* * * Александр Свидерский приходил в себя мучительно долго. В глаза что-то светило, но он видел этот свет будто бы через толстый слой черного стекла. – Удивительно, как мощно и быстро у него восстанавливается резерв, – сказал кто-то. – Дуглас, бери, сколько можешь. Как почувствуешь, что теряешь контроль, прекращай. – Я справлюсь, – ответил какой-то молодой мужчина. Алекс сжался, вскочил, разбрасывая окружающих – перед глазами было темно, наткнулся кулаком на чье-то лицо – брызнуло горячим на костяшки, схватил еще кого-то за руку, повернул – человек заорал, раздался хруст – и тут на него словно навалилась каменная плита. Он упал лицом вниз, противодействуя давлению и пытаясь поднять Сеть щитом. – Укол, – сухо сказал знакомый голос. – Быстро! Он уже почти вырвался и первого, которого ощутил рядом с собой, отбросил Тараном. Что-то зазвенело, загрохотало, раздались ругательства – и снова его придавило, и сверху навалилось несколько человек. В шею кольнуло, и сознание поплыло, тело сразу стало непослушным. Но прикосновение чужой голодной ауры Алекс почувствовал очень отчетливо. И заскрежетал зубами от бессилия. Его укололи еще раз, после того как в голове начало звенеть от оттока энергии. Ощущение было такое, будто у него берут кровь в донорском пункте. – Двойную дозу, – приказал тот же голос. Свидерский никак не мог вспомнить, где слышал его. – И вниз. К женщине. Сюда прорываются, не хочу тратить силы на щит. – Когда повторим? – Ночью, – сказал он. – Господин Макроут, вы в порядке? – Да, – тяжело просипел тот, кого назвали Дугласом. – Продержитесь. Скоро здесь будет вторая участница ритуала. Алекс слушал, пытаясь оставаться в сознании как можно дольше, и упрямо пытался пошевелиться. Он по-прежнему ничего не видел и не знал, было ли это последствием удара или укола. Но сознание уплывало, и последнее, что он ощутил, – это то, что его куда-то несут. Очнулся он в той же темноте. Рядом кто-то тяжело дышал, всхлипывал, растирал ему лицо, руки. Он сразу понял, что это Катя. Обострился нюх, и пахло ею – немного тоски, чуть нежности и горечи, капля ее духов. Обострилось осязание, и Свидерский снова ощущал трепетные и шершавые прикосновения темной ауры. – Ну-ка, отойди, – прозвучал грубый приказ. – Не трогайте его! – закричала Катерина, и этот крик чуть не взорвал Алексу голову. Раздался шорох; Свидерский приоткрыл глаз, но всё, что сумел разглядеть, – силуэты людей. Катю оттаскивали от него. Помещение было низким, маленьким, больше всего похожим на пещеру. В глаза ему снова посветили фонариком. – Кать, – просипел Александр, повернув голову в ту сторону, где, кажется, находилась она, – дети в безопасности. Симонова замолчала, перестала всхлипывать, только задышала часто-часто. Лицо Свидерского прижали к камню – и он извернулся, зажал руку надсмотрщика и ударил его локтем в живот. Тот застонал, повалился – и на Алекса набросились еще двое, скрутили и вкатили два укола. Сознание снова начало уплывать. Но в этот момент его позвали. Голову сдавило, как обручем. Короткие слова появлялись перед глазами, как пульсирующие точки, расплываясь сиянием. Где ты. Где ты. – Здесь, – прошептал он. Голоса не было, только губы шевелились. Где ты. Покажи. Где ты. – Я в какой-то пещере. Меня обкалывают наркотой и седативными. Уже питались от меня. Ориентиры. Ориентиры. Хоть что-то. – Не знаю. Где я. Убивать не собираются. Пока. Найдем. Терпи. Найдем. – Поторопитесь. Здесь сильный маг. Мужчина. Найд… Алекс заснул. * * * Далеко от него, во дворце короля Инляндии, зашевелился лорд Максимилиан Тротт. Со стоном встал на четвереньки и зашипел на потянувшихся к нему друзей. – Не трогать! Инляндец поднялся, встал с закрытыми глазами, хотя в гостиной было темно. Шатаясь, прошел вперед, наткнулся на спинку кресла, оперся на нее. Макс прижимал ладонь ко рту, корчился – его сотрясали рвотные позывы. – Глаза сейчас взорвутся, – простонал Тротт. – Я в ванную, Вики. Март, принеси мне стабилизатор минут через пять. Я поговорил с Алексом. Он жив. Надо пробовать что-то другое. Он сам не знает, где находится. Марина Перед ужином ко мне зашел Мариан, провел строгую беседу, и я клятвенно пообещала, что на выходных побуду во дворце и отвечать на звонки буду только со знакомых номеров. Послушно согласилась даже в парк выходить с охраной. На семейном ужине, больше похожем на поминки, Мариан повторил предупреждение для всех – темные снова вышли на охоту за нашей семьей. Я маялась от всеобщего тревожного внимания так, что кусок в горло не лез. Ани и Вася, объединившись в воспитательном порыве, зашли ко мне после ужина и в два голоса провели внушение. Замолчали только тогда, когда я раздраженно пнула столик (Бобби, присутствовавший при беседе, испуганно подскочил) и, стараясь сдерживаться, четко проговорила: – Я все поняла, мамочки. Я не ребенок и не умственно отсталая. Успокойтесь уже. Сомнение в их взглядах было для меня очень нелестным. Ощущение, что я в плену, росло внутри, как и чувство, что мне чего-то недоговаривают. У дверей и окон выставили охрану, пришел Зигфрид, укрепил щиты, и после того как меня наконец оставили в покое, я готова была головой об стенку биться от облегчения. Уже когда я лежала в кровати, зажужжал телефон. Я посмотрела на входящий – домашний Катин номер. Обрадовалась – может, хоть она ко мне завтра приедет, скрасит одиночество? – Катя? – Хотите увидеть свою подругу живой? – поинтересовался спокойный мужской голос. «Началось». Я посмотрела на дверь. Пройти на цыпочках до охраны, включить громкую связь? Но на меня напало оцепенение, и я молча лихорадочно обдумывала: почему ни Март, ни Мариан не сказали, что у Кати проблемы? – Если хотите, – продолжил тот же голос, – никому не сообщайте о звонке. Катерина Симонова у нас. Я все еще молчала, пытаясь сообразить, что делать, и теребила серьги в ухе. – Вы слышите меня? «Черт, Кать, как тебя угораздило-то?» – Слышу, – насколько могла спокойно сказала я. – Вы понимаете, что вам лучше сейчас же отпустить мою подругу и бежать на другой континент? Потому что вас в любом случае найдут. – Сейчас вам лучше послушать меня, – невозмутимо ответил мужчина. – Если не сделаете, как вам говорят, ее смерть будет на вашей совести. – А если сделаю, то умру сама, – «догадалась» я. Запоздало ударило страхом. За себя, за Катьку. Горло перехватило, и я потянулась к пачке сигарет. «Иди к охране. Открывай дверь. Напиши, что звонят из Катиного дома, они сейчас его поймают. И найдут ее». Я не двинулась с места. А если не найдут? А если ее и правда убьют? – Вы останетесь живы, – недовольно сказал злоумышленник. – И даже через какое-то время вернетесь к семье. Нам нужно несколько дней. С вами мы отпустим и герцогиню. – Я под охраной, – пришлось несколько раз щелкать зажигалкой, чтобы прикурить, – руки дрожали. – Мне никуда не дадут выйти, вы это понимаете? И с чего я должна вам верить? – А что вам остается? – почти добродушно поинтересовался собеседник. – У вас время до трех ночи. В три вы должны быть вне дворца. Мы вам позвоним ровно в указанное время. Если вы не ответите, или будете еще во дворце, или кому-то расскажете – герцогиня умрет. Я зашипела. – Я не могу никуда выйти, понимаете вы? У меня тут ступить некуда от охранников! – В ваших интересах решить этот вопрос, – спокойно сказал звонивший и отключился.