— Лизабет может. Она сильна в черной магии. Далеко за пределами любой живой ведьмы. — Ты знаешь ее точное местоположение? Она живет во дворце Владека? — Нет. Но рядом. У нее есть собственный дворец за русской границей в Эстонии, — усмехнулся он. — Как мы сможем попасть туда? — спросила Аня. Аксель секунду посмотрел на нее. — Попасть внутрь не проблема. А вот выбраться оттуда — еще какая. — Он оглянулся на сцену, где Густав отбивал быстрый ритм, чтобы разогреть толпу. — Единственный выход может быть, только если заплатишь ее цену. И ее не интересуют ни драгоценности, ни всякое такое дерьмо. Она наслаждается властью и живыми игрушками. Аня издала тихий звук огорчения. Должно быть, она думает о своем Архангеле. Нежеланная эмоция вспыхнула в моей груди, царапаясь, как монстр. Но я проигнорировал это. — Я могу отправить вас к тому, кто знает ее довольно близко или, я бы сказал, даже лично. Скажи ей, что тебя послал Аксель. Она даст вам всю необходимую информацию. Я встал, когда Аксель приложил ладонь к моему лбу, нажимая на определенное место в моей памяти. Наша вековая клятва крови позволяла легко передать информацию и образы через прикосновения. Когда тысячи лет назад наш мир рухнул и в Элизиуме разразилась война, именно он остался и сражался на моей стороне. Он был тем, кто не дал мне упасть слишком далеко в темноту, когда тот, кого я любил больше всего, глубоко меня ранил. Опустив руку мне на плечо, он произнес: — Ее зовут Надя, — он сжал мое плечо. — Береги себя, брат. Вас будут поджидать опасные демоны, такие же, как ты. — Я знаю. Затем он наклонился еще ближе. — Забирай ангела себе поскорее. Похоже, она того стоит. — Он со смехом хлопнул меня по плечу и побежал к лестнице. Этот ублюдок слишком хорошо меня знал. Знал, что я планирую ее соблазнить. Но нам обоим будет больно, если мы захотим получить удовольствие. Столкновение наших сил, темных и светлых, когда я соединюсь на этом уровне, будет чертовски больно. По крайней мере, мне так сказали. И все же, я все равно хотел погрузить в нее свой член. Хотел ощутить, как эта агония прожигает меня насквозь. Аня встала с дивана, держа в руках свою цепь. — Вы кровные братья. Я подошел к краю балкона, достал из портсигара серную сигарету, закурил, наблюдая, как Аксель выскакивает на сцену под рев аплодисментов толпы внизу. — Не так, как ты думаешь. Мы разделяем кровные узы по собственному выбору. Она подошла ко мне, наблюдая за их последней настройкой, когда Аксель схватил микрофон. — Кажется, вы очень близки. Вы знали друг друга до Падения? Это было похоже на допрос, который я не хотел продолжать. Воспоминания лучше держать глубоко запрятанными. Но я выпустил струю золотисто-серого дыма и ответил: — Раньше. Ее взгляд был устремлен на меня. Она почувствовала, как с меня спадает напряжение. Я не хотел вспоминать, но что-то заставило меня рассказать Ане больше. Чтобы открыться ей больше. — Аксель спас меня, когда кое-кто, кому я доверял больше всего, предал меня перед Падением, — я с отвращением фыркнул. — А дальше ты знаешь. Ад. Огонь. Кровь. Проклятье наших душ. С медленным риффом на электрогитаре толпа взревела, а затем закипела, когда в комнате потемнело и луч прожектора осветил Акселя. Закрыв глаза, он запел одну из своих любимых песен. Мой бедный друг действительно застрял в восьмидесятых. Медленная чувственная мелодия группы Scorpion’s «Я все еще люблю тебя» отдавалась гипнотической силой его голоса. — Его настоящее имя Гавриил, — признался я, указывая рукой с сигаретой. Она все еще смотрела на меня. — Он отказался от своего настоящего имени. — Но ты этого не сделал, — она положила руку мне на плечо. — Почему ты сохранил свое? Ее фиолетово-голубые глаза светились в полутьме. — Я никогда не хотел быть кем-то другим. — Схватив ее цепочку возле ошейника, я притянул ее к себе. — И я никому не позволю отнять у меня то, что принадлежит мне. Знойные слова о борьбе за любовь и разрушения стен для женщины просачивались в пьянящий, пропитанный сексом воздух. Мне не нужно было опускать взгляд вниз, чтобы увидеть, как пары обжимаются, некоторые трахаются на танцполе под любовную песню Акселя. Не отпуская моего взгляда, она сказала: — Твой друг — романтик. — Действительно. Грустный, сентиментальный дурак. — Вера в любовь делает его дураком? — Любви не существует. Ее фарфоровое лицо исказила хмурая гримаса. Я повернулся спиной к балкону, мои ноги с обеих сторон обхватили ее. — Она существует, — прошептала она, все еще позволяя мне приблизить свое тело к себе. Сжав ее бедро своей металлической рукой, я приподнял подол ее облегающей рубашки, нащупывая кожу. Никогда еще я так не ценил особый дар Кости, а именно введение сенсорной технологии вперемешку с ее магией в металл. Я потянул за цепочку другой рукой, притягивая девушку ближе, сосредоточившись на расширении ее зрачков, учащении пульса и ее бессознательно приоткрытых губ. — Перестань мечтать, ангел, — прошептал я тихо и глубоко. — Мир уже катится к черту. Ангелы и демоны сражаются сами за себя. Больше на за кого. Это дерьмо, называемое любовью, существует сейчас разве что в сказках или фильмах. Не в реальной жизни. И уж точно не в нашем гребанном мире. — Я в это не верю. Ее голос был близок к панике. Из-за того, что я сказал или из-за моей близости, я не был уверен. В любом случае, я инстинктивно хотел успокоить ее. — Ш-ш-ш, — я придвинулся ближе, отчаяние скребло меня изнутри. — Открой рот и вдохни то, что я тебе даю. Она нахмурилась, но потом я глубоко затянулся сигаретой и наклонился так близко, что почувствовал жар ее приоткрытых губ. Хард-рок вибрировал во всем чертовом месте, но все, что я мог видеть или чувствовать, было лицо этого ангела и магнитное притяжение, толкающее меня к ней с силой полярной катастрофы. Удерживая ее взгляд, напряженно ожидая, я выпустил мягкую, ровную струю дыма. Фиалка в ее глазах наполнилась черным, расширяясь от чувственного вкуса серы. И, возможно, от моей близости. Пошатываясь от пьянящего кайфа, который, как я знал, она испытывала, девственница по отношению к демоническим стимуляторам, она задохнулась. Сладкий и сексуальный звук ударил меня в живот. Она определенно была девственницей во всех отношениях, заставляя меня хотеть быть ее первым во всем. Аня облизнула губы, совершенно не осознавая, что делает со мной быстрое движение ее розового язычка по губам. — Твоя невинность чертовски горяча. Скользнув металлическими пальцами выше к ее талии, я зарычал на электрический ток, исходящий от нее. Я медленно потянул за цепь. Ее руки поднялись к моей груди, останавливая меня. — Доммиэль. Я не понимаю, что это такое, почему я это чувствую. — Тогда позволь мне сказать тебе. — Я бросил цепь и скользнул пальцами по ее затылку, мой большой палец коснулся ее челюсти. — Я горю для тебя, ангел! — подойдя ближе, я прошептал: — И судя по выражению твоего лица и учащенному пульсу, ты тоже сгораешь для меня. Аксель напевал припев, его лиричный голос эхом отражался от стен. Она не качала головой, но панический взгляд не покинул ее. — Это не может быть правдой. Скользнув своей металлической рукой по ее обнаженной спине, я прижал ее к себе. Тяжелый стон вырвался из моего горла. — Твой демон смотрит на меня. Черт, я так и знал. Мои клыки были таким острыми, что они укололи бы ее язык, если бы она просунула его внутрь, как только я прикоснулся бы своим ртом к ее. Бросив сигарету, я раздавил ее. — Он все время смотрит на тебя. Всегда хочет тебя. — Скользя большим пальцем по ее подбородку, я нежно надавил, открывая ее рот. — Скажи «нет», Аня, — нежно проведя языком по ее нижней губе, я снова отстранился. — Скажи мне «нет». Или я снова попробую тебя. Сверкая глазами от вспышки света на сцене, она обвила пальцами мое плечо под курткой и сократила расстояние между нами, пробормотав несколько прекрасных слов, прежде чем прижаться своими губами к моим. — Я не могу. Торжествующий стон вибрировал в моей груди, когда я скользнул языком внутрь. Шелковистое тепло. Сладкий стон. Чертовский идеально. Яростный порыв сжал меня железной хваткой, пугающая потребность держаться крепче. Вторгаться, обладать, никогда не отпускать. Я обхватил ее красивую попку и притянул к себе, отказываясь признать, что это порочное отчаяние было больше, чем похоть. Моя собственная паника ослабла в тот момент, когда я начал тереться об нее своим ноющим членом, а ее тело стало податливым. Подчиняясь мне. «Да. Уступи мне». Она ахнула, но я проглотил ее тихий крик, прежде чем она смогла вырваться, вторгаясь в ее медово-сладкий рот, который был создан для греха. Не для рая. — Гребанное чудо, — прошипел я в ее распухшие губы. — Дай мне еще, Аня. Я снова надавил на нее, обхватив ее голову под шелковистыми волосами, нуждаясь в том, чтобы держать ее неподвижно, нуждаясь в доминировании. Затем она качнула своими бедрами вперед, и я был потерян для всего, кроме нее. Стук барабанов в этой медленной серенаде ушедшей эпохи вибрировал во мне, когда я держался за этого ангела, как за гребанный спасательный круг, сминая ее губы с неистовой потребностью. Я целовал тысячи женщин. Трахнул еще больше. В этом не было ничего нового. Почему я так себя чувствую? Это было больше чем игра за другую команду, она была восхитительна вне сравнения, вся такая одетая в кожу, которая обтягивала ее изящные изгибы, заставляя меня поклоняться и отбросить всех женщин, которые были у меня за всю мою бессмертную жизнь. Эта ясноглазая, владеющая клинком, богиня вызывала у меня желание только падать перед ней на колени. И делать все, что она потребует. — Еще. — Я прикусил ее губу клыком, вытягивая жемчужину крови. Слизывая ее дочиста, я успокаивал ее нежными поглаживаниями и покусываниями. Черт возьми, она всхлипнула. Я собирался сойти с ума. Ритм барабанного боя замедлился, а затем и вовсе прекратился. Голос Акселя замер. Знакомый звук криков и рычания разорвал тишину. Аня отскочила назад, мы оба посмотрели вниз, как демоны по периметру мчались к невидимому врагу в огромном фойе под нами.