– Выходит, вы не отрицаете, – подхватил Корантен, – что проехали пятнадцать лье? – Нет, – отвечала Лоранс. – А еще я признаю́, что мои кузены и господа дʼОтсер, которые ни в чем не повинны, желали обратиться с прошением о том, чтобы закон об амнистии распространили и на них, и уже были на пути в Сен-Синь. Узнав, что мсье Мален собирается вовлечь их в какую-то аферу, связанную с предательством, я выехала им навстречу – сказать, что им следует вернуться в Германию, где они окажутся прежде, чем телеграфист из Труа успеет передать их приметы на границу. Если я совершила преступление, меня накажут. Этот тщательно продуманный, правдоподобный ответ поколебал уверенность Корантена. Лоранс исподтишка наблюдала за ним. И вот, в этот решающий момент, когда сердца присутствующих замерли в ожидании развязки, а взгляды перебегали с лица Корантена на лицо Лоранс, послышался топот галопирующей лошади – сначала со стороны леса, а потом и на мощеной дороге, ведущей к дому. На лицах собравшихся читались тревога и страх. Вошел Пейрад; его глаза радостно поблескивали. Он быстрым шагом приблизился к подельнику и сказал достаточно громко, чтобы могла услышать графиня: – Мы задержали Мишю! Лоранс, щеки которой горели румянцем от волнения, усталости и крайнего умственного напряжения, вдруг побледнела и почти без чувств, как подкошенная, упала в кресло. Мадам Дюрье, мадемуазель Гуже и г-жа дʼОтсер бросились к девушке, ловившей воздух ртом; та жестом попросила разрезать шнуровку на душившем ее корсаже амазонки. – Графиня попалась: они направляются в Париж! – сказал Корантен Пейраду. – Будем действовать по-другому. Тайные агенты вышли, оставив на пороге гостиной жандарма. Поистине дьявольская ловкость этой парочки принесла им победу в ожесточенной дуэли: они применили излюбленный трюк – заманили Лоранс в ловушку. В шесть утра, как только начало светать, сыщики вернулись. Осмотрев дорогу под орехами, они нашли следы лошадиных копыт, ведущие к лесу. Оставалось дождаться новостей от жандармского капитана, которому поручено было произвести разведку местности. Жандармы под командованием капрала по-прежнему держали шато в оцеплении. Завтракать парижане поехали к трактирщику в Сен-Синь, но прежде распорядились отпустить Готара, на все вопросы отвечавшего потоками слез, и непреклонную в своем молчании Катрин. Юный грум с горничной спустились в гостиную, чтобы поцеловать руку Лоранс, отдыхавшей в кресле. Дюрье пришел сказать, что Стелла не умрет, но ее еще долго придется выхаживать. Встревоженный и охваченный любопытством мэр повстречал Пейрада с Корантеном в деревне. С мыслью, что чиновникам столь высокого ранга не пристало завтракать в грязном трактире, он увел их к себе. До старого аббатства была всего лишь четверть мили. По дороге Пейрад вслух выразил удивление, что до сих пор нет новостей от капрала из Арси, посланного справиться о Мишю и Виолетте. – Мы имеем дело с умным противником, – сказал Корантен. – И он сильнее нас. Уверен, кюре играет в этом деле не последнюю роль. Когда г-жа Гулар пригласила гостей в просторную столовую без камина, явился жандармский лейтенант; вид у него был растерянный. – В лесу мы нашли лошадь капрала из Арси, но без седока, – сказал он Пейраду. – Лейтенант! – вскричал Корантен. – Отправляйтесь в павильон Мишю и узнайте, что там происходит! Возможно, капрала убили. Эта новость омрачила трапезу в доме мэра. Парижане проглотили угощение с поспешностью охотников, перекусывающих на привале, и в своем ивовом кабриолете, запряженном почтовой лошадкой, вернулись в шато, спеша оказаться там, где может понадобиться их присутствие. Вернувшись в гостиную, где они оставили после себя замешательство, трепет, страдание и жесточайшую тревогу, агенты застали там Лоранс, облаченную в домашнее платье, ее опекуна с супругой и аббата Гуже с сестрой. Все собрались у растопленного камина и вид имели довольно-таки безмятежный. «Если бы Мишю схватили, – сказала себе Лоранс, – его привели бы в шато. О, как жаль, что своей несдержанностью я, вероятно, подтвердила подозрения этих негодяев! Но не все еще потеряно…» – Как долго вы собираетесь держать нас в плену? – с насмешливым и непринужденным видом спросила она у агентов. «Откуда девчонка может знать, что мы беспокоимся насчет Мишю? В замок с вечера никого не впускали… Да она издевается над нами!» – читалось во взглядах, которыми обменялись сыщики. – Мы не станем вам долго докучать, – отвечал Корантен. – Еще три часа – и мы откланяемся, извинившись за то, что нарушили ваш покой. Ответа не последовало. Это безмолвное презрение удвоило подспудную злость Корантена, о котором Лоранс и кюре, обладавшие большей проницательностью, чем остальные, уже составили определенное мнение. Готар и Катрин передвинули обеденный стол поближе к камину, и кюре с сестрой заняли за ним свое место. Ни обитатели шато, ни слуги не обращали на сыщиков ни малейшего внимания, пока те прогуливались в саду, во дворе, по дороге, время от времени наведываясь в гостиную. В половине третьего вернулся лейтенант. – Я разыскал капрала, – доложил он Корантену. – Он лежал на дороге, что ведет от павильона Сен-Синь к ферме Беллаш. Капрал не ранен, если не считать серьезного ушиба головы, который он, скорее всего, получил, когда упал с лошади. Он рассказывает, что какая-то сила стремительно сдернула его с седла и резко отбросила назад, так что он и не понял, как это получилось; хорошо еще, что сапоги выскочили из стремян и перепуганная лошадь не протащила его по полям… Мы оставили пострадавшего на попечение Мишю и Виолетта. – Как это? Мишю у себя в павильоне? – спросил Корантен, который в это время как раз смотрел на графиню. Лоранс едва заметно улыбнулась – как женщина, наслаждающаяся реваншем. – Я видел своими глазами, как Мишю с Виолеттом сговариваются о какой-то сделке; все это длится еще со вчерашнего вечера, – продолжил рассказ лейтенант. – На вид оба хмельные, но это и неудивительно: они пили всю ночь и до сих пор так и не сговорились. – Это вам Виолетт сказал? – спросил Корантен. – Ну да, – отвечал лейтенант. – Все нужно делать самому! – воскликнул Пейрад, глядя на Корантена, который также усомнился в умственных способностях лейтенанта. Молодой сыщик кивнул своему старшему напарнику. – В котором часу вы приехали в павильон Мишю? – спросил Корантен, заметив, что мадемуазель де Сен-Синь смотрит на каминные часы. – Около двух, – сказал лейтенант. Лоранс обвела взглядом г-на и г-жу дʼОтсер, аббата Гуже с сестрой, и у тех моментально отлегло от сердца; в ее глазах светилась радость триумфа. Кровь прилила к лицу девушки, по щекам покатились слезы. Ее закалили несчастья, и если она и могла заплакать, то только от счастья. В этот миг Лоранс была прекрасна; кюре, который полагал, что такой характер более подходит мужчине, наконец увидел в ней бесконечную женскую нежность. Но в сердце Лоранс эта восприимчивость таилась, подобно сокровищу, на невообразимой глубине, под гранитной глыбой. Вошедший жандарм спросил, можно ли впустить в дом младшего Мишю, которого отец прислал с новостями для «господ из Парижа». Корантен кивнул. Яблоко от яблони недалеко падает; во дворе Франсуа Мишю встретил Готара, которого к этому времени отпустили, и под присмотром жандармов перекинулся с ним парой слов. А еще он успел исполнить поручение, незаметно для окружающих вложив в руку юному груму некую вещицу. Готар проскользнул в гостиную следом за Франсуа, подошел к мадемуазель де Сен-Синь и с безмятежным видом подал ей обручальное колечко, которое та пылко поцеловала; графиня поняла, что хотел сказать ей Мишю – теперь молодые дворяне в безопасности. – Папа спрашивает, куда нам девать жандарма. Ему совсем худо. – И что же у него болит? – поинтересовался Пейрад. – Говорит, голова. Он ведь с лошади свалился. Чудно, ведь все знают, что жандармы крепко сидят в седле. Может, конь споткнулся? А в голове у него дыра – вот такая, с кулак! Не повезло бедолаге, упал – и затылком о камень! Хоть он и жандарм, а так мучается, что жалко смотреть… Во двор въехал жандармский капитан из Труа, спрыгнул с лошади и махнул Корантену. Тот, едва завидев капитана, поспешил к окну и, не теряя времени, распахнул его: – Ну что? – Нас обвели вокруг пальца! Посреди дороги, в лесу, мы нашли пять взмокших от пота, загнанных лошадей – мертвых. Я поставил возле них охрану; надо разузнать, откуда они приехали и кто их хозяин. Лес оцеплен, и кто бы в нем ни находился, он оттуда не выберется. – Как считаете, в котором часу всадники въехали в лес? – В половине первого. – Сделайте так, чтобы мимо вас из лесу и зайчишка не проскочил, – шепнул ему Корантен. – Пейрада я попрошу остаться в деревне, а сам навещу злополучного капрала… Побудь пока у мэра, я пришлю кого-нибудь посмышленей тебя сменить, – едва слышно сказал он провансальцу. – Нам понадобятся шпионы, так что повнимательнее присмотрись к местным. – И, обернувшись к обитателям шато, сказал тоном, повергающим в трепет: – До встречи, господа! Никто ему не ответил, и агенты удалились. – Что скажет Фуше, когда узнает, что обыск не дал результатов? – спросил Пейрад, помогая Корантену забираться в плетеный кабриолет. – О, дело еще не закончено, – ответил тот так, чтобы никто, кроме подельника, не услышал. – Наши дворяне сейчас в лесу, – и он указал на Лоранс, которая смотрела на него из окна гостиной. – Я уже свернул одной шею, из той же породы, – вывела меня из терпения. Так что, если графиня окажется в моей власти, я ей припомню ее хлыстик! – То была простолюдинка, – сказал Пейрад, – а эта – голубая кровь… – А мне разве не все равно? Хоть принцесса! Корантен сделал знак жандарму, сидевшему на козлах, и тот хлестнул лошадку. Через десять минут посторонних в шато-де-Сен-Синь не осталось. – Как ты управился с капралом? – спросила Лоранс у Франсуа Мишю, усадив его обедать. – Родители сказали, что это дело жизни и смерти и никого нельзя пускать в дом. Я услышал в лесу лошадиный топот и понял, что это – треклятые жандармы. Надо было как-то помешать им войти. И тогда я принес с чердака крепкие веревки и натянул их между деревьями – по одной в начале каждой дороги, да так, чтобы она пришлась всаднику на уровне груди. Только-только закрепил ту, что на дороге, ведущей к дому, как послышался стук копыт. Дорога была перегорожена, и все прошло как по маслу. Луна зашла, и капрал растянулся на земле; но не убился. Чему тут удивляться? Жандармы – они живучие. Лучше я ничего не придумал. – Ты нас спас! – Лоранс обняла Франсуа Мишю, а через некоторое время сама проводила его к воротам. Убедившись, что они одни, она шепнула мальчику на ухо: – Еда у них есть? – Я только что отнес им каравай хлеба весом двенадцать фунтов и четыре бутылки вина. Дней шесть продержатся! Вернувшись в гостиную, Лоранс натолкнулась на вопросительные взгляды г-на и г-жи дʼОтсер и аббата с сестрой, которые молча взирали на нее с восхищением и тревогой. – Скажите же, виделись вы с ними или нет? – вскричала г-жа дʼОтсер. Графиня улыбнулась, приложила пальчик к губам, призывая к молчанию, и удалилась в свои покои: она добилась, чего хотела, и теперь валилась с ног от усталости. Глава 11 Реванш полиции Из Сен-Синя к павильону Мишю быстрее всего можно было попасть по дороге, ведущей из одноименной деревни к ферме Беллаш. Дорога эта устремлялась прямиком к рон-пуэну – тому самому месту, где Мишю накануне впервые встретился с сыщиками. Жандарм, сопровождавший Корантена, выбрал ее потому, что именно тут ночью проехал капрал из Арси. По пути парижанин смотрел по сторонам, пытаясь понять, как это капрала угораздило свалиться с лошади. Он укорял себя за то, что, отправляя жандарма со столь важным поручением, не дал ему подручных, – это была ошибка, которую Корантен пообещал себе не повторять. «Если они обезвредили жандарма, – думал он, – то и с Виолеттом церемониться не стали. Ясно же, что на этих лошадях четверо заговорщиков и Мишю вернулись в Нодемский лес из окрестностей столицы…» – У Мишю есть лошадь? – спросил Корантен у жандарма из арсийского отряда. – Есть. Славный жеребчик из конюшен покойного маркиза де Симёза, и к охоте приучен. Пятнадцатилетка, а резвости не занимать – проходит до двадцати лье в день, и шерсть сухая, что твоя шляпа! Мишю его холит и не соглашается продать ни за какую цену. – Какой масти его жеребец? – Темно-гнедой, с белыми бабками. Поджарый и жилистый, как арабская лошадь. – Ты видел арабских лошадей? – Я год назад вернулся из Египта. Мне случалось ездить на мамелюкских конях. Я одиннадцать лет в кавалерии: сначала служил на Рейне под командованием генерала фон Штайнгеля, потом попал в Италию и уже оттуда, с первым консулом, – в Египет. Скоро меня произведут в капралы. – Я пойду в дом Мишю, а ты ступай на конюшню! После одиннадцати лет службы ты должен разбираться в лошадях и сможешь сказать, усталая лошадь или свежая. – Глядите, вот тут упал наш капрал. – С этими словами жандарм указал на место, где дорога расширялась, выходя к рон-пуэну. – Передашь своему командиру, чтобы он заехал сюда за мной; мы вместе поедем в Труа.