– «Ответ неясен, – прочел я. – Спроси позже». Эмми издала отчаянный стон, упала в кресло и закрыла лицо руками. Джозефина тут же подскочила к ней. – Эй, Сырок, – нахмурился Лео. – Потряси-ка его снова, дружище. – Бесполезно, – сказала Джозефина. – Если волшебный шар говорит, что нужно спросить позже, значит, так и есть. Придется подождать. – Она села на подлокотник кресла и прижала голову Эмми к своей груди. – Мы найдем ее. И вернем домой. Калипсо нерешительно вытянула руку с раскрытой ладонью, показывая, что не знает, чем им помочь. – Простите, пожалуйста. Но кто… кто пропал? Джозефина, у которой дрожали губы, указала на Лео. Тот удивленно заморгал: – Э-э, я вроде здесь… – Не ты, – сказала Джозефина. – Бирка с именем. Это был ее комбинезон. Лео похлопал рукой по бирке: – Джорджи? Эмми посмотрела на нас красными распухшими глазами и кивнула: – Джорджина. Наша приемная дочь. Хорошо, что я в этот момент сидел. Я вдруг понял столько всего, что это знание нахлынуло на меня как очередное видение: две стареющие Охотницы, которые перестали быть Охотницами, пустая детская, рисунки девочки на стенах. И по словам Джозефины, Агамед появился у них примерно семь лет назад. – Вы покинули Охотниц, – сказал я, – чтобы быть вместе. Джозефина уставилась вдаль, словно стены вдруг стали прозрачными, как окошко в волшебном шаре. – Мы этого не планировали. Мы ушли… когда это было, в 1986-м? – В восемьдесят седьмом, – поправила Эмми. – С тех пор мы стареем вместе. И очень счастливы. Она смахнула слезу: да уж, не похожа она была сейчас на жутко счастливого человека. Калипсо взмахнула недавно вылеченной рукой: – Я мало что знаю о госпоже Артемиде и ее последовательницах… – Ничего страшного, – перебил ее Лео, вызвав ее недовольный взгляд. – Но вроде бы они отрекаются только от мужчин. Если вы полюбили друг друга… – Нет, – с горечью сказал я. – Любые романы запрещены. В этом моя сестра очень категорична. Охотницы не должны отвлекаться на романтику. Размышления о сестре и ее борьбе с романтикой рассердили меня. Как могут близнецы быть настолько разными? А еще я рассердился на Гемифею. Она не просто ушла от Охотниц – покинув их, она отказалась от божественной силы, которую я даровал ей. Что тут скажешь – люди! Даруешь вам бессмертие и божественную силу – а вы готовы променять их на любовь и чердак в центре Индианаполиса. Какая наглость! Эмми отвела глаза и ностальгически вздохнула: – Нам обеим нравилось быть Охотницами. Они были нам семьей. Но… – она пожала плечами. – …друг друга мы любили больше, – закончила Джозефина. Что-то подсказывало мне, что они даже мыслили в унисон и поэтому часто заканчивали фразы одна за другую. Но это меня не успокоило. – Видимо, вы расстались с Артемидой на хорошей ноте, – сказал я. – Она все-таки вас не убила. Джозефина кивнула: – Охотницы госпожи Артемиды часто останавливаются здесь, на Станции… хотя саму Артемиду мы не видели уже несколько десятков лет. А семь лет назад произошло счастливое событие. Появилась Джорджина. Ее… ее принес к нам сюда Агамед. Оранжевый призрак поклонился. – Принес откуда? – поинтересовался я. Эмми развела руками: – Нам так и не удалось узнать у него об этом. Магический шар никогда не давал ответа на этот вопрос. Лео, видимо, глубоко задумался, потому что на кончике его левого уха вспыхнул язычок пламени. – Погодите-ка. Агамед ведь не отец вашей дочери? И… хотите сказать, что мне в самый раз комбинезон семилетней девочки?! Джозефина горько усмехнулась: – Похоже, что так. И нет, Лео, Агамед не отец Джорджины. Наш призрачный друг умер еще в древности. Как сказал Аполлон, он был братом Трофония, духа оракула. Так мы и узнали о его существовании. – Значит, вам известно, где находится оракул? – спросил я. – Известно, – пробормотала Эмми. – А толку-то? В голове у меня роились вопросы. Если бы только я мог разделиться на дюжину воплощений, чтобы каждое искало ответ на свой вопрос! Увы, смертных разделить на части не так-то просто. – Получается, девочка как-то связана с оракулом? Эмми закрыла глаза. Было видно, что она изо всех сил старается не разрыдаться. – Мы не понимали, насколько сильна эта связь. До тех пор, пока у нас не забрали Джорджи. – Император? – предположил я. Джозефина кивнула. Я еще не встречал второго члена Триумвирата, но уже ненавидел его. Нерон отобрал у меня Мэг Маккаффри. И мне не нравилась мысль о том, что другую маленькую девочку забрал еще один злобный император. – В моем видении, – вспомнил я, – Нерон называл этого императора Новым Геркулесом. Кто он такой? Что он сделал с Джорджиной? Эмми, пошатываясь, встала на ноги: – Мне… мне нужно занять руки чем-то полезным. В последние недели только это помогает мне держать себя в руках. Поможете мне приготовить обед? А потом поговорим о чудовище, которое правит нашим городом. 7 Резала лук Рука бывшего бога А ну-ка ешьте! Быть полезным. Брр. Это так по-человечески! Имеется в виду, что за ограниченное время (ЛОЛ!) ты должен приложить кучу усилий, чтобы что-то сделать (дважды ЛОЛ!). Я понимаю, когда речь идет о том, чтобы годами трудиться над оперой, прославляющей величие Апполона, – но как может кого-то радовать или успокаивать готовка?! Этого мне не понять. Даже в Лагере полукровок меня не заставляли готовить себе еду. Да, хот-доги у них были так себе, и я так и не понял, какие жуки идут на жучиный сок, но по крайней мере в официантках у них симпатичные нимфы. А теперь мне пришлось мыть салат-латук, резать помидоры и шинковать лук. – Где вы взяли эти продукты? – спросил я, пытаясь сморгнуть выступившие на глазах слезы. Я, конечно, не Деметра, но было очевидно, что овощи доставили прямиком с грядки – ведь чтобы отмыть их от земли, мне пришлось изрядно попотеть. Мысль о Деметре напомнила о Мэг, поэтому мне на глаза навернулись слезы, и дело было не в луке, который я резал.