— Что касается пророчества, Оракулы предсказали, что один брат убьёт другого и объединит кланы с любящей королевой на своей стороне. И Син, и я поклялись, что никогда не поженимся. Вместо этого мы будем править бок о бок с равными правами. Я не знаю, когда он начал строить против меня заговор, знаю только, что твоя подруга Киликаель дала ему шкатулку с Безразличием. — Но почему? — По словам Гадеса, она приняла меры, чтобы выжил Уильям. Кусочки головоломки встали на свои места, один за другим, и у Джиллиан закружилась голова от подозрений. Если бы Пьюк не стал одержимым, он никогда бы не нуждался в Уильяме. И Джиллиан. Скорее всего, Кили никогда бы не дала Джиллиан зелье, чтобы сделать её бессмертной и подтолкнуть ее к браку. Она бы никогда не решилась попасть в Амарантию и не научилась бы пользоваться магией. Или она не столкнулась бы со своими страхами и жила только мечтой. «Я бы упустила всё лучшее в жизни». Но, да, Пьюк, возможно, не поймет, если она скажет: «Я думаю, что должна поблагодарить твоего брата». Она съела ещё одну ягоду, используя время, чтобы обдумать свои последующие слова. — До предательства Сина ты любил его? — Больше, чем я когда-либо любил кого-либо. Включая самого себя, — сказал он. И было странно слышать такие искренние слова, произнесенные без намёка на эмоции. — Теперь, как бы я ни хотел защитить от него свой народ и королевство, я хочу увидеть, как он страдает. Она задумчиво постучала пальцем по подбородку. — Если женитьба на любящей женщине — это всё, что нужно Сину, чтобы запустить пророчество и убедиться, что ты именно тот брат, который умрёт, то почему он ещё не женился на принцессе? Разве она его не любит? — В этом же и заключалась проблема Пьюка и Джиллиан, верно? — Можно было бы подумать, что у него есть дополнительная мотивация, поскольку ты уже женат. — У меня есть жена, но не любящая, — сказал он, озвучивая её мысли. — И мы не даём толчок пророчеству. Это оно толкает нас. — Ты в этом уверен? Ты никогда не действовал бы против Сина, если бы он не начал против тебя? — Он никогда не стал бы действовать против меня, если бы не знал, какая судьба нас ждет. Может быть, а может, и нет. — Если ты не догадался, я не самый большой сторонник роковых штучек. — Я не верю, что судьба играет роль во всём, только в конкретных случаях. — В конкретных случаях… как брак и смерть? — Нет. Потому что ошибки в отношениях совершаются постоянно. Некоторые смерти преждевременны. — Пьюк нахмурился. — Скажи мне. Что ты считаешь более сильным — любовь или ненависть? — Любовь, конечно. Но какое это имеет отношение к делу? — Я верю, что судьба всегда ведёт нас к любви, но люди не всегда идут ей навстречу. Свобода воли. Ненависть. Зло. Причины разные. Но я готов бороться за желанный конец, вот почему верю, что судьба, в конечном счете, приведёт её в Амарантию. Уильям свергнет Сина по моей воле и освободит тебя. Я найду свою любящую королеву, убью брата и объединю кланы, спасая всё, что я когда-то любил. Хорошая точка зрения. Возможно, Джиллиан следует остаться замужем за Пьюком, чтобы спасти Шоузонов. — Ты мог бы развестись со мной, чтобы выполнить требования клятвы Уильяму… а потом жениться на мне снова. Я могла бы помочь тебе с твоими целями. — Ты не отвечаешь единственному требованию, помнишь? — Он нахмурился, оскалил ровные белые зубы и опустил руку на колени, его когти впились достаточно глубоко, даже выступила кровь. Чтобы остановить себя от того, чтобы потянуться к ней? — Ты не любишь меня. Ты можешь даже презирать меня, когда наша связь будет разорвана. Но вдруг она действительно влюбится в него? Это не так уж и невозможно. Она покрутила кольцо на пальце, ещё не привыкнув к его весу. Сможет ли Пьюк когда-нибудь полюбить её в ответ? Будет ли презирать в тот момент, когда связь разорвется? Сможет ли она по-настоящему помочь ему объединить кланы после того, как она вызвала столько потрясений? А что, если пророчество о его жизни сбудется, развернувшись именно так, как предсказывалось? Джиллиан придётся гораздо внимательнее рассмотреть своё пророчество. Убить мечты своего мужчины… нет счастливого конца… Неужели такой судьбы она хотела для Пьюка? — Ты хочешь, чтобы я влюбилась в тебя? — наконец спросила она мягким, почти умоляющим тоном. — Я хочу… нет, — сказал он. В действительности даже прорычал. Он решительно покачал головой. — Я не хочу, чтобы ты любила меня. Он так искренне говорил эти слова. В его тёмных глазах светились искорки непреклонной решимости. И она не была расстроена. Нет. Даже чуточку. Любовь только усложнила бы их отношения. Взлетела, упала… поматрошенная и брошенная. — Хорошо, — сказала она с показным энтузиазмом. — Потому что эта королева не хочет быть оседланной властным, бесчувственным королём. Никакой реакции с его стороны. Даже лучше! Она откашлялась и вернулась к первоначальной теме разговора. — Так почему же Син не убил тебя, когда у него был шанс? Зачем тратить столько сил на то, чтобы заразить тебя Равнодушием и позволить уйти? Если только он тоже не любил тебя и не надеялся найти способ преодолеть пророчество и сохранить тебе жизнь. — Он пошёл неверным путём. Правда. Прислонившись спиной к дереву, Пьюк скрестил руки на груди. — Вчера ты сама сказала… что находишь меня привлекательным. Даже красивым. Ты не возражаешь против рогов и копыт? Если он не хочет её любви — «почему он не хочет моей любви?» — то почему её мнение так важно? Если она спросит, он в гневе может уйти. Поэтому она решила пойти другим путём и кивком головы указала на рога. — Можно мне? Широко раскрыв глаза, он встал на колени и склонил голову. Лёгкая дрожь пробежала по её конечностям, когда она приблизилась к нему, опустилась и провела подушечкой пальца от кончика до основания вдоль одного из шипов. Тёплый и твёрдый, как титан. Слои слоновой кости перекрывались, образуя множество колец. Слоновой кости, или из чего там был сделан выступ. При первом же прикосновении он напрягся. Потом застонал. Джиллиан застыла как статуя. — Я сделала тебе больно? — Нет. Не останавливайся. Пожалуйста. «Он умоляет?» Его отчаяние взывало к ней, и она обхватила рукой основание каждого рога и сжала его. Он втянул в себя воздух, как будто она только что сжала совсем другой отросток. — Мне никогда не нравились эти рога. Сейчас же я не уверен, что когда-нибудь смогу с ними расстаться. Кровь начала нагреваться. — Никто никогда не прикасался к ним? — Я не уверен. Мне никогда не хотелось сказать «да» или «нет» или вспомнить об этом. Кровь закипела. Её живот задрожал, и боль вспыхнула в груди, достигая кульминации в сморщенных сосках… которые сейчас находились на уровне глаз Пьюка. Боль быстро распространилась к вершине её бедер. «Всё кипит, вот-вот достигнет точки невозврата». Джиллиан отпустила его и вернулась на своё место. Он медленно поднял голову, его глаза цвета полуночного неба сияли как звёзды, как будто руны пробежали по его радужкам, а также по его рукам. Воздух между ними потрескивал от осознания, жара и агрессии. «Не могу быть с ним. Не здесь, не сейчас. Нужно отвлечься!» — Каким ты был до того, как стал одержимым? — умудрилась прохрипеть она. — А какое это имеет значение? — Он успокоился. — Я больше не тот человек. — Расскажи для моего удовольствия. Он пожал плечами, но сказал: — Я был известен как Непобедимый. Если я начинал войну, то выигрывал. Всегда. — В его словах прозвучал оттенок гордости. — Син планировал битвы, а я в них сражался. Победа была важна для него даже сейчас. Тот факт, что Син предал его — победил его — должен был усугубить его ненависть к этому человеку. «Поздравляю, девочка. Ты победил меня». Неужели он также пришёл в ярость из-за Джиллиан? — Я родился со способностью превращаться в кого угодно в любое время, никакой магии не было нужно, — продолжил он. — У меня не было гаремов, но я заботился о том, чтобы женщина в моей постели была удовлетворена. — Теперь хвастаешься? Нет необходимости. Детка, я не понаслышке знаю о твоем мастерстве, помнишь?