— Ты уже исцеляешься. Отгородись от боли и вставай. Увидев тебя на земле, я… — Его глаза сузились, и он оскалил зубы. — Вставай. Сейчас же. Увидев её такой, он… что? Почувствовал вину за плохое обращение с ней? Не настолько ледяной, в конце концов. — Я в порядке, спасибо. И, да. Пошёл ты, — пробормотала она, оставаясь на месте и осматривая процветающую деревню. Повсюду стояли палатки вперемешку с землянками. Несколько ям для костра добавили жара ветру, пламя лизало туши животных, в настоящее время привязанных к вертелам. Дети играли, где только можно. Мужчины ходили только в штанах из овчины, без рубашек. Женщины носили серые шарфы с головы до колен. У всех была одна общая черта. Они уставились на неё. — Этот клан состоит из отверженных, — объяснил Пьюк, больше не упрекая её в непослушании. Небольшое послабление. — Они превыше всего ценят силу и презирают слабость. Ну, значит, Джиллиан стала самой презираемой девушкой в городе? «Ура мне». — Ирландец! — объявил женский голос. — Как вовремя ты вернулся. Я начала думать, что ты умер. Толпа расступилась, показав мужчину и женщину двадцати с небольшим лет. И, Боже милостивый, они были великолепны. У обоих самые удивительные лавандовые глаза, окаймлённые серебром, волосы цвета расплавленных пенни и кожа на несколько оттенков светлее. Должно быть, они брат и сестра. В отличие от других мужчин в лагере, этот был одет в чёрную футболку с надписью «Зима близко» и джинсы. В отличие от других женщин, эта носила кожаный топ, соединённый металлической сеткой с мини-юбкой в складку. Наряд был одновременно сексуальным и защитным. И у мужчины, и у женщины были короткие мечи, привязанные к их спинам, рукояти которых виднелись за плечами. «Они великолепны, а я съёжилась на земле». Джиллиан как можно быстрее вскочила на ноги. — Это Камерон, хранитель Одержимости, и его сестра Винтер, хранительница Эгоизма, — сказал Пьюк. — Друзья, о которых я тебе говорил. Мои единственные друзья. Камерон, Винтер, это моя… жена. Джиллиан сглотнула. Одержимость и Эгоизм, а над ними Безразличие… который теперь выражал своё недовольство рычанием. Просто замечательно. — Привет, — сказала она, проталкивая слово сквозь колючий комок в горле. Ей всегда было трудно знакомиться с новыми людьми, и связь с Пьюком не помогла. Теперь она будет вечно задаваться вопросом, кто придумал, как её перехитрить. Камерон оглядел её с ног до головы и лукаво улыбнулся. — Здравствуй, красавица. Винтер посмотрела на неё сверху вниз и быстро решила, что она не достойна приветствия. Её взгляд вернулся к Пьюку. — Словами не описать, как сильно я скучала. Но цифры могут. Три из десяти. Ты обещал мне золото и драгоценности. Я хочу своё золото и драгоценности. И волшебство. Да, я бы предпочла немного магии. Или много. Определённо много. Игнорируя её, Пьюк мягко подтолкнул Джиллиан к Камерону. «По крайней мере, я не единственная, кому он молчит в ответ». — Я ухожу вербовать Уильяма, — сказал он другому мужчине. — Надеюсь, теперь, когда ты познакомился с Джиллиан, одержим её защитой? Она слаба и хрупка, да, но она также ключ к моей победе, золоту и драгоценностям твоей сестры. — Одержим и впечатлён, — сказал Камерон, широко улыбаясь. Пьюк напрягся и провёл языком по зубам. — Джиллиан нельзя трогать. Никому. Никогда. Ну, ну. У него было подобие совести. Ещё одно маленькое послабление. Слишком маленькое и слишком позднее. И что он имел в виду под «слабая и хрупкая»? С их первой встречи она делала всё возможное, чтобы справиться, приспособиться и преуспеть, несмотря на множество препятствий. — Если она когда-нибудь захочет мужчину, — добавил Пьюк, — убей его. Без колебаний. — Ты не можешь говорить это серьёзно, — сказала она, уставившись на него. Камерон потёр руки, словно возбуждённый перспективой. — Считай, что сделано. — А как насчёт меня? Никто не хочет убить людей, которых я хочу? Кроме того, — добавила Винтер, соизволив сосредоточиться на Джиллиан, — теперь ты бессмертная, а это значит, что твоё время здесь — начало твоей истории. Каждой истории нужен злодей, — она подняла свою руку. — Я доброволец. — Принято, — ответила она, потому что долго здесь не пробудет. Она пойдёт по следам Пьюка. — Предупреждаю о спойлерах. Злодеи всегда умирают в конце. Пьюк взял её за плечи, убедился, что она смотрит ему в лицо, и уставился на неё пустым взглядом. Когда она отказалась опустить глаза, он запустил руку ей в волосы и сжал пряди на затылке. Просто так. Воздух вылетел из лёгких… и нагрелся. Она винила их брачную связь. О, как она это ненавидела! — Я расскажу тебе кое о чем, что посоветовал мне отец в детстве, — сказал он, сжав кулак сильнее. — Если кто-то причинит тебе вред, сначала убей, а потом задавай вопросы. — Ты мне больно делаешь. — Ты — продолжение меня, а это значит, что я просто поранился. — Наклонившись, он прикоснулся кончиком носа к её. — Постарайся не скучать по мне, девочка. Меня не будет всего сто лет, может быть, двести. Едва заметишь. Придурок. — Да, но для тебя пройдёт всего несколько минут, дней или недель. — Ты можешь использовать время, чтобы стать сильней. Тренируйся, учись драться. Пьюк ожидал, что она проведёт сотни лет без друзей или семьи, живя в незнакомой местности, обучаясь? Он был не просто безразличен, но ещё и безумен. — А если меня убьют, пока тебя не будет? — Слова сорвались с её губ сами. — Ты тоже умрёшь. Просто… возьми меня с собой и сам защити. — Тогда ей не придется рисковать, следуя за ним в одиночку. — Тебя не убьют, я обещаю. И я… разозлюсь, если ты пострадаешь. Хотя его голос оставался монотонным, он каким-то образом заставил слово «разозлюсь» прозвучать как угроза уничтожения всей империи. — Разозлишься? Как ужасно для тебя. — Здесь тебя будут хорошо охранять, — продолжал он, склонив голову набок. — Я обещаю. — Во-первых, твои обещания ничего для меня не значат. Он пожал плечами. — Это не моя проблема. «Сохраняй спокойствие». — Во-вторых, — продолжала она, — хорошо охраняемые вещи всё время увеличиваются в цене и…. — Достаточно. — Искры в его радужке засияли, когда он обхватил её челюсть и провел большими пальцами по щекам. — Я собираюсь поцеловать тебя на прощание, жена. Слегка попробую. Что? Её сердце билось о рёбра, кровь в одно мгновение вспыхнула белым пламенем. Покалывание охватило грудь, и заболело между ног. После всего, что он сделал, он ожидал поцелуя перед другими людьми? — Почему? «Действительно? Я спросила почему? И я не сказала ему наклониться?» Безразличие заплясал у неё в голове, острые когти пронзили серое вещество. Она съёжилась и даже захныкала. — Сосредоточься на мне, а не на демоне, — сказал Пьюк, возможно, распознав признаки вмешательства демона. Она повиновалась, всматриваясь в него, в этого мужчину, который стал её мужем, который временами был излишне жесток, а в другое время — удивительно добр. Как она могла даже подумать о том, чтобы его поцеловать? Она не знала его, не особо, и определённо не доверяла. Несмотря на моменты доброты, он был лжецом. У него был лёд вместо сердца. Или, может быть, поэтому она должна его поцеловать. Он не будет волноваться. Даже не возбудиться. Именно этого она и хотела. Или… нет. Отлично! Опять было две Джиллиан. — Ты будешь помнить меня… думать обо мне… пока меня не будет, — сказал он, не задавая вопроса, а отдавая команду. «Возрази. Сейчас же. Прежде чем начнётся паника, и демон отреагирует хуже». Но… часть её, которая хотела, чтобы Пьюк возбудился, также хотела, чтобы он думал во время отсутствия. Хотела, чтобы он знал, что потерял, когда обманул. «Серьёзно? Что же он потерял? Скажи мне». «Замолчи». Злобная Джиллиан победила. Она поднялась на цыпочки и сказала: — Поцелуй меня. Попробуй. Он встретил её на полпути и прижался губами к её губам. Эротические щелчки его языка вызвали ещё больше покалываний и раздули пламя желания. Жарко, так удивительно жарко. Боль усилилась, когда он надавил с большей силой, его божественный вкус и возрастающий бешеный темп заставили ее застонать. Звук, который он полностью поглотил, как будто он никогда не был так голоден… или никогда не наслаждался более изысканным блюдом. Уровень его мастерства: эксперт. Его безжалостность во всей красе. Пьюк не удосужился изучить её или выяснить особенности; он брал, отдавал и требовал… всего, его язык доминировал над её с обещанием несметных богатств. Джиллиан не смогла сопротивляться. Демон притих, её разум вдруг стал её собственным, разные мысли всплывали в сознании одна за другой. Этот поцелуй был ужасной идеей. Нет, замечательной идеей. С неё было достаточно. Ей всегда будет мало. Это может ей помочь. Вероятно, причинит ей боль. Поработит её. Наконец-то освободит. Это было ничто и всё. Это было… приятно. Затем её мысли тоже успокоились, и тело взяло управление на себя. Её соски напряглись под платьем, словно пытаясь привлечь внимание Пьюка, её живот задрожал. Жидкий жар пропитал её трусики, конечности затряслись, голод поглотил. Голод, который только усилился, когда она распознала вкус Пьюка: самое пьянящее шампанское. «Ещё!» Как только она наклонилась к нему, смягчаясь, положив руки ему на грудь, он сжал её запястья, прекращая контакт, и поднял голову. — Не трогай мою татуировку павлина, девочка, — грубость его тона взволновала её. — Ни сейчас, ни когда-либо. Это запретная зона.