Пьюк закрылся от неё, когда она… что? Отказалась пообещать ему своё будущее? Отказался отречься от Уильяма? Она знала, что муж её хочет. Он был тверд как сталь. Но хотел ли он чего-то большего, чем её тело? Неужели он как-то надеялся защититься от её пророчества, не желая, чтобы его мечта была уничтожена? Неужели Безразличие всё ещё с ним борется? Все Повелители Преисподней, так или иначе, страдали, когда сталкивались лицом к лицу со своими демонами. Пьюк своего подавлял, но сейчас… что случилось? Мог ли он позволить себе чувствовать, или демон заморозил и погасил эмоции? — Сюда, крошка, — позвал Уильям из спального мешка, который он расстелил, пока она принимала ванну и болтала с Пьюком. Он похлопал по пустому мешку рядом с собой. Перед ним горел небольшой костер, отблески которого придавали его бронзовой коже все оттенками золота. Он был прекрасным богом секса… но у неё не было никакого желания его попробовать. В нескольких метрах от них Винтер и Камерон установили мини-палатки. Было легко сказать, какая палатка кому принадлежит. Винтер вывесила над дверью кожу одного бессмертного. Несколько лет назад она убила мужчину, который предложил ей покататься на его коленях. Теперь его шкура служила знаком для всех, у кого могла возникнуть подобная просьба. Вытянувшись рядом с Уильямом, она не заметила и следа Пьюка. — Почему Винтер и Камерон в своих палатках? — Эгоизм и Одержимость никогда не упускали возможности пообщаться с другими. Как ещё себя развлечь? Уильям протянул руку, намереваясь взять её, но лишь раздраженно хмыкнул, когда она не приняла его и передвинула свою в сторону. — Я дал им шестичасовой тайм-аут за то, что они меня раздражают. И что теперь? — Они пострадали? — Вряд ли. Они в порядке, обещаю. Или они будут в порядке, если ты дашь им отдохнуть. Очень хорошо. — Только… относись к ним хорошо, ладно? Они моя семья. — Я твоя семья, — резко сказал он. Она повернулась к нему лицом и вздохнула. — Я всё ещё тебя не понимаю. Я не имею в виду, что понимаю, почему ты здесь. Ты ошибочно убедил себя, что мы предначертаны друг другу, бла-бла-бла. Но почему ты подружился со мной многие годы назад? Я знаю, что ты не взглянул на меня и не подумал — это «она». Ты переспал, наверное, с тысячью других. И давай смотреть фактам в лицо. Я была прилипчивой, нуждающейся и смущённой. — Я не вижу в чем затруднений, — сказал Уильям. Она надулась и вздохнула, прежде чем он признался. — Это были твои глаза. В первый раз, когда они встретились с моими, я почувствовал, как будто смотрю в свежую, открытую рану, которая годами гноилась. Когда я был мальчиком, то каждый раз видел то же самое в своих глазах, когда смотрелся в зеркало. Я хотел помочь тебе. Сердце сжалось от сочувствия, она мягко спросила: — Тебя обижали в детстве? Как же она не догадалась? — Я вырос в Преисподней, и Гадес не всегда был моим защитником. Это значит да. Его подвергли насилию. Ей следовало понять. — Мне очень жаль, Уильям. Он не ответил, и в тишине ночные насекомые пели им серенады. Вдалеке прогремел гром. Приближалась буря. — Не беспокойся, — сказал он. — Я создал купол над нашим лагерем. Ледяные кинжалы до нас никогда не доберутся. Достанут ли они Пьюка, где бы он ни был? И что Пьюк подумал о ней во время их первой встречи? О, подождите. Она могла догадаться. «Наконец-то я нашел свою пешку». Уильям вздохнул. — Ты опять это делаешь. — Делаю что? — Думаешь о нём. Уверяю, что связь и только связь несёт за это ответственность. Я бы никогда тебе не солгал. Как только связь будет разорвана, Пьюкозависимость превратится в кошмар, который ты долго будешь забывать. Она даже не могла представить такое. — А если… нет? — Так будет. Желание к нему стало такой же неотъемлемой частью её тела, как и дыхание. Огонь в её крови. Наркотик, которого она жаждала. Хотя Джиллиан была в ярости из-за его горяче-холодного отношения и смущена их будущим, ей хотелось свернуться рядом с ним калачиком. — Где же он? — спросила она. — На страже. — Под глазом Уильяма дрогнул мускул, но он очаровательно улыбнулся. — Помнишь, как ты попросила меня научить тебя наслаждаться сексом? — Хм, ты же сказал, что забудешь ту ночь, — пробормотала она. — Так что забудь об этом. — Я не могу, — он постучал себя в висок. — Это она виновата. — У тебя мозг женского пола? — У меня всё самое лучшее. И знаешь что? После твоего развода, мой ответ будет «да». Начну с… — Нет, — ответила она, тряхнув головой. — Нет? — переспросил он, приподняв бровь. — Я не заинтересована тобой в романтическом плане, Лиам, — прошептала она ему на ухо. — Больше нет. — А может, и никогда не была. В подростковом возрасте она хотела какой-то нормальной жизни. С его любовью к играм, привязанностью к семье и жестокой защитой он обеспечивал это. — Я не хочу причинять тебе боль, но не желаю, чтобы между нами возникло недоразумение. Хотела бы, чтобы всё было по-другому. Жаль, что я не чувствую… — Тебе не за что извиняться. Ты прекрасна, и твои чувства вполне понятны. Мне нужно работать, чтобы завоевать тебя, вот и всё. Моя цель ясна, и я выйду победителем. Упрямый человек. — Я не прекрасна. Даже рядом не стояла. — Назови хоть один недостаток, — бросил он вызов. — Ну, для начала, я убила многих людей. — И я тоже, знаешь почему? Потому что мужчины — ублюдки, а ублюдки заслуживают смерти. Мы сделали миру одолжение. Делать миру одолжение — это хорошо. Дальше. Она рассмеялась, но быстро пришла в себя. — Я не считаю следующий недостатком, в отличие от тебя, Уильям, но у меня огромное желание к другому мужчине. Он провел языком по своим ровным белым зубам. — А что именно тебе в нём нравится? Назови что-нибудь конкретное. Что он может сделать для тебя такого, чего никто не в силах. Так же легко, как она перечисляла лучшие качества Уильяма Пьюку, она перечислила качества Пьюка Уильяму. — Жизнь — это откровение для него. Я — откровение. Он загорается, когда испытывает со мной что-то новое. Он понимает, как тяжело я трудилась, чтобы достигнуть того, что сейчас имею. Хотя он одержим Безразличием, но действительно заботится о своем народе. Хочет лучшего для них и для этого королевства, и он готов… — Хорошо. Достаточно, — ответил Уильям. — Мне очень жаль, — она не собиралась причинять ему боль. — Ложись спать. Завтра большой день. Мы войдём в лабиринт, столкнёмся с монстрами и головоломками и всем тем, что ещё приготовил Син. — И мы официально начнём твой бракоразводный процесс. Она почти запротестовала. Почти. «Я не буду тебя удерживать, девочка». — Да, — сказала она глухим голосом. — Начнем. * * * Пьюк обошёл лагерь, пока обрывок разговора между Джиллиан и Уильямом звенел у него в ушах, заглушая Безразличие. «Жизнь — это откровение для него. Я — откровение. Он загорается, когда испытывает со мной что-то новое. Хотя он одержим Безразличием, но действительно заботится о своем народе. Хочет лучшего для них и для этого королевства». А потом она согласилась начать бракоразводный процесс.