Часть 2 из 21 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Где вы оставили заряд?
— Под столом, за которым сидели двое мужчин, когда они отошли от столика. Вы смахиваете на одного из них… — внимательно и цепко взглянув на Миронова, произнес подозреваемый.
МВД как будто специально наклонился поближе и агрессивно выпалил:
— И за соседним столиком никто не заметил?
— Нет.
— Почему оставили бомбу ближе к туалету, а не под сценой, которая в центре — так радиус поражения был бы шире?
— Музыканты мешали.
— Какие музыканты? — удивился Миронов, а затем просто развернулся и задумчиво двинулся к выходу.
Когда он пришел в следующий раз, его пустили, но только под присмотром адвоката, который теперь вел себя, скорее, не как адвокат, а как личный охранник двух террористов, да и выглядел подобающе.
Виктор Демьянович швырнул на стол самопальный диск местной группы «The BisqВит QuarТет». На обложке были изображены два парня, играющие на саксофоне и гитаре, и девушка-вокалистка.
— Они? — повелительным тоном произнес МВД. — Они играли в тот вечер?
— Да, — тихо буркнул тот, что говорил за двоих, рассматривая картинку, как будто пытаясь запомнить лица музыкантов.
— Вот вы, друзья, и прокололись, — почти шепотом произнес Виктор Демьянович так, чтобы адвокат, сидевший чуть в стороне, не слышал. — Их тогда в тот вечер не было. Должны были быть, но не было.
После первой беседы с подозреваемыми Виктор Демьянович вышел ошеломленный. Он был в баре за пять минут до теракта, но никаких музыкантов там не было. Музыка была, гвалт был, но никаких музыкантов. Вот оно! Удача! Догадка Миронова подтверждалась. Эти двое никогда не были в том баре и никогда не планировали никаких взрывов. Они просто пешки в чьей-то изощренной игре. Осталось лишь найти доказательства.
МВД позвонил владельцу бара и узнал, что в тот день в афише действительно была заявлена живая музыка в исполнении группы, но из-за болезни вокалистки они отменили выступление в самую последнюю минуту, чем спасли себе жизнь. Афиша так и продолжала висеть, и об этом казусе знали только посетители, руководство бара и сами музыканты. Миронов поехал к вокалистке, чтобы пообщаться, но ничего нового не узнал и попросил ее до поры никому об этом совпадении, кроме родственников, больше не рассказывать.
— Вас никогда в том баре не было, — более твердо и отчетливо произнес Виктор Демьянович, обращаясь к подозреваемым и принимая во внимание адвоката. — А если бы были, то знали бы, что эта группа не выступала в тот день в баре. Была заявлена в афише, но не выступала. Будем признаваться?
Адвокат подскочил к своим подзащитным и, словно пытаясь закрыть всем телом, начал тараторить:
— Вы не имеете права проводить допрос. Мои клиенты не будут больше отвечать на ваши нелепые вопросы.
Миронов перебил его:
— Мы сейчас позовем следователя, и им придется ответить на эти неудобные вопросы! Их никогда не было в том баре! Я там был, а их не было! Что вы за адвокат такой? Я утверждаю, что ваши клиенты невиновны, а вы затыкаете им и мне рот! Вы хотите, чтобы их посадили? Вам всем заплатили за этот цирк?
В этот момент в кабинет зашел следователь и с ним несколько оперативников.
— Допрос окончен! — строго произнес он. — Отведите этих двоих в камеру, а вы, Виктор Демьянович, пройдете со мной!
С того момента у МВД начались проблемы с новым начальством уголовного розыска, и не только с ним. Миронов был эмоционально нестабилен, пытался доказать то, что практически все и без него знали, но закрывали на это глаза.
Новым начальником назначили Шестакова Максима Матвеевича, строгого седого мужчину с огромными усами и почти на голову выше самого Миронова. Он чем-то напоминал Сталина, каким его изображали в старых советских фильмах, только седого и без акцента. Так состоялся их первый разговор.
— Виктор Демьянович, я здесь новый человек, но терпеть подобные выходки не намерен! — сурово, почти переходя на повышенные тона, говорил начальник. — Вы следователь уголовного розыска! Вас должны уважать, а не смеяться над вами. А вы чем занимаетесь сейчас? Не суйте свой нос в чужое дело! Понимаю, у вас погиб друг, вы сами чуть не оказались в списках погибших, но дайте людям делать их работу!
— Максим Матвеевич, поймите же вы, наконец, это дело белыми нитками шито. Все липа, и вы лучше меня это понимаете. Видео задержания — фальшивка, подозреваемые — подставные, и я могу это доказать. Их не было в тот день в баре, как они утверждают. Я проверил. Подозреваемые мне сказали… — но он не успел договорить.
— Что вам сказали подозреваемые? — перебил его Максим Матвеевич. — Виктор Демьянович, вы сейчас не в себе. Вам нужно отдохнуть или поехать в отпуск. Хотите, мы все устроим?
— Да выслушайте же вы меня! Признаюсь, с самого начала я предполагал, что все представленные доказательства — это фальшивка. Предполагал, основываясь исключительно на своих догадках и домыслах, но теперь у меня есть неопровержимые доказательства, что эти двое — шуты и только. Они сказали мне на допросе…
— Несанкционированном допросе…
— Хорошо. На беседе. Как угодно… Они сказали, что не положили заряд под сцену исключительно потому, что там были музыканты, которые могли заметить их и заподозрить неладное. Но музыкантов там не было. Они должны были быть, но их не было! Это все плохо выстроенная наживка для нас, для города. Мы ее проглотим, а действительные виновники уйдут от наказания. Кто, если не мы? Кто, если не мы?!
— Послушайте меня сюда! — взревел Максим Матвеевич, вплотную подойдя к МВД, и их разница в росте стала еще отчетливее. — Вы не в состоянии трезво оценивать свои действия и вести дела. Будьте любезны взять двухдневный отпуск. Еще одна такая выходка — и вы, Виктор Демьянович, вылетите отсюда как пробка из бутылки. Я бы и хотел вам помочь, но если вы продолжите в том же духе, то помочь вам не сможет никто. Понимаете? Никто! Взрыв — не вашего ума дело! Отойдите в сторону, иначе вас уничтожат. — После сказанного он очень внимательно и долго смотрел в глаза Миронову, застывшему от изумления.
МВД слышал эти слова, словно отдаленное эхо, — главное было сосредоточено во взгляде Шестакова. Он подействовал как удар тока. Еще несколько секунд Миронов пытался осмыслить то, что ему сейчас пытались объяснить между строк.
— Так вы знаете… Здесь все всё знают… — Виктор Демьянович кивнул самому себе и медленно поплелся к выходу, монотонно бормоча себе под нос. — Хорошо. Я вас понял. Такого больше не повторится. Вы правы. Я просто отдохну пару дней и вернусь к своим делам, — будто в гипнозе, говорил он себе под ноги.
И с тех пор все немного успокоились. После двухдневного отпуска МВД вернулся обратно к своим делам и начал вести двойную игру. Днем он прилежный подчиненный и уважаемый следователь — как-никак по городу ходили байки о его храбрости, а вечером и ночью он продолжал «копать».
На дворе стоял снежный и холодный февраль. Уже вторую неделю снег огромными хлопьями застилал землю, за несколько дней выпала месячная норма осадков. В природе творилось какое-то невероятное волшебство. Город одновременно стал сумрачнее и мягче, и сам ход времени здесь замедлился из-за обилия снежных хлопьев, которые обволакивали собой каждую улицу, хрустели под ногами и колесами проезжающих мимо машин. Снег не давал городу двигаться в нормальных темпах. Все — машины, люди и даже, что интересно, велосипедисты-физкультурники, — все до единого переваливались с ноги на ногу, с колеса на колесо, как пингвины, деловито стремящиеся преодолеть хрустящие сугробы.
Сегодня Миронов добрался до работы на общественном транспорте. Было утро, и на улице еще царила ночная темнота. МВД взгромоздился на последнюю ступеньку перед входом в уголовный розыск, отряхнул с плеч пушистое снежное напыление, опустил ворот своего зимнего пальто и окинул улицу отрешенным взглядом. Начиная с нового года, а точнее с приходом зимы, замедлился не только город, транспорт, люди, но и его тайное расследование. Все поиски, попытки, слежки, угрозы вымотали следователя, стали обыденностью, и, что самое главное, у него складывалось полное ощущение, что его поиски обречены на провал, что он не там ищет, а от этого невидимый враг ни во что его не ставит, успокаивается и перестает сопротивляться.
Уже второй месяц у Миронова все время уходило на работу: на него перекинули дела других сотрудников. Все они были до нелепости простыми и отупляющими. Если молодежь — то либо наркотики, либо хулиганство или пьяный дебош, у людей постарше — бытовуха и финансовые махинации. Казалось, что вся страна только и делает, что сидит за наркоту и долги.
Поднявшись к себе в кабинет, Виктор Демьянович устало заварил себе кофе, сел за стол, достал несколько папок, сделал небольшой глоток горячего и бодрящего напитка и глубоко вздохнул. Но он толком не успел приняться за работу. Когда в комнату постучали, он сидел у разложенных папок, начиная вникать в суть дела и придерживая бумаги цепкими длинными пальцами. При этом он напоминал пианиста, который вот-вот начнет со страстью отбивать на клавишах вальс Шопена. Надо еще сказать, что за эти полгода Миронов изрядно похудел и теперь выглядел сильно осунувшимся и уставшим. Его фигура, всегда отличавшаяся аристократической худобой, теперь и вовсе производила впечатление заостренного копья или стрелы: резкая, острая и тонкая. Впечатление усиливала присущая следователю благородная бледность.
— Войдите, — произнес он громко и отчетливо, и, несмотря на усталость и разочарованность, в его голосе еще слышалась строгость, воля и самоотдача — свойства, которые всегда были при нем.
За дверью показался Максим Матвеевич. Он чувствовал себя в этом кабинете крайне неловко, стены как будто давили со всех сторон на могучую фигуру нового начальника, поэтому он даже не стал входить, а только заглянул.
— Вы заняты? Мне бы хотелось с вами поговорить и кое с кем вас познакомить… — мягко, даже как-то вкрадчиво произнес он.
Между ним и МВД с того самого разговора установились довольно специфические отношения. Они как будто оберегали хрупкую вазу равновесия между ними, но вместе с тем каждая встреча была наполнена неловкостью и скорейшим желанием закончить беседу. Их разговоры проходили так, словно они не знали, как себя вести, будто два неразговорчивых соседа, встретившиеся в лифте, — парализующая тишина и сковывающая неловкость…
Миронов последовал за Максимом Матвеевичем в его кабинет. Их там ждал незнакомец, невысокий темноволосый мужчина с проседью, на вид лет сорока пяти — пятидесяти. Пожалуй, если бы они втроем встали в шеренгу, то получилась бы идеальная лесенка по росту с одинаковым интервалом: сначала незнакомец, потом МВД и, наконец, начальник, — и каждый выше предыдушего примерно на голову.
— Познакомьтесь, Виктор Демьянович, — бодро, с ноткой неловкости в голосе произнес Максим Матвеевич, — это Виталий Германович, пожаловал к нам из Следственного комитета.
Миронов пожал руку новому знакомому, а сам между тем обратил удивленный взор на начальника.
— А к нам для каких целей? И зачем вам нужен я? — произнес Миронов.
— Сейчас все объясню. Присядьте, — мягко и размеренно произнес Виталий Германович. Он вообще был весь такой мягкий и размеренный, какой-то обволакивающий, как снег на улице, с долей необъяснимой притягательности. Когда он говорил, его хотелось слушать, когда он смотрел в глаза, взгляд сложно было оторвать, а когда теребил в руках ручку или что-то незначительное — это производило гипнотическое и успокаивающее действие, так что даже мурашки пробегали по спине от удовольствия и покоя.
Но Миронову сейчас было не до успокоения, он напрягся, поскольку предполагал, к чему ведет вся эта встреча.
— Виктор Демьянович, верно? — произнес Виталий Германович.
МВД кивнул.
— Понимаете, весь уголовный розыск после сентябрьских событий до сих пор под пристальным наблюдением. И я здесь для того, чтобы это наблюдение осуществлять.
— Спустя почти полгода?
— Мы не спускали с вас глаз все это время, но теперь я здесь затем, чтобы проверить работу именно вашу и вашего отдела, поскольку вы в этом деле одна из основополагающих фигур.
Миронов искоса поглядел на начальника, тот строго взглянул на него. Оба смотрели друг на друга максимально красноречиво и поняли все без слов.
— Ответите на несколько моих вопросов? — все в том же расслабляющем ритме проговорил Виталий Германович, обращаясь к МВД и медленно раскладывая на столе несколько папок и бумаг.
— Конечно, — так же размеренно ответил Миронов.
— Ваш бывший начальник, Егор Макарович Туманов, рассказывал вам что-нибудь о деле, документы из которого были украдены и попали в средства массовой информации? Это дело ведь касалось и вас…
— Да. Это дело вел я, но о том, что бумаги остались у него, он ничего не говорил, — не сводя глаз с фигуры нового знакомого, спокойно произнес МВД.
— Хорошо. — Виталий Германович пристально посмотрел в глаза Миронова и продолжил: — Вы были в том баре перед тем, как произошел взрыв?
— Да.
— В тот день погиб ваш лучший друг?
— Да. — Следователь постарался не выдать своих эмоций.
— Вы что-то говорили о том, что подозреваемые в террористическом акте никогда не были в том баре и что преступление совершили не они. Это правда?
— Виталий Германович, в то время я был слегка не в себе. Как вы верно заметили, у меня погиб лучший друг, моего начальника отправили в отставку, а меня мучили разговорами, допросами, проверками, рапортами и отчетами, которыми мучают по сей день. Что я говорил тогда, сейчас уже не имеет никакого значения, — произнес МВД и посмотрел на начальника. Тот еле заметно кивнул и обратился к сотруднику Следственного комитета:
— Пожалуй, у нас будет еще много времени, чтобы задать имеющиеся вопросы и обсудить все мелкие нюансы, а пока, я думаю, Виктора Демьяновича можно отпустить: у него много дел.
— Да, пожалуй, — несколько раздраженный тем, что его прервали, произнес Виталий Германович. — Напоследок я хотел бы сказать вам, Виктор Демьянович: будьте аккуратны! Сейчас вы будете под таким наблюдением, как никогда раньше. Будьте бдительны, мой вам совет!
МВД кивнул и вышел. После этих слов его всего передернуло. «Что он пытался сказать всей этой чепухой? Он угрожает? Кто будет за мной следить? Он про себя? Тогда он несколько переоценивает свои возможности. Или речь о чем-то другом… Но о чем тогда?»
Максим Матвеевич остался в своем кабинете наедине с сотрудником Следственного комитета. Между ними нарастало какое-то негласное напряжение. Тишину прервал Виталий Германович:
— Максим Матвеевич, на будущее прошу по возможности предоставить мне небольшое помещение для бесед с сотрудниками. Такое, где нам никто не помешает, даже вы. — И он многозначительно посмотрел на начальника уголовного розыска.