Если бы Пьюк мог вернуть время назад, он бы потребовал, чтобы Син остался с их матерью, в её любящих руках. Теперь же вина была его постоянной спутницей. Пока он не научился бороться, и бороться хорошо, он не мог защитить Сина от ежедневных оскорблений. Хуже того, их мать умерла до того, как они смогли ее навестить. Она родила мертвого младенца вскоре после их отъезда и, погруженная в горе, намеренно сожгла себя дотла. Воин мог бы выжить в огне, но не женщина без рун и магии. Массируя затылок, Пьюк решил продолжить. — Ты открывал сундук? — Нет. Я ждал тебя, — сказал Син, дрожа от страха. Страх? Невероятно. Син ничего не боялся, пока Пьюк прикрывал его спину. — Мне не следовало приносить проклятую вещь в твою палатку. — Его брат подошел к столу. — Я возьму его и… — Нет. — Вытянув руку, Пьюк остановил Сина до того, как тот прикоснулся к сундуку. Да, Син уже справился с этим без последствий. Не важно. Не было причин рисковать еще раз. — Я хочу узнать, что внутри. Хотел знать, что эта неизвестная королева решила использовать против его семьи. — Я позову одного из главнокомандующих. Позволь ему… — Нет. Я сделаю это сам. — Хороший король не поставит свою собственную жизнь выше жизни его людей. — Оставь меня. Я дам тебе знать, что обнаружил там. — Ты остаёшься — я остаюсь. Еще одно полено упало в огненную яму его вины. Он стиснул зубы. — Я не хочу подвергать тебя опасности, брат. «Ни сейчас, ни когда-либо». Секунду в глазах Сина блестели непролитые слезы. Он быстро заморгал. — И всё же, — сказал он, — я хочу остаться. Почему он едва не заплакал? Внезапно Пьюк еле смог смириться с мыслью, что его брат рядом. — Очень хорошо. Отойди. Когда Син отошёл к другой стороне палатки, Пьюк схватил короткий меч и приготовился к худшему. Взрыв бомбы? Магическая ловушка? Потом он сделал это… открыл крышку. Сначала ничего не произошло. Но между двумя ударами сердца черный дым поднялся из сундука, запах серы наполнил воздух, обжигая его ноздри. Светящиеся красные глаза моргнули, открылись и сузились, сосредоточившись на нём. Пьюк отскочил назад и резко выставил меч вперед. Металл просто прошёл сквозь тьму. Что за… Появилось рогатое существо… владелец этих глаз. С пронзительным визгом он спикировал вниз. Цель: Пьюк. Он пытался отпрыгнуть с пути. Слишком поздно. Существо… Его пронзила боль, с губ сорвался рев. Существо вошло в его тело, и теперь разрывало органы. Оно кусалось и царапалось, и все же Пьюк не ощущал никаких внешних признаков ранений. В безумстве он уронил меч, чтобы разорвать ногтями грудь, разрезая кожу и мышцы… безрезультатно. Существо оставалось внутри него тёмным присутствием, воющей ядовитой смесью ненависти и удовольствия. Кровь в жилах Пьюка могла бы стать топливом; каждая клетка его тела, казалось, загорелась, плавя его изнутри… изменяя? На макушке его черепа вспыхнули два огненных кольца, как будто круги были прожжены в кости. Он протянул руку и почувствовал… рога? Хрипло дыша сквозь сжатые зубы, он дернул за коричневый мех, выросший на ногах. Мех остался. Затем ступни покрыла твердая оболочка — превратив их в копыта? — когда кожаные ботинки разошлись по швам. Изменение формы не ново для него, но эту трансформацию Пьюк не мог контролировать. Не мог это остановить. На его груди появились рваные черные линии, небольшие реки горящей лавы выжгли образ. Бабочка с острыми, как осколки стекла, крыльями. Различные цвета мерцали в свете огня, один за другим они менялись, как и различные эмоции менялись в нём самом. По большей части, Пьюка душила паника. Это была галлюцинация, вызванная дымом? Или он навсегда останется монстром? Его колени подогнулись, не в силах выдержать вес. Когда он лежал на земле, задыхаясь, паника утихла. Его взгляд упал на меч Уолша, и гордость, которую он испытал всего несколько мгновений назад, угасла, прежде чем исчезнуть совсем. Преданность своему царству и народу… ушла. Он ничего не чувствовал. Меч был куском отточенного металла, королевство — бессмысленным местом, его граждане — ничтожеством. Пьюк искал эмоции, любые эмоции, спрятанные где угодно. Есть! Любовь к Сину, сияющая путеводная звезда. Он защитит юношу от этого… чем бы это ни было. Но, когда он попытался дотянуться до брата, мышцы сжали кости, удерживая его неподвижным, и паника вернулась. — Син! Син не хотел смотреть на него. Что-то не так… Ужасная опустошённость начала охватывать Пьюка во второй раз… поглощая чувства к брату. Драгоценный Син. Заветный Син. Для Пьюка он был смыслом… всего. Но невидимый кинжал пронзил его сердце, любовь истощалась… истощалась… Он продолжал бороться. — Люблю тебя, — вскрикнул он. «Не могу потерять Сина. Не могу… « Но даже когда он говорил, его сердце ничего не испытало. В одно мгновение его любовь ярко вспыхнула, которую не погасили ни война, ни гонения, ни уродство, а в следующее — она стала всего лишь потушенным факелом. Пьюк моргнул, глядя на Сина, и не почувствовал… ничего. Он не забыл ни их прошлого, ни того, как брат помогал ему на протяжении веков, ни всего того, от чего отказался Син ради него, но его это больше не волновало. Син присел рядом с ним с печалью в глазах. — Мне очень жаль, Пьюк. На самом деле. Я знал, что было внутри сундука… Киликаель… она знала о нашем пророчестве, уверяя, что мы уже на пути к разрушению, и один из нас убьет другого. А так мы сможем жить. Я просто… Я не мог убить тебя, но не мог и тебе позволить убить себя. Ты бы возненавидел себя. Извини, — повторил он. — Мне очень жаль. Брат его предал? Невозможно. Он бы никогда не поступил столь ужасно. — Я заключил сделку с женщиной-демоном, — продолжил Син. — Никогда не прощу себя, но лучше я, чем ты, да? Разве ты не видишь? Ты не будешь беспокоиться ни о короне, ни о кланах. Теперь ты одержим демоном Безразличия. — Он постучал Пьюка по груди и голос его ожесточился. — Вы с ним соединены на всю оставшуюся вечность. Печаль, решительность и ярость — так много ярости — внезапно полыхнула внутри Пьюка. Брат его предал. Он без колебаний спланировал его падение. Но, как и всё остальное, печаль, решительность и ярость исчезли, и осталось только холодное безразличие. Пьюк Непобедимый только что стал Пьюком Обманутым. Он должен уйти. У него может и нет стремления убить своего брата, остаться здесь или даже уйти, но здравый смысл подсказал: не оставайся с тем, кто причинил тебе вред. Наконец мышцы расслабились, и он встал. — Я сделал это для нас. — Син выпрямился и протянул к нему руку. — Скажи, что ты понимаешь. Скажи, что мы останемся вместе. Молча, он попятился от брата. Он решил пройтись, подумать о случившемся и о дальнейших действиях. — Пьюк… Он покинул палатку, так и не оглянувшись. Глава 2 Прошли века. Много лет после ухода Пьюка. Он не собирался их считать. Он не вернулся к своему брату или клану даже тогда, когда услышал слухи о жестокости Сина. Очевидно, его брат превратился в самого кровожадного тирана в истории Амарантии. Он уничтожил половину леса — одного из двух — чтобы построить крепость. Сделал рабами всех граждан Коннахта и жителей других кланов, взятых в плен, и убивал всех, кто «замыслил его падение». Он верил, что тысячи людей мечтали его свергнуть. На самом деле Пьюк знал правду. Чёрная душа Сина вышла, наконец, поиграть. Бесцельно Пьюк кочевал из одного конца Амарантии в другой. Те, кто вставал у него на пути, умирали. Если ему попадалось что-то необходимое для выживания, он брал это. Пищу. Оружие. Ночлег. Иногда он брал любовницу. Он мог затвердеть, и женщина могла ездить на нем сама до получения удовлетворения, но он ничего не делал для её удовольствии… и не мог достигнуть своего. Хотя он чувствовал физиологическую потребность в освобождении, никто не мог заставить его кончить. Даже он сам. Пьюк вспомнил, как однажды тайно мечтал снова и снова быть с одной и той же женщиной. Когда он действительно сделал это, то обнаружил, что ему не хватает опыта. Когда Пьюк привык к Безразличию, то понял, что тот не мог украсть или стереть его эмоции, только похоронить и спрятать их. Что демон незамедлительно и делал; он вошёл во вкус, наказывая всякий раз, когда Пьюк чувствовал слишком много и слишком долго.