонесса уж точно не святая. Почему же это происходит снова? Да еще и с вероятной наживкой? Неужели эта женщина никогда не грешила? Ни разу никому грубого слова не сказала? Никогда никого не подставила и не украла какой-нибудь ерунды вроде конфетки? Ее ясные небесно-голубые глаза говорили, что такое вполне возможно. Или она все же грешила, как Легион, но ее проступки по какой-то причине Яростью не зафиксировались? — Кто ты? Аэрон обхватил пальцами ее тонкое запястье — м-м-м, какая теплая мягкая кожа! — и галстуком привязал к столбику кровати. Потом повторил ту же процедуру со второй рукой. Возражений со стороны незнакомки не последовало, будто она ожидала — и заранее смирилась — с подобным обращением. — Меня зовут Оливия. Оливия. Красивое имя и подходит его обладательнице. Такое нежное. Вот только голос ее никак нельзя назвать нежным. Глубокий, он таит в себе… что? Единственное слово, которое приходит на ум, — «честность», и она излучает ее с такой силой, что Аэрон отшатнулся. Он готов был побиться об заклад, что этот голос ни разу не произнес ни единого лживого слова. Просто не смог бы. — Что ты здесь делаешь, Оливия? — Я здесь… я здесь ради тебя. И снова правда… мощным потоком хлынула в уши Аэрону, до краев заполнила тело и едва не свалила с ног, не оставляя места подозрениям. Даже малейшим. Аэрон поверил каждому ее слову, так как не мог поступить иначе. Сабину, одержимому демоном Сомнения, она бы понравилась, ведь ничто так не радовало его демона, как утрата кем-либо уверенности в себе. — Ты наживка? — Нет. Он вновь ей поверил, у него просто не было выбора. — Ты пришла, чтобы убить меня? Аэрон выпрямился, скрестив руки на груди и выжидающе глядя на нее сверху вниз. Он знал, каким свирепым сейчас выглядит со стороны, но девушка отреагировала совсем не так, как прочие представительницы слабого пола: не задрожала, не испугалась и не заплакала. Лишь взмахнула длинными черными ресницами, словно он ранил ее чувства, плохо о ней подумав. — Нет, конечно нет. — Пауза. — Вернее, теперь нет. Теперь нет? — Значит, когда-то ты все же собиралась меня уничтожить? — Да, некогда меня именно за этим и послали. Какая искренность… — Кто послал? — Поначалу Единый Истинный Бог отправил меня просто наблюдать за тобой. Я вовсе не хотела отпугнуть твою маленькую подружку. Я лишь пыталась делать свою работу. Слезы навернулись ей на глаза, превращая их в озера искреннего раскаяния. «Никакой жалости», — напомнил себе Аэрон. — Кто такой этот Единый Истинный Бог? Черты ее лица озарила безграничная любовь, мгновенно прогнав гримасу боли. — Твой Бог, мой Бог. Он гораздо более могущественный, чем ваши боги, хотя предпочитает скрываться в тени и редко себя обнаруживает. Отец всего человечества. Отец… ангелов. Таких, как я. «Ангелов. Таких, как я». Последние слова девушки эхом раздавались в голове Аэрона. Глаза его расширились от изумления. Неудивительно, что демон не почувствовал в ней зла. И что взгляд ее казался таким знакомым. Она ангел. Тот самый ангел, посланный, по ее собственному признанию, убить его. Хотя теперь она и не собирается этого делать. Интересно, почему? Впрочем, какая разница? Это хрупкое на вид существо некогда назначили его палачом. Аэрон едва сдержал смех. Будто ей по силам одолеть его! «Ты же ее не видел. Как бы ты смог дать ей отпор, если бы она явилась за твоей головой?» От этой мысли веселье разом испарилось. Это она наблюдала за ним последние несколько недель. Она следовала по пятам невидимой тенью, вынудив бедняжку Легион спасаться бегством. Что снова возвращало к вопросу: почему Ярость не реагирует на нее так, как Легион — со страхом и физической агонией? Аэрон решил, что ангелу по силам контролировать, какой из демонов может ее почувствовать. Эта полезная способность позволит ей держать потенциальных жертв в неведении относительно ее присутствия и дальнейших намерений. Аэрон ожидал, что его вот-вот захлестнет волна дикой ярости, которую он пообещал себе обрушивать на это существо снова и снова, если только оно проявит себя. Однако ярости не последовало, и Аэрон призадумался. Он должен любой ценой защитить своих друзей. Но эта цель оставалась безнадежно далекой. Что же ему делать? Аэрон смутился. — Так ты… — Ангел, который следил за тобой, верно, — сказала она, подтверждая его подозрения. — Точнее, я была ангелом. — Она прикрыла глаза, и на ее ресницах задрожали слезы. — А теперь я ничто. И снова Аэрон ей поверил — как же иначе? Этот голос… В самом деле, он хотел бы усомниться в ее словах, хоть в чем-нибудь, но не мог. Аэрон протянул к ней дрожащую руку.