Катерина, крепко вцепившись в длинную холодную шею странной тени-змеептицы и прижавшись к ней щекой, взлетала над огромным, заснеженным, сияющим вечерними огнями Иоаннесбургом. Сверху, с его сверкающими жилами-магистралями, заполненными тысячами машин, с вязью из миллионов светящихся окон и фонарей, город походил на дивную звездную паутину, разделенную пополам белым льдом реки Адигель. Полупрозрачная темная змеептица все поднималась и поднималась вверх, и ледяной ветер с сыпью секущих лицо и руки кристалликов льда усиливался, заставляя глохнуть от жгучего холода. Тела Катерина уже почти не чувствовала и только надеялась, что не разожмет руки и не полетит вниз, – уж лучше замерзнуть здесь, на лету. Сорванное от крика горло болело, и голова была гулкой, как пустой кувшин. И страх казался уже тупым и привычным, как непомерно тяжелая холодная глина, заполнившая тело. Кажется, она просто перебоялась. «Не-с-с-с-с бойс-с-сшс-ся», – прошелестел у нее в голове бесплотный голос. Катя не успела подумать, чего еще ей надо не бояться, – птица, поднимающаяся теперь почти отвесно, сложила черные полупрозрачные крылья, растекающиеся в небо клочками тумана, и, вытянувшись в стрелу, понеслась к земле, вспыхивая ослепительным белым светом, восхитительно горячим, мгновенно согревшим, напитавшим ее. Наверное, с земли они смотрелись падающей звездой. И вдруг столица, несущаяся навстречу, исчезла, а вокруг вспыхнула мягким сиянием заворачивающаяся мириадами искр радужная пыль. Какой-то переход? Подпространство? Место, исполненное изначальной силы, духом творения, прошившего Катерину от головы до пяток и напоившего ее такой бодростью, какую она чувствовала только в детстве. А через несколько ударов сердца они вынырнули над покрытыми снегом горами, прямо над долом, заполненным туманом, подсвеченным изнутри тусклыми огнями строений. Змеептица медленно спланировала в этот туман и понеслась над небольшим городком, над темными парящими озерами – видимо, это и была долина Хорндорф, – и через несколько минут опустилась у одного из них. Вокруг стояли небольшие коттеджи, к которым тянулись выложенные брусчаткой дорожки. Светили затейливые кованые фонарики, виднелись указатели с надписями на блакорийском и рудложском: «Горячие источники», «Ресторан „Лавина“», «Лечебный корпус санатория Варм бассер». Снега на земле почти не было, по ногам тянуло сыростью. – Спасибо, – сипло (сказалось-таки переохлаждение) проговорила Катерина, когда наконец-то расцепила скрюченные пальцы и сползла на землю. Удивительно, как она не потеряла туфли. Птица терпеливо ждала, поводя башкой, похожей на голову ящерицы, по сторонам, и Катерина протянула руку и осторожно погладила свою воздушную лошадку по длинной шее. Теперь она могла разглядеть существо лучше – и правда змея или длинная и тонкая ящерица с птичьими крыльями и тупой мордой. Цвета ее неожиданная помощница была удивительного – тьма, но во тьме этой были все оттенки, от иссиня-черного до густого красного. Так выглядит последний отблеск заката на ночном небе. – Кро-ов-в-ви-и-ис, – прошелестело существо требовательно и облизнулось длинным раздвоенным языком, – т-с-ты-ы-ы обе-ещ-с-с-с-щала-а-а-а… – Они здесь? В каком доме? – быстро спросила Катерина. Ее начало трясти крупной дрожью – отходила от перелета. Где-то вдалеке раздавались голоса – в санатории было многолюдно. Периодически в тумане возникали и пропадали шагающие куда-то люди – парочки, семьи с детьми. На Катю они не обращали никакого внимания. Может, не видели из-за дымки? – С-с-с-сначалас-с-с кровьс-с-с, – прошипел темный дух. Шея его шла нетерпеливыми волнами – ну чисто извивающаяся змея, – он распахнул пасть и блеснул тонкими иглами-клыками, вылезшими из десен. Катя вздрогнула, отвернулась и протянула ему руку. И через несколько секунд вскрикнула, глотая слезы, – в предплечье словно вонзились два ледяных шила, к коже присосалась холодная пасть, и побежала вниз, к кисти, ее собственная горячая кровь. Существо пило жадно, впиваясь в землю когтями от удовольствия, поскребывая мерзлый наст, и крылья периодически сжимались в комки, а затем снова распускались туманными полотнами. Язык, слизывающий кровь, щекотал кожу. Катерина терпела, оглядывая дома. Внутри снова росла та самая нетерпеливая, злая сила, требующая сейчас же идти к своим детям, сломать все замки, снести все препятствия и спасти их. Дух наконец оторвался от нее, и герцогиня прижала руку к себе. Ранки противно покалывало, кожа вокруг онемела. Существо облизывалось, и немигающие глаза его горели зеленью. – С-с-с-слабенькая-я-я-я, – прошелестело оно укоризненно. – Почти бес-с-с-свкус-с-сная-я. – Ну извини, – прошептала Катя застуженным горлом, – какая есть. Где дети? Змеептица вдруг вытянулась в тонкую смазанную тень, длинной нитью пронеслась мимо Катерины и остановилась недалеко от одного из домиков. И Катя зашагала туда. Но подойти к зданию не смогла – наткнулась на прозрачную преграду. Зашарила по ней ладонями – внутри ворочался тяжелый голод, рос, грозясь захватить ее всю, в тело хлестала чужая сила, но было ее очень много, так что даже в голове мутилось. В какой-то момент Катерине показалось, что она теряет контроль над собой, – и она с усилием оторвалась от щита. Повернулась к помощнице, и вовремя: та прижалась к земле, расправив крылья, – по всей видимости, собиралась улетать. – Помоги! – прохрипела герцогиня умоляюще. – Пожалуйста! Не улетай! Мне еще дочек обратно возвращать нужно! – Нельзя, малысшей нельзя касаться, – тревожно завибрировало существо, – не просшс-с-с-си! – Ну хоть побудь со мной, – тихо попросила Катя. – Пожалуйста! Помоги пройти туда! Дух зашипел, замотал головой, прижался к земле, трепеща туманными крыльями. – Тогда улетай! – с отчаянием крикнула Катерина. – Сама справлюсь! Змеептица взмыла вверх и исчезла в туманной дымке. Катя зло стряхнула выступившие слезы и прижалась к покалывающему разрядами щиту. В домике светилось несколько окошек. Где-то там были ее девочки. Она закрыла глаза. Что можно сделать ради спасения детей? Все что угодно. Даже потерять себя. Герцогиня вздохнула и отпустила свой голод. В коттедже, укрытом щитом, в удобном кресле мирно дремал под унылое бормотание телевизора пожилой виталист и темный маг Оливер Брин. Он умел ждать и уже несколько дней терпеливо дожидался выходных – когда к нему должен был попасть Александр Свидерский. Подкупленная горничная в доме Симоновой докладывала, что хозяйка с ректором встречаются, и она не ночевала дома. И были все основания полагать, что в скором времени у них появится источник энергии для инициации новых темных и усиления уже имеющихся. А затем, когда они станут сильнее, в их руки попадет третья Рудлог, с помощью крови которой обязательно получится провести ритуал. Не может не получиться. Дети Симоновой вели себя тихо – их даже выпускали дважды в день гулять за дом, на берег озера. Коттедж находился на отшибе, вдалеке от пешеходных дорожек, был закрыт мощным щитом, администрация была предупреждена, что соваться к отдыхающим господам магам не нужно. В здании, помимо самого Брина, находилось еще восемь человек – и темные, и классические маги-стихийники, сочувствующие их делу, и нанятые для охраны люди, за звонкую монету не слишком печалящиеся о вопросах морали. Брин был готов платить – слишком дороги были заложники и слишком много оказалось на них поставлено. Периодически на щит, окружающий временный штаб заговорщиков, натыкались отдыхающие, но это случалось крайне редко – в таких случаях сигналка на запястье темного мага едва ощутимо вибрировала. Вот и сейчас она задрожала, и Оливер Брин с досадой открыл глаза, потер их, потрогал ворох амулетов на груди. Те молчали – никакой опасности, простое прикосновение. Но все равно нужно было проверить – и темный маг тяжело поднялся из кресла, подошел к окну – чтобы увидеть, как через вспыхивающую защиту просачивается тонкая женская фигура, почти невидимая из-за тумана. Это было настолько невероятно, что Брин застыл на несколько мгновений. Щит не был сломан – сквозь него прошли, словно горячий нож сквозь масло. Темный недоверчиво покачал головой. Оливер Брин был человеком осторожным, и пусть женщина шаталась, как пьяная, странно встряхивая головой и растерянно озираясь по сторонам, перестраховаться было не лишним. Так же, как и увести детей. Он на всякий случай активировал тревожную нить – и во дворе один за другим стали открываться Зеркала, через которые выходили маги. Щелкнул пальцами, призывая духов-охранников – когда-то давно Брин стал известен магическому сообществу как создатель амулетов с заключенными в них стихийными духами. Но ловить недобрых духов, подчинять их было делом долгим и опасным, а амулеты были дороги и пользоваться ими могли только маги – так и осталось его открытие практически невостребованным. В комнату, вызванный нитью, вошел Орин Лерой, друг и соратник Брина. Приблизился к окну. – Уводить детей? – спросил он тревожно, глядя на улицу. Один из магов, кажется, Синский – как тут разглядишь в вечном тумане? – приблизился к женщине, что-то начал говорить ей – она так же мотала головой, как припадочная, сжимала ладонью горло – и мужчина нетерпеливо схватил ее за руку. Женщина подняла голову, оскалилась – блеснули зеленью глаза – и ткнула ладонью в грудь Синского. Тот как-то странно дернулся, скорчился и упал. – Она из наших? – в голосе Лероя звучало такое же изумление, которое ощущал сам Брин. Они всматривались в нападающую и ничего не могли разглядеть. В женщину полетели Сети, и она неожиданно быстро присела, загребая ладонью землю – и бросила ее в сторону охранников, что-то отчаянно крича. Поднялась пыль столбом, завыл ветер, опуская видимость почти до нулевой. – Уводи, – резко скомандовал Брин, махнул рукой и торопливо направился к дверям. За ним тихими тенями вставали из-под пола стихийные духи – белесые топники и ярко-оранжевые огневики, – и было их столько, что Орин Лерой передернул плечами. Целая небольшая армия. Брин вышел из дверей коттеджа как раз тогда, когда пылевая буря успокоилась. И женщина обнаружилась совсем близко, вполоборота. – Стоять! Буду стрелять! – крикнул один из охранников, и нападающая, невероятно быстро двигающаяся среди мужчин, отмахнулась, что-то бормоча – и вокруг нее вырос шар будто из затемненного стекла, по поверхности которого с шипением растеклось пламя от Лопастей, выпущенных одним из магов. Видимо, не выдержали нервы. Растеклось и впиталось. Незваная гостья ответила сгустком темной силы, вытягивая нити жизни из бегущих к ней людей – и мужчины падали как подкошенные, иссыхая просто на глазах. Вокруг нее кружился растущий темный кокон, в котором вязли пули и о который с ревом разбивались боевые заклинания, заставляя ее вздрагивать, падать на землю и снова подниматься, вытирая текущую из носа кровь. Она в очередной раз встала. И наткнулась взглядом на стоящего у порога Брина. И застыла, оскалившись. – Где. Мои. Дети?! – вибрирущим и низким голосом провыла она. Он узнал ее и выругался. Теперь понятно, откуда прилетело к ним недавнее сердечное проклятье. Хотя его создать мог любой, обладающий способностями классического мага, но если бы проверили… Как, ну как можно было упустить темную? Сейчас она бы уже была с ними по своей воле. И принцессу, и ректора привела бы сама. А теперь бессмысленный взгляд и дерганые движения говорили только об одном: поздно. Она не сможет удерживать себя. Придется убирать. – Взять, – спокойно приказал Брин духам, перебирая свои амулеты. Из-за его спины под ослепительную вспышку щита над коттеджем понеслась к герцогине Симоновой подчиненная его воле призрачная армия. Маги, вышедшие несколько минут назад у административного здания санатория и разделившиеся, чтобы обыскивать коттеджи, одновременно увидели, как на другом конце здравницы вспыхивает в тумане яркий белый купол. И почти синхронно открыли Зеркала, настраиваясь на Катерину. И успели разглядеть, как растекается пламя Лопастей по какой-то немыслимой защите вокруг Катерины и как высасывает она жизнь из нападающих на нее. Рядом с Алексом присвистнул Мартин. – А казалась такой тихой девочкой. Свидерский не ответил, да Март и не требовал ответа. Блакориец прощупывал щит, пытаясь пробить его, Александр закрывал на огромной площади возможность для телепортации – непонятно, на что надеялась Катерина, но он бы на месте злоумышленников сразу перенес детей в место, в котором их не найдут. Макс с непонятным выражением на лице следил за двигающейся к дому женщиной. Губы его были плотно сжаты. – Есть, – удовлетворенно проговорил Март, и огромный щит вспыхнул и начал таять. Алекс не стал ждать ни секунды, шлепнул себя по бедру – и грудь его, и руки, и ноги сковали тонкие светлые доспехи, в руку легла тяжелая светящаяся цепь. Заговоренная в храме Триединого, простое оружие, которое он любил больше всех мечей и молотов. – Ищи детей! – рявкнул Свидерский Марту и мгновенно переместился вперед, встав перед Катериной и хлестнув запевшим, искрящимся цепом ближайшее из нападающих существ. – Как что, так я без драки остаюсь, – буркнул фон Съедентент. Но не стал медлить – по широкой дуге помчался к дому. За его спиной лорд Максимилиан Тротт со скучающим выражением на лице закручивал над собой гигантские огненные Лопасти – а об его щит уже разбивался первый Таран противников. Тщетно пытался Орин Лерой, открывший Зеркало, восстановить его – девочки плакали, няня обнимала их, дрожа от страха, – скрипнула дверь, он почувствовал чье-то присутствие, обернулся – щит его разлетелся вдребезги, сам маг застыл в стазисе. Александр Свидерский – Так, – весело сказал Мартин, – что у нас тут за болото соленое? А ну, малышня, хватит рыдать. Девчонки завизжали, запрыгали вокруг него, мгновенно забыв плакать. – Дядя Мартин! Дядя Мартин! – Ну-ну, полегче, – сказал он смеясь. – Скоро домой пойдем. Где у вас теплая одежда? Няня засуетилась, вытаскивая из шкафа ботиночки, куртки, шапки. Снаружи раздался треск, дом затрясло, и блакориец, оторвавшись от детей, незаметно поставил щит – если дом рухнет, они точно останутся живы. – Или не скоро, – добавил он жизнерадостно, схватил курточку и натянул на младшую. – Ну, кто умеет быстро бегать? Чур, ничего не бояться! На улице салют! Дом снова затрясло – и он, не переставая улыбаться, отошел от двери, распахнул окно, будто так и было задумано, выпрыгнул в него и одну за другой принял девочек, помог спуститься испуганной няне. – Отважная женщина, – шепнул он ей голосом заправского соблазнителя, и няня перестала дрожать, зарделась. Подхватил старшую на руки, усилил щит – поблизости творилось светопреставление, – отшвырнул кого-то из попытавшихся остановить его магов. – Бегом! И они побежали – к озеру и дальше, за границу закрытой Александром телепорт-зоны. Алекс, закрывая Катерину, хлестал цепом, пытаясь приблизиться к управляющему духами человеку со смутно знакомым лицом. Герцогиня упрямо двигалась к дому, и он не мог ее пока остановить – никак не отвлечься было, – и движение это ему очень мешало. Он кричал ей, что детей увели, но она словно не слышала и не узнавала его.