Доулсон молча направился к двери, скрылся за нею и с видом фокусника вернулся обратно, держа в руках поднос со вторым кофейником. – Вы меня посрамили, Доулсон, признаю, – согласился Люк. – Третий там же стоит? – Совершенно верно, ваша светлость. – Вы чудо, Доулсон. Как вы меня терпите? – У меня большой опыт, ваша светлость, – с величественной снисходительностью проговорил старый слуга и удалился. Жак Леймин наблюдал за сценкой с устрашающей ухмылкой, постукивая своей чашкой по столу. – Если есть в мире явления непостижимее Доулсона, – Люк с наслаждением опрокинул в себя вторую чашку кофе, – то я таких не знаю. Но вернемся к нашим делам. По контактам почившего оружейника, Хитслоу, который передал убийцам заказ на меня, что-нибудь узнали? – Пробиваем, ваша светлость. Пока всплывают мелочь и местные проблемы, форштадтские. Собственно, – Леймин вздохнул, – не очень-то мы вам пока помогаем. – Вы освобождаете мне время, которое пришлось бы тратить на те проверки, что делаете вы, – возразил Люк. – А у меня есть чем с вами поделиться. И Дармоншир очень кратко, буквально в двух словах рассказал о догадке, что погибшие аристократы умирали от проклятий, и о вчерашнем визите к магу Ирвину Андерису, который только укрепил его подозрения. – Надо искать нелегала, промышляющего проклятиями, господин Леймин, – заключил Люк. – Займемся, ваша светлость. И, если позволите, совет. Будьте осторожнее. За вами наверняка следят, и ваш интерес к друзьям и родственникам погибших и специалисту по проклятиям не остался незамеченным. Люк угрюмо хмыкнул. – Я же не только их посещал, Леймин. Всё понимаю. У меня в последние дни – сплошь визиты, встречи, и абсолютное большинство к расследованию отношения не имеет. Устал от людей, знали бы вы как. Но зато вряд ли хоть кто-то найдет логику в моих посещениях. Да, еще просмотрел родословные тех аристократов, которые заказывали их у генеалога. Только время потратил. Тупик. Все они слишком далеко от трона. Люк потер двумя пальцами переносицу и потянулся налить себе третью чашку. – У меня есть ощущение, что ответ лежит на поверхности, но я его не вижу. – Бывает, – сочувственно сказал Леймин. – Да, – с раздражением согласился его светлость. – Итак, если откинуть вероятность того, что все смерти случайны, то таинственный убийца – тот, кто достаточно близок к трону, но не настолько, чтобы обратить на себя внимание Луциуса, и обладает широкими возможностями и средствами. Но если считать, что цель всех этих убийств – корона, то под ударом, очевидно, находятся и принцы Инляндии. Однако с ними, как я понимаю, ничего странного, что можно списать на проклятие, не случалось. – С Инландерами постоянно что-то случается, – грубовато ответил Леймин, – уж очень любят риск и женщин. Но это семейное, увы. Остепеняются, только когда на трон садятся. И то… – он замолк. – Да оставьте, Леймин, – сухо сказал Люк, – о том, скольких любовниц поменял его величество Луциус, вся Тура гудит. Однако он мне не показался человеком, склонным к опрометчивым поступкам. – Это вы его в молодости не застали, – усмехнулся Леймин. – Расспросите вашу матушку, они с вашим дедом часто гостили в королевском дворце. Иногда кажется, что целительский дар дан Инландерам в компенсацию, чтобы могли себя потом по косточкам собрать. – Расспрошу, – подтвердил Люк. – Спасибо, Леймин. И все же я не понимаю. Предположим, только предположим, что убийца – двадцать пятый в списке наследования. Вот убрал он всех, кто перед ним. Так, чтобы не вызвать подозрений, а это уже сложно: вопросы и слухи точно пойдут. Но в этих кровных связях такая неразбериха, что корона вполне может выбрать двадцать шестого. Или тридцатого. Или пятидесятого, если у него гены так сложились удачно. Рисковать ради вероятности получить корону? – А почему бы и нет? – заметил старый безопасник. – Но тогда – если на его счету столько смертей – не логично ли очистить поле и после себя? Чтобы уж наверняка? Но после двадцать пятого плотность смертей не превышает норму. Если только он не ближе к трону, чем мы думаем. Например, десятый. И очищает и перед собой, и после. Люк вздохнул. – Все равно собирался пообщаться с оставшимися в живых из списка – не происходит ли у них череда несчастий прямо сейчас. Если да, то смело можно вычеркивать из подозреваемых. И заодно посоветовать провериться у мага. А если нет – это уже подозрительно. А вы, Леймин, продолжайте следить за редактором и работать над контактами этого оружейника. – Конечно, ваша светлость, – кивнул Леймин, деликатно допил свой кофе и поставил чашку на стол. – В Форштадте постоянно крутится пара наших ребят. Если вдруг заметят что-то нужное нам – сразу сообщат. – А колдуна, промышляющего подпольными проклятиями, видимо, через Билли искать придется, – заключил Люк. – Разорит он меня. Сказать по правде, разорить его не могла и тысяча Псов, но глухое недовольство – что дело движется не так быстро, как хотелось, – заставляло язвить и искать крайних. Пятница, 23 декабря Билли Пес как чувствовал. Позвонил ночью, под утро. Люк с трудом выплыл из сна, нехотя нажал на «ответить». – Надо встретиться, – сказал Доггерти быстро. – У меня есть информация. Но за нее, ваша светлость, вы мне заплатите вдвойне. – Аппетиты растут, Билли? – небрежно поинтересовался Люк. – Да какие аппетиты, – голос старого наркомана прервался, и Дармоншир вдруг понял, что тот испуган до паники. – Я бы смылся уже сейчас, но Уильям Доггерти всегда держит слово. Человек, который дал наводку, убит, за клубом следят, телефон наверняка прослушивают – навещали всех, с кем я связывался. Чуял я, что не стоит соваться в это дело, ваша светлость. – Откуда звонишь? – Люк уже сел в постели, включил ночник. – От Софи, – нервно отозвался Доггерти. – Умная девочка, многому научилась у меня… всегда держит чистый телефон про запас. Сами понимаете, говорить ничего не буду, иначе ее щипцами за задницу возьмут и она всё расскажет. Заехал якобы развлечься, сообщил помощникам: есть подозрение, что кто-то из них работает не на меня. Вокруг моя охрана; пока тихо, но некомфортно мне, лорд, так некомфортно мне было последний раз, когда меня дома мокрушник с ножом поджидал. Сегодня в мертвой зоне, Клевер. Помните? В мертвой зоне. Я оставлю бумаги. Не приедете завтра до полудня – не ищите меня больше, я уеду. Взял бы девочку с собой, но не могу, баба с детьми слишком приметна. Все документы, касающиеся посетителей «Поло», я уничтожил. – Помню, – медленно ответил Люк. Мертвой зоной назывался у представителей криминального мира трущобный пригород Лаунвайта, Свамперс, поставляющий столице проституток, карманников и убийц. Где можно было пропасть без вести и прятаться от полиции – так это там. Старые домишки, узкие болотистые улочки, злачные заведения, разрастающиеся как на дрожжах. Их с завидной регулярностью сносили, но они так же быстро отстраивались. В той, другой жизни Люк частенько посещал притоны Свамперса, чтобы пощекотать себе нер вы: никогда нельзя было быть уверенным, что ты выйдешь оттуда на своих двоих, а не ногами вперед. Вдыхал местное зловоние, смешанное с наркотическим дымом, участвовал в кровавых боях, пил дрянной самогон, с жадным безумием имел местных безотказных шлюшек, не испорченных еще долгой трудовой жизнью и за банкноту готовых на всё, – и там же получал от человека Доггерти пакеты с травкой и колесами. – Возьмите с собой деньги, – потребовал Доггерти. – Возьму, – согласился Люк. – Но, Пес, не дай боги это ловушка. – Богиней клянусь, нет. Поспешите, ваша светлость, – выдохнул Билли и положил трубку. Его светлость спешил. Взял пистолет, достал из сейфа мешочек с алмазами – тут было куда больше, чем требовал Пес, но мелочиться не оставалось времени. Надел полумаску, плотную кожаную куртку – и сбежал по лестнице в гараж мимо удивленного, только что вставшего дворецкого. В Свамперсе всегда, и зимой, и летом, стоял желтоватый туман, воняющий серой, канализацией и пороком. Люк осторожно вел неприметный серый «Вран» – любимую машину среднего класса – по вязким, чуть схваченным ледком улицам под светлеющим небом. Мимо работающих баров с что-то кричащими ему вслед и кидающимися комьями грязи пьянчугами, мимо притонов с голыми проститутками, дремлющими в тускло светящихся окнах. Перед машиной то и дело шмыгали крысы и тощие собаки, а Кембритч смотрел по сторонам, вспоминая, как после одного из боев харкал кровью вот у этого подвальчика, как там вот, в подворотне, его обслуживала местная профессионалка, уперевшись руками с ярко-алыми когтями в стену. Сколько лет прошло, а он отчетливо помнит эти когти. А однажды привели ему совсем девочку с испуганными глазами, и он – сообразил же что-то сквозь дурман – выкупил ее у хозяина и пристроил в пансион, положив обеспечение. Слава богам, не лег на нее несмотря на то, что хорошо укололся в тот день… трудно было бы простить себе. Совсем забыл про этот случай… интересно, как и где она сейчас. Вернулась сюда или нашла силы выкарабкаться? Да и сколько этих девочек тут торговали девственностью, продаваемые собственными родителями… Помнил Люк и то, как шлялся тут, в тумане, под кок-треком, желая встретить местных любителей поживиться за чужой счет, и как наполняли его злым и болезненным адреналином эти встречи – когда он дрался, как в последний раз в жизни. И нередко выходил отсюда с ножевыми ранениями и переломанными ребрами. Чудо, что он остался жив после всего этого. Не иначе, боги зачем-то хранили его. Или они просто снисходительны к идиотам? Сейчас Люк морщился, вспоминая собственную глупость. И внутри росло что-то очень похожее на стыд за себя. И почему только Луциус не убрал эту гнилую опухоль столицы за столько лет правления? Место встреч с курьером Доггерти он нашел легко. Серое кривоватое трехэтажное здание с черными окнами-глазницами, за которое нужно было завернуть, попетлять во дворе – и спрятать машину под неприметным навесом за кучей земли. Куча была на месте, покрытая лежалым льдом и пылью. Рядом находилась страшноватая, ржавая детская площадка, похожая больше на пыточную, засыпанную мусором. Тут же стояла еще одна машина. Люк вышел, выкинул сигарету, посмотрел наверх, на окна третьего этажа. Занавеска шевельнулась, или ему показалось? Мешочек с алмазами жег грудь через ткань внутреннего кармана куртки. Чутье взвыло, заставив собраться, сжаться, и тут же включился мозг, обрабатывая всю получаемую информацию. Следы на грязи. Слишком много для одного Доггерти, а машин охраны нет. Открытая машина Пса. Сигнализация нервно частила огоньком, показывая, что двери не заперты. Отодвинутое назад пассажирское кресло. Приоткрытый бардачок. Люк взял еще одну сигарету, потянулся к ширинке и отступил за росшее чуть поодаль тощее дерево. От него автомобиль было видно сзади. Постоял немного, надеясь, что за ним наблюдают и не нападут тут же, в процессе – это было бы чертовски забавно, – затянулся, застегнул молнию. Багажник машины Пса был взломан и прикрыт обратно. «Уезжай!» – вопила интуиция. Да, это было бы самым разумным. Люк сплюнул, дернул уголком рта и пошел к обшарпанной двери дома. Запястье холодил тонкий нож, спрятанный в рукаве куртки, карман оттягивал пистолет. По лестнице вверх он поднимался, не таясь. Если его могли увидеть, то уже увидели. Здание было жилым, но в подъезде стояла тишина: то ли жители прятались в своих комнатах, не желая вмешиваться в происходящее, то ли просто спали в ранний час. Тишина, звук его шагов – и бешеный стук адреналина в ушах. У квартиры на третьем этаже Кембритч взялся за пистолет и аккуратно толкнул дверь. Те же тишина и темень. Из кухни, воняющей памятной синтетикой, пробивался тусклый мерцающий свет. – Пес? – позвал он, чтобы обозначить себя. Мозг работал, с бешеной скоростью подмечая детали. Грязь на полу. Прикрытая дверь в комнату. Если и ждут, то там, чтобы ударить сзади. Запах… запах. Дымок по полу. Твою ж мать! Люк шагнул к кухне, распахнул дверь – и успел увидеть и лежащий на полу выпотрошенный портфель, и общий разгром, и Пса с тонкой синей линией на шее и страшным багровым лицом. Горящего Пса – языки пламени лизали его одежду, волосы, уже занялись пол и занавески. Воняло керосином и паленым мясом. Он успел присесть, когда сзади набросились, накинули удавку на горло. Нож сам скользнул в ладонь – и Кембритч ткнул назад, чувствуя, как разрезает бечевка кожу, захрипел, вывернул руку, полоснул по пальцам нападающего, порезав и свою шею, и удавку на ней. И тут же развернулся – чтобы увидеть, как оседает на пол, держась за бок, рыжий толстый мужик. Он скреб пальцами по полу, пытаясь что-то сказать – во рту булькала кровь.