* * * Ворвавшиеся в дом Симоновой наблюдатели, получившие сигнал из центра слежения о звонке, сделанном на телефон Марины Рудлог, застали только истаивающее Зеркало и застывшую в стазисе испуганную экономку, видимо, услышавшую голос ночного гостя и спустившуюся в холл проверить, кто это. * * * Я посидела, разглядывая телефон и, спохватившись, стала набирать Катин номер. А вдруг меня пытаются обмануть, взять на испуг? «Ты сама-то в это веришь?» Нет. В трубке шли гудки. Сигарета истлела в пальцах, и пришлось зажигать вторую. Я жала на вызов снова и снова, но ответа не было, и я швырнула телефон на постель и нервно затушила окурок в пепельнице. «Прости, Катя, но я просто должна поступить правильно». Внутри закололо, и меня окатило таким презрением к себе, что дышать стало трудно. «Спасаешь свою жизнь за счет подруги?» – Я же обещала, – пробормотала я в пустоту жалобно. – Я не могу. Да и как я выйду? «У тебя есть возможность уйти». Да, верно. Я потеребила воротник ночной рубашки и встала. Начала лихорадочно одеваться, застыла. В сердцах бросила на кровать свитер, выругалась. Снова схватила его и натянула. Засунула в карман кошелек. Увидела себя в зеркале: бледное лицо, лохматые волосы, глаза на пол-лица, – упала на кровать, закрыла лицо руками и застонала. Что же делать? «Ты знаешь что. Разумно сейчас позвонить в службу безопасности и все рассказать. Пусть они разбираются. Ты не спецагент. Ты даже магией родовой пользоваться не умеешь!» Я застонала еще громче. «Ты же не так глупа, чтобы верить, что они оставят тебя в живых? И Катю не спасешь, и себя подставишь». Все верно. Надо действовать разумно. Я потянулась к телефону и набрала Тандаджи. Он откликнулся так быстро, будто ждал звонка. – Ваше высочество, слушаю вас. – Полковник, – с трудом проговорила я. – Мне только что звонили из дома моей подруги, Катерины Симоновой. Грозили убить ее, если я не соглашусь на встречу. – Да, ваше высочество, – ласково проговорил он. Удовлетворенно даже. – Ее действительно похитили? – Местоположение герцогини на данный момент нам неизвестно, – уклончиво сказал тидусс. – Полковник, – я даже не постаралась сделать голос менее резким, – потрудитесь отвечать на вопрос прямо. Что с Катей? Вы можете ее найти? – Мы стараемся, ваше высочество. Вы расскажете, о чем общались с заговорщиком? – А разве вы не прослушиваете мой телефон? – желчь была на моем языке, от желчи и страха горело горло. – Не поймите меня неправильно, ваше высочество, – с таким терпением, будто разговаривал с ребенком, произнес полковник. Я раздраженно подергала сережку на ухе. – Я бы и рад. Но это неэтично – все-таки я работаю на вас. Мы действительно засекли звонок из дома Симоновой. Разговор записан, по первым фразам мы поняли, о чем речь, но мы не можем прослушивать членов вашей семьи без санкции королевы. Или без вашего разрешения. Я вздохнула. – Считайте, что на этот разговор оно у вас есть. Мне подойти к вам? – Если вы не против. Признаться, я сам хотел просить вас об этом. Нам нужно подключить ваш телефон к аппаратуре на случай, если преступник снова с вами свяжется. Тогда мы сможем выяснить его местоположение. – Я сейчас буду, полковник. Трубка нагрелась, и я потерла ее о свитер. Все сделала как надо, да? Тогда почему же внутри все ноет и корчится? Следующие пара часов в Зеленом крыле были скучны и бессмысленны. Пришел Мариан, собралась куча народу – охрана, безопасники. Я послушала свой голос на записи – боги, я правда говорю так низко и с таким придыханием? – Мариан, – позвала я тихо, когда прослушка закончилась, и телефон подключили к какому-то штекеру. Байдек подошел к креслу, в котором сидела я. Добрые секретные агенты принесли мне чай и рогалики, но еда казалась безвкусной, и я больше крошила, чем отправляла в рот. – Да, Марина? Я посмотрела на него снизу вверх. Спокойный, собранный, с едва заметным следом от подушки на лице. – Ее ведь спасут? Он бы не стал врать. Он и не стал. – Пока про Симонову ничего неизвестно, Марин, – сочувственно сказал барон. – Но люди работают и делают все, чтобы найти ее. Хорошо, что ты сразу обратилась к Тандаджи. В глазах закололо – я коснулась щеки рукой, почувствовала, что она мокрая, и стиснула зубы, чтобы не разреветься и не опозориться. Бедная моя Кати. Никто тебе не помогал раньше и сейчас тоже не поможет. Всем вокруг важно, чтобы со мной ничего не случилось, а на тебя им плевать. И я тоже… только болтать горазда и советы давать с высоты своего положения. А как случилась у тебя беда – тут же побежала прятаться за спины службы безопасности. – Успокоительного, ваше высочество? – отвратительно приятным голосом предложил Тандаджи. Я едва удержалась, чтобы не метнуть в него рогалик. Время шло, наполненное моей дремотой, слишком быстрым движением стрелки часов и бурчанием мужчин. За окном стояла морозная ночь, сияли далекие огни трасс Иоаннесбурга. Я сидела, забравшись с ногами в кресло, сжавшись и периодически прислушиваясь к разговорам, к поступавшим донесениям. Из дома Кати звонил маг, схватить его не удалось, сейчас допрашивают слуг при участии менталиста. С помощью экономки составляют фоторобот преступника. На всякий случай усилена охрана вокруг дворца. Подняты по тревоге дополнительные наряды полиции, которым приказано проверять всех подозрительно выглядящих мужчин. Я слушала, затем снова погружалась в себя и мрачно рассматривала плавающих в аквариуме радужных рыбок. Время медленно приближалось к трем ночи, а чувство вины во мне смешивалось в ядовитый коктейль с паникой и безнадежностью. Будто я собственноручно заношу над шеей Кати топор. Без пяти три я вскочила – мужчины обернулись ко мне – и схватила Тандаджи за рукав. Он внимательно посмотрел на меня и едва заметно поднял брови. – Полковник, послушайте. Время идет, результата нет. Давайте сделаем вид, что согласны на его требования? Дайте мне спокойно выйти. Установите слежку, приставьте агентов, накройте меня щитами – и ничего не случится. Зато вы сможете схватить его и узнать, где Катя. Пожалуйста! В конце моей речи голос сорвался, и я сама услышала, как по-детски жалобно прозвучало это «пожалуйста». Тандаджи равнодушно покачал головой. Сухой болванчик, а не человек. – Ваше высочество, мы ни в коем случае не будем рисковать. Ваша безопасность первостепенна. Вы ведь понимаете это? Я разжала пальцы и заставила себя кивнуть. Отступила и медленно опустилась в кресло. Стрелка часов дернулась и остановилась на трех ночи. Прошло несколько мгновений, в течение которых я представляла, как убивают сейчас Катю, – и тут зазвонил мой телефон. Гудки шли и шли. – Есть, – сказал сидящий у аппарата агент. – Есть контакт, началось определение. Можно говорить. Тандаджи аккуратно снял телефон с аппарата слежения и передал мне. Раздражающе играла веселая мелодия «Эй, подруга, пойдем-ка танцевать», а в кабинете стояла мертвая тишина. Мужчины, кажется, даже дышать перестали. – Да, – сказала я как можно ровнее и нажала на кнопку громкой связи. – Хотите напоследок поговорить с подругой, принцесса? – издевательски проговорил все тот же голос. Раздалось какое-то шуршание, и задыхающаяся, плачущая Катя затараторила мне в ухо: – Мариш, только не соглашайся ни на что! Марин, не слушай их! Стук и ее истошный крик. Я почувствовала, как по виску стекает струйка пота. Зубы начали стучать. – Она еще жива, ваше высочество, – сказал мужчина мне в ухо. На периферии было слышно, как рыдает Катерина. – Но ненадолго. – Дайте мне время, – попросила я, теребя ворот свитера – Тандаджи кивал, Мариан смотрел прямо на меня. – Я не могу сейчас уйти. Дайте мне время. Я с утра уеду на ипподром, там я смогу сбежать… – Ваше время истекло, – жестко проговорил похититель. Катя снова закричала. Я рванула ворот, задыхаясь. – Подождите! В руку легла переноска Зигфрида. Мариан рванулся ко мне – в глазах его полыхнули ужас и злость. – Прости, – сказала я жалобно и сжала пальцы. И полетела в темноту. Через какие-то мгновения очутилась посреди пустынной улицы и закричала в трубку: – Вы еще здесь? Здесь?! – Да, – немного помедлив, с явным удивлением сказал мужчина. – Я смогла уйти. Я перезвоню. Подождите только! Не трогайте ее! – Теперь, – сказал он удовлетворенно, – мы вас дождемся, ваше высочество. – Поклянитесь, что отпустите ее. И меня, – потребовала я.