– Обратите внимание на море, этот край нашей земли. У нас в Соединенных Штатах история сводится к истории непрерывно отдаляемой границы. Покорение Запада, которое мобилизовало все предшествующие поколения, закончилось успехом. Завершим же творение наших предков. Будем американцами. Сдвинем Запад еще раз. Заметив недоумение на лицах своих слушателей, Марти Блум вспомнил, что обращается не к соотечественникам, а к европейцам, на которых его националистический пафос может подействовать раздражающе. Он снова уселся и продолжил: – Короче, второй этап: бессмертие. Смерть оказывается последним препятствием, которое тормозит человеческую эволюцию. На самом деле смерть представляет собой временное затруднение. Поскольку большую часть затруднений нам удалось устранить, то ныне мы атакуем это. Да, мы победим смерть. Пирс Феникс, наш основной инвестор, берет на себя обязательство отдать свое состояние в распоряжение исследователей, занимающихся этой проблемой. – Смерть необходима, – возразил Ноам. – Ни в коем случае. Это аномалия. Ошибка программирования. Природа требует от нас, чтобы мы служили жизни, то есть исключили смерть. – Нет жизни без смерти, – настаивал Ноам. – Нет рождения без кончины. – Именно в это нас хотели заставить верить. – Это реальность! Марти Блум довольно улыбнулся: – А что я вам говорил? Реальность – это всего лишь вымысел, один из многих. Мы считали, что наш удел неотделим от смертности. Пришла пора срочно освободиться от этой теории. Перескочим от идеологии смерти к идеологии жизни. Вас что, привлекает мысль о том, что вы умрете? Вопрос повис над столом. Свен не ответил – настолько очевидным казалось ему предпочесть жизнь; Ноам и Нура молчали, потому что за время своего многотысячелетнего опыта им не раз хотелось покончить с бессмертием. Марти Блум выпятил грудь: – Меня уж, во всяком случае, нет! Я на это не подписывался. И очень рассчитываю от этого уклониться. Он прыснул, довольный своим выступлением и уверенный, что просветил клиентов в преддверии возможных интервью. Выйдя из ресторана, Ноам, Нура и Свен попрощались с Марти Блумом и отвергли его предложение вызвать такси. Они испытывали потребность пройтись. Через сотню метров Свен взорвался: – Я заткнулся, чтобы не ухудшить шансы Бритты! Правда, в какой-то момент я подумал, что сейчас блевану. – Почему? – прошептала Нура. – Из-за этого типа! Ну и апломб! Думает, он умнее всех! – И правда, скромность – не его конек, – согласилась Нура. – Этот нахал что, принимает нас за козлов? Человек усовершенствованный, человек бессмертный, а то как же! Обычный способ срубить бабла. «Этернити Лабс» – это автомат, который печатает деньги, казино, которое рядится в одежды добродетели, капиталистический и либеральный ад, усвоивший мессианские манеры. Вздор! В конце концов, трансгуманистическая пропаганда рисует нам новое поле потребления, не более. Вообрази, как это работает: те, кто сможет это оплатить, получат усовершенствованное, даже бессмертное тело, но все остальные будут вкалывать, мечтая об этом. Вот в чем секрет капитализма: два-три богатея наслаждаются в гостиной, все остальные топчутся в прихожей, и все остаются в игре. Какая подлость! Ноам поглядывал на Свена, явно соглашаясь с ним. Чтобы утихомирить мужа, Нура обняла его и помассировала ему плечи: – Давайте подождем, пока Бритта… При простом упоминании о дочери в ней вновь проснулась тревога, и она умолкла на полуслове. Все трое молча шли под беспощадным светом фонарей. Неожиданно Нура замерла перед стеной с психоделическим граффити и воскликнула: – Хочу видеть Бритту! – Сейчас? – Сегодня утром не хотела, а теперь хочу. Ее муж поскреб в затылке. – По правде сказать, Нура, я валюсь с ног от усталости. – Никаких проблем. Отдыхай. Я пойду одна. Свен развернулся к Ноаму: – Проводишь Нуру? – Конечно. Я тоже сегодня не видел девочку. Ноам окликнул такси. Они завезли Свена в отель и отправились в клинику Мафусаила. Хотя попасть в здание можно, лишь миновав вооруженную охрану, оно напоминало ничем не примечательный жилой дом класса люкс. Удостоверив свою благонадежность, Ноам и Нура проникли в холл с приглушенным освещением и направились к стойке администратора. Благодаря распоряжению «Этернити Лабс» и присвоенному Бритте статусу VIP они имели право навещать девочку в любое время, даже вне официально разрешенных часов. Услышав номер палаты, пятидесятилетний толстяк хмыкнул, делая запись в журнале посещений: – А, и вы тоже! – Что значит – мы тоже? – Только что прибыл Пирс Феникс, патрон «Этернити Лабс». Кстати, он все еще на том этаже, в палате сто двадцать три. – Великолепно, мы сможем его поблагодарить. – Непременно поблагодарите! – воскликнул внезапно сделавшийся говорливым служащий. – Какой удивительный господин! Тратит свои деньги, чтобы лечить людей. Без него не было бы этой клиники, я прозябал бы на пособии по безработице, а мои дети, вместо того чтобы продолжать учебу, торговали бы на улице наркотиками. Многие из нас в долгу перед Пирсом Фениксом! Ноам и Нура вошли в огромный хромированный и продезинфицированный лифт. Прежде чем они попали в коридор отделения, в глубине которого долгие недели пребывает Бритта, их остановила охрана, а затем допросили медсестры. Коридор, в котором лишь ночники распространяли над каждой дверью голубоватое свечение, из-за полумрака казался длиннее. Палата № 123 отличалась от остальных тем, что застекленный проем в стене позволял видеть, что происходит внутри. В щели между рейками жалюзи Ноам и Нура различили в комнате высокий силуэт. – Удачно складывается: Пирс Феникс еще здесь. В тот момент, когда Ноам уже приготовился повернуть дверную ручку, Нура, внезапно побледнев, прошептала: – Подожди! – Что такое? Дрожащим пальцем она указала на силуэт человека, стоявшего в изножье кровати. От изумления у Ноама глаза вылезли из орбит: в полумраке, облокотившись на металлическую перекладину, на спящую девочку неподвижно и задумчиво смотрел Дерек. 1 Едва взглянув на этого человека, я мгновенно заподозрил, что моя жалость повлечет за собой пагубные последствия. Распростершись на земле, он смотрел на меня и не видел. Окровавленный, с вздувшейся кожей, веками, покрытыми струпьями, и покрасневшими воспаленными глазами, он терпел смертную муку. Лишенный ориентиров и опоры, он, чтобы приподняться, метался в пустоте, пытаясь нащупать мою руку. Мой рассудок внезапно воспротивился: не помогай ему! Убей гадину, которая мешает тебе любить Нуру. Этот монстр не заслуживает прощения. Увы, поскольку мой дух не сводился к одному только рассудку, чувство сострадания взбунтовалось против моей реакции: этот убогий калека – твой брат. Ты ведь не станешь добивать гибнущего! Оба предположения стоили одно другого. Которое предпочесть: то, что идет от сердца, или то, что подсказано здравым смыслом? В каждом я видел себя: вот Ноам рассудочный, а вот – Ноам сердобольный, врачующий другого. Которого выбрать, эгоиста или альтруиста? Кем пренебречь? Я колебался. По правде говоря, я не был ни первым, ни вторым, но весь состоял из этой нерешительности, этой трагической, мучительной, вредной и невыносимой нерешительности… Едва я подал Дереку руку, все во мне возмутилось. Нет, сказал я себе, немедленно убей его! Вокруг было темно, как в колодце, никто не заметил бы нас. И все же, кляня себя на чем свет стоит, я пришел ему на помощь. Мои пальцы схватили его за запястье, моя сила поддержала его слабость. Когда Дерек в драной одежде, с покрытыми слоем грязи руками и ногами, покачиваясь, поднялся, я подумал: стоит сдержать гнев. Я подлечу его. А позже уничтожу. Проявим терпение, подождем. Однако моя помощь сродни обману. За лучшим таится худшее. – Где мои котомки? – простонал он. – Они их украли? Мое появление помешало разбойникам похитить его торбы. Я подобрал их и принес ему. Дрожащими руками он принялся лихорадочно ощупывать их, а губы взволнованно шептали «спасибо, спасибо». Его слюнявая благодарность была мне неприятна. Случай, возвращая мне Дерека, одновременно вырывал его у меня. Видя перед собой всеми покинутого, немощного и растерянного калеку, я волей-неволей принялся мысленно перебирать свои давние соображения, те воспоминания, которые я веками душил в себе и которые создали в моем воображении фигуру подлого и ненавистного человека. Какая связь между этим несчастным и Дереком-истязателем, извращенным и несправедливым, с которым я боролся? Как распознать в этом гонимом того, кто во время Потопа сожрал всю нашу провизию? Того, кто в голодуху разрезал на куски ребенка и скормил его нам? Того, кто множество раз занимался вымогательством? Того, кто любой ценой добивался власти, не останавливаясь перед набегами, самозванством и убийствами? Того, кто, став наконец вождем, лгал, предавал, мошенничал, злоупотреблял, угнетал и убивал, никогда не испытывая уважения к чьей бы то ни было жизни? Того, кто под именем Нимрода вел бесконечные войны и совершал низкие поступки, кто принес в жертву своему богатству и славе множество людей? Того, кто перебил все население ради строительства своей знаменитой Вавилонской башни, столь же бессмысленной, сколь и бесполезной, – символ его мании величия? Того, кто, назвавшись Сетом, ополчился против меня, против моей супруги и нашего союза? Того, кто похитил у меня Нуру? Того, кто трижды убил меня? – Я твой вечный должник. Кто ты? У меня и в мыслях не было ответить: «Ноам». А жаль. Искренность вынудила бы меня убить его. – Имени, – сказал я. – Меня зовут Имени. Кого защищала эта хитрость? Меня? Его? Я лукавил. К чему такие предосторожности? Мне следовало бы выкрикнуть: «Я брат тебе, и я всей душой желаю твоей смерти!» С момента нашего первого столкновения одно лишь его присутствие загоняло меня туда, где я ненавидел находиться, туда, где предпочел бы вообще не существовать. Ага, вот братец и вернулся! Я чувствовал себя гадко, я был изнурен, напряжен, растерян, не способен принять хоть какое-то решение: жалость казалась мне презренной, а безжалостность – отвратительной. Дерек всегда приводил меня в замешательство. – Я провожу тебя до постоялого двора, там ты отдохнешь. – До постоялого двора? У меня нет средств. Хотя я и слышал металлический звон в его котомках, возражать не стал – признаюсь: то, что я поймал едва избежавшего опасности Дерека на жадности, обмане и скупости, доставило мне мимолетное тайное удовольствие. Я вспомнил про Нахта, славного брадобрея, дочь которого я спас несколькими днями раньше, и постучал в его дверь. Тот не только не осерчал, что я разбудил его, но и обрадовался возможности оказать мне услугу. Я уложил Дерека на тюфяк и сообщил ему, что отправляюсь восвояси. – Я тебя еще увижу? – сдавленно прохныкал мой брат. Что за абсурдная сцена! Мой злейший враг умоляет меня воротиться, просит встречи со своим будущим палачом. Он вообразил, что распознал причину моего молчания. – Прости, – вздохнул он. – Я по привычке сказал «еще увижу». Я не всегда был слепым… Ну, это-то я знал. А также знал, что очень скоро все исправится. С тех пор как нас поразила молния, мы все трое, Дерек, Нура и я, наделены чудесным метаболизмом, который регенерирует наши пострадавшие органы; так что однажды Дерек опять прозреет…