— Почему ты говоришь такие вещи? — Потому что это правда! — Ты не знаешь, что я чувствую. В ответ он высокомерно ухмыльнулся: — Да нет, знаю. Взволнованная, я не могла остановить свой эмоциональный всплеск. — А почему ты вообще меня поцеловал? — Потому что ты мне это позволила, — он прикусил нижнюю губу, медленно покачав головой. — Потому что я так хочу. И ты этого хочешь. Раздраженная сверх всякой меры, я быстро встала. Но резко оказалась на спине, распластанная под ним, широко расправив крылья на кровати. С невероятной силой он сковал мои запястья своей металлической рукой и прижал их над моей головой, другой обхватил мой затылок, большим пальцем ощупывая мой пульс. Он навалился на меня всем своим весом, вдавливая в матрас, его тяжелое бедро оказалось между моих ног. — Что ты делаешь? — я заскрежетала зубами, тяжело дыша. — Показываю тебе кое-что. — Что ты мне показываешь? — Как сильно ты хочешь меня. Опустив голову туда, куда давил большой палец, он лизнул мой пульс. Медленно, томно и тщательно пробуя мой вкус языком, губами и зубами. Это было зловеще, тревожно и чудесно, превращая то, что трепетало у меня в животе, в бурю неистовых эмоций. Как он мог держать меня с такой силой и в то же время ласкать такими нежными прикосновениями губ, я не понимала этого. Что со мной происходит? Это, несомненно, был знак, что я перехожу черту, страстно желая, чтобы проклятый коснулся моего тела, заставляя меня почувствовать то удовольствие, которое может дать только демон, оставив после себя пустую оболочку. Не так ли? — Так мило, — проворчал он. Я не чувствовала себя опустошенной. Эта пустота была не темной, а стремлением к чему-то большему. Колодец, который мог заполнить во мне только Доммиэль. Вывернув запястья, но не вырываясь из его хватки, я подавила стон, когда он наклонил голову и провел своими удлиненными клыками вниз по склону моей шеи к плечу, прижимая бедро выше между моих ног, трение было восхитительным. — Чего бы я только не отдал за то, чтобы привязать тебя сейчас к этой кровати. — Тебе нравится контролировать и доминировать, — выдохнула я. — Как будто ты не имеешь к этому никакого отношения. — Он поднял голову, захватывая меня своим взглядом полуночи и хаоса, наши дыхания смешались. — Мне это нужно. Растерянная и испуганная, я в мгновение ока перевернулась, мой кинжал обнажился и нацелился ему под подбородок. Это было слишком просто. Когда он усмехнулся, сжимая мои бедра, я знала, что он позволил мне сделать это. — Не останавливайся, красавица. Удерживая мои бедра на месте, он уперся своей твердой выпуклостью в мое лоно, томно покачивая бедрами, даже когда кончик моего клинка задел его подбородок. Едва сдерживая стон, я закрыла глаза от волны неожиданного удовольствия, которая пронеслась между моих бедер. Одной рукой держа кинжал, другой сжимая его обнаженное плечо для равновесия, я, казалось, не могла заставить себя слезть с него. — Это все, что тебе нужно? — он шептал мягко и грубо. Он снова повернул бедра, попав в идеальное место, где давление нарастало, где мне нужно было что-то, что я не могла объяснить. Мои глаза все еще были закрыты, мои ощущения были размыты, его крепкие, большие руки держали меня. Не в силах остановить себя, я покачивала бедрами вместе с ним, двигаясь в заданном им ритме, сильнее терлась о него, преследуя какой-то необъяснимый конец. — Да, именно так. Бери все, что ты хочешь. Его рука скользнула под мою рубашку к талии, прикосновение кожи к коже вырвало пьянящий вздох из моего горла. Он поднял пальцы выше, стягивая мой спортивный бюстгальтер. Его большая ладонь обхватила мою грудь, поднявшись один раз, прежде чем он зажал мой сосок между большим и указательным пальцами, перекатывая бутон между ними. Мой рот открылся в долгом стоне. Я закачалась быстрее, тепло растеклось между ног. Потираясь о его растущую эрекцию, я больше не могла думать ни о чем, кроме погони за освобождением. — Гребаный ад, — прорычал он, выкручивая сильнее сосок своей великолепной рукой и ускоряя свои толчки подо мной. — Именно так, ангел. Волна экстаза захлестнула меня, вырвав из горла долгий, пронзительный стон. Мои глаза распахнулись, рот приоткрылся, когда волна за волной удовольствия обрушилась на меня, пульсируя по всему моему телу. Вслед за ним пришла волна тяжелых, густых, сокрушительных эмоций — блаженство, печаль, экстаз, сожаление, страх и, что еще хуже, еще большее желание. Еще одна пустота, еще не заполненная. Более глубокий колодец и потребность в Доммиэле, чтобы он заполнил меня. Все это вырвалось из меня рыданием, горячие слезы потекли по моим щекам. Выражение лица Доммиэля сменилось удивлением. Я все еще держала кинжал — его подбородок кровоточил в том месте, где я порезала его. Я отбросила его и вылезла из-под него. Далеко я не ушла. Он схватил меня, и мы оба упали боком на кровать, мои крылья беспомощно затрепетали. Я прижала руки к его груди, чтобы оттолкнуть, но он только крепче прижал меня к своей груди, обхватив одной рукой за талию. Вместо того чтобы сделать одно из своих вульгарных или высокомерных замечаний, он тихо прошептал, баюкая мой затылок, удерживая меня в своей железной хватке. — Ш-ш-ш, — прошептал он мне в волосы. — Господи. Я забыл, насколько ты на самом деле невинна, — тихо пробормотал он, успокаивающе гладя меня по волосам. — Для тебя это было впервые, не так ли? Все еще не в состоянии сформировать связные мысли, не говоря уже о том, чтобы говорить, я кивнула, тяжело дыша на его обнаженной груди. Я знала, что такое оргазм. Я жила на протяжении веков. Но это было не то ощущение, которое я знала лично, никогда не исследуя свою плоть таким образом. Никогда не нуждаясь в удовольствии. Но теперь он, казалось, овладел мной жестоким образом, заставляя меня понять то, что мог предложить мне Доммиэль. — Прости, детка, — и в его голосе действительно прозвучала нотка сожаления, чего я от него еще не слышала. — Я не хотел тебя пугать. — Он снова провел своей большой рукой по моей голове и волосам. — Я не знал, что ты так отреагируешь. — Я не понимаю, что я чувствую. Я всегда была честна до глубины души. Моя роль в этой бессмертной жизни была простой — прямой и правдивой. Теперь я шла по незнакомой тропинке и не могла понять, что происходит. Что значило для меня это жгучее, тоскующее ощущение. — Ш-ш-ш. Спи, Аня. Утром будет лучше. О чем он говорит? После этого я никак не могла уснуть, кровь гудела в жилах, как товарный поезд. Его руки успокоили меня, а потом я ощутила прохладу, словно гипнотический ветерок что-то прошептал вокруг меня. Подняв глаза, я уловила отчетливый шлейф его демонической сущности, струящийся из его рта, когда он спускался на меня. Я схватила его за плечи, чтобы оттолкнуть, но было уже слишком поздно. Его рот встретился с моим, нежный, но твердый, запечатывая меня, прикосновение языка, тихий стон. Доммиэль отстранился, вдыхая свою сущность, его губы коснулись моих, словно прохладный бальзам, который успокоил мои расшатанные нервы. — Спи, Аня, — уговаривал он. — Все в порядке. Я рядом. Моя хватка ослабла, тело расслабилось на матрасе, в его объятиях, в его тепле, где он держал меня близко, мои крылья обвисли на бархатных покрывалах. Я попыталась что-то сказать, хотя и не знала, что, когда мои глаза закрылись и я отдалась сладостному забвению сущности Доммиэля, которая ощущалась как лунный свет в темноте, призрачный бассейн чистой воды или какая-то другая странная и удивительная вещь, которую вы не могли описать, но могли только чувствовать. Я смогла проскользнуть в прохладную тень, зная, что он там. Зная, что с ним я в безопасности… и больше не одна. Глава 11 Доммиэль Я снова обнаружил, что сижу в темноте, курю серу и смотрю на спящего ангела. Я стряхнул пепел в пепельницу в виде черепа — последние останки демона, который отдал меня принцу Дамасу. Призрачное жало заставило мой глаз дернуться при воспоминании об этом уколе. Физическая боль была ничем. Это был отпечаток того, что один из моих сородичей, принц, заклеймил меня как предателя, заставляя существовать на периферии, отчего лед застыл в моих венах. Потеря Нового Орлеана не причинила мне боли. Даже не потеря своих лакеев. А потеря силы это сделала. Потеря своего места в этом зловещем мире напоминала мне, что никому нет дела ни до кого, кроме себя. Доминировать. Убивать. Завоевывать. Больше никому ничего не было нужно. Демоны. Ангелы. Даже люди, быстро научившиеся играть в эту игру. Это то, что мне нравилось в этом новом мировом порядке, эта постоянная истина, которая держала меня в бездушной темноте, где все было хорошо и холодно. И даже теперь, если бы что-то не заставило мою кровь вскипеть… или кто-то. Наклонившись вперед, я уперся локтями в колени и сделал длинную затяжку. Можно подумать, мне уже должно было наскучить наблюдать за ней. Но это было чертовски не так. Я мог бы смотреть на нее вечно, в то время как мир сгорает и исчезает, превращаясь в одну лишь тень. До вчерашнего вечера я никак не мог понять, что в ней не так. У нее было боевое мастерство ангела-воина, но мягкое сердце воспитателя. По тому, как Максим разговаривал с ней в Берлине, я понял, что он знал ее. Он хорошо ее знал. Он не был ее любовником, потому что она так сказала, а солгать она не могла, даже если бы захотела. Я хмыкнул, глубоко вдыхая серу, позволяя ей осветить мои чувства, а жужжание успокаивало мои нервы. Потому что эта женщина, несомненно, выбила их из колеи. Так что если не любовник, то, возможно, наставник. Но она больше не работала на легион ангелов. Или с этим засранцем. Она была в союзе с Уриэлем и его охотниками. Даже будучи их союзником, она не была частью их. Она была отделена. Одна. Как я. Ее лоб наморщился во сне, окруженный ореолом в золотом свете костра, отбрасывая длинные тени на лицо. Она издала низкий звук, как будто кто-то испугалась. Она вздрогнула. Кто-то в ее кошмаре только что причинил ей боль. Я затушил сигарету, заметив новый ожог, вспыхнувший у меня в груди. Яркий и горячий. Гнев. Она боролась с беспокойным сном. Что-то мучило ее. Тот, кто подарил ей этот кошмар, до сих пор преследовал ее. Мне хотелось проникнуть в ее сознание и вырвать его из ее снов. Она дернулась еще сильнее. Мягкое и сонное «нет» сорвалось с ее губ. Мольба, она умоляла нападавшего не делать того, что он собирался сделать. Мои клыки стали длинными и острыми в одно мгновение, желая стереть ублюдка из ее снов. В внезапном сильном порыве я, недолго думая, сел на кровать, где она свернулась калачиком на боку, и легонько потряс ее за плечо. С резким рывком она села и схватила мои голые руки за бицепсы, чтобы оттолкнуть меня, принимая меня за своего врага. — Эй, эй. Схватив ее за запястья, прежде чем она потянулась за кинжалом — поскольку я вложил в ножны тот, который она уронила во время нашего падения прошлой ночью, я дал ей минуту, чтобы понять, что она не была в том кошмаре, сражаясь с кем бы то ни было. — Это просто сон, детка. Ты в безопасности. Моргая своими сине-фиолетовыми глазами, она упала обратно на подушку, уставившись туда, где я держал ее запястья. Я отпустил ее. Неохотно. Желание прижать ее к матрасу и трахнуть не покидало меня с тех пор, как она стояла в моей ванной и долго оценивающе смотрела на мое обнаженное тело. Если бы она хоть представляла, как это на меня подействовало, она бы никогда не позволила себе так подглядывать. Я слишком хорошо знал этот взгляд. Тот, где необузданное желание направляло каждое твое движение. И видеть это на ее прекрасном, невинном лице было для меня равносильно огню в венах. Теперь, когда я знал, что бушевало в ней, я не отпущу ее, пока не попробую каждый медово-сладкий дюйм ее тела. Но ее реакция на то, что она кончила в первый раз — как это вообще возможно? — заставила меня ждать своего часа. Ей нужно было привыкнуть к этой мысли, прежде чем я погружу в нее свой член. Истинная невинность. Новизна, которую я никогда не думал испытать. Теперь уже слишком поздно бежать. Тот единственный миг, когда она замерла и уставилась на него, решил ее судьбу. Она была моей. Она просто еще не знала этого. Моргнув этими потусторонними глазами, остановив взгляд на слабом мерцании пламени, она вернулась в настоящее, оставив кошмар позади. Тяжело вздохнув и бессознательно приподняв правое крыло, она встретилась со мной взглядом. — Тебе не следовало отдавать мне свою сущность. Нить страха дрогнула в ее голосе. Это было интересно. Приподняв бровь, я наблюдал, как тревога застыла на ее лице. — Это было для того, чтобы помочь тебе уснуть. Ничего больше. — Это не имеет значения. Сущность демона может быть опасной. С усмешкой я ее заверил: