— У нас слишком мало оснований для того, чтобы запрашивать разрешение на обыск. Если бы мы смогли привязать Рогера к этому району, тогда возможно, но пока нет. В комнате воцарилось немного подавленное молчание. Мрачноватое настроение нарушил Билли. Одной из его поистине сильных сторон было умение постоянно смотреть вперед, даже когда начинали накапливаться сомнения. — Я связался с криминалистами. Они извлекут из мобильного телефона Рогера имеющиеся там эсэмэс и восстановят уничтоженные. Кроме того, мы скоро получим распечатки его разговоров. Наверное, сегодня вечером. У Ваньи зазвонил телефон, и Билли умолк. Она посмотрела на дисплей, извинилась и вышла. Торкель и Билли посмотрели ей вслед. Они не могли припомнить, чтобы Ванья когда-либо ставила личный разговор выше работы. Значит, что-то действительно важное. * * * Телефонный разговор с отцом всколыхнул множество чувств, и Ванья вышла из здания полиции, чтобы попытаться навести порядок в мыслях. Ей в основном удавалось держать работу и личную жизнь на большом расстоянии друг от друга — две параллельные жизни, которые редко пересекались. Однако в последние полгода ей стало значительно труднее. Коллеги ничего не замечали, для этого она была слишком дисциплинированной, но сама она совершенно измучилась. От мыслей. От тревоги. Ее мысли неустанно крутились вокруг мужчины, которого она любила больше всех на свете, — вокруг папы Вальдемара. Тревога, которую ты отодвигаешь, всегда возвращается обратно. Чем сильнее ты пытаешься ее подавить, тем мучительнее она при возврате. В последнее время становилось все тяжелее, и Ванья начала все раньше просыпаться по утрам, обнаруживая, что не в силах снова заснуть. Она свернула налево, к небольшому дворцовому парку. С озера Меларен слегка поддувало, свежие зеленые побеги и только что распустившиеся листочки раскачивались и шелестели на ветру. Пахло весной. Ванья пошла напрямик по мягкой земле, сама не зная, куда направляется. Значит, первый результат химиотерапии положительный, но требуются еще анализы. Нахлынули воспоминания. Больница. Восемь месяцев назад, когда им все сообщили. Мама плакала. Врач стоял рядом с папой и держался исключительно профессионально. Это навело Ванью на мысль о всех тех разах, когда ей самой приходилось выступать в подобной роли. Спокойно и сконцентрированно стоять перед жертвой и ближайшими родственниками. Теперь роли поменялись. Она просто дала волю нахлынувшим чувствам. Понять диагноз было легко. Изменения в клетках легких. Рак легких. Ванья опустилась на стул рядом с отцом. Губы подрагивали, голосу никак не удавалось найти ровный тон. Папа смотрел на нее с больничной койки и старался, как всегда, казаться спокойным. Из всей семьи он единственный был по-прежнему в силах играть свою обычную роль. В тот день, пять месяцев назад, Ванья вернулась на работу, выслушав обнадеживающие слова врача о возможностях современной науки. Цитотоксические сыворотки и лучевая терапия. Очень велик шанс, что папа полностью поправится. Победит рак. Ванья села на свое место напротив Билли и слушала его впечатления о вчерашнем концерте какой-то группы, которой она не знала и, начни та выступать по радио, наверняка выключила бы приемник. На секунду Билли посмотрел на нее и умолк, словно увидев, что что-то произошло. Его добрые глаза озабоченно поймали ее взгляд. Это продолжалось лишь секунду. Потом она услышала, как с некоторым сарказмом говорит что-то о его музыкальном вкусе и напоминает ему о том, что в следующем месяце ему исполняется тридцать два, а не двадцать два. Затем они немного попикировались на эту тему. Как обычно. Ванья тут же приняла решение, что так будет и в дальнейшем. Не потому, что она ему не доверяла. Билли был для нее не просто коллегой, а лучшим другом. Просто в тот момент ей требовалось, чтобы он вел себя самым обычным образом. От этого становилось чуть менее больно. Одна часть жизни могла закончиться. Но другая продолжалась. Как обычно. Ванье требовалось ощущать это. В тот день она пикировалась с Билли особенно усиленно. Ванья прошла вдоль реки к берегу, вечернее солнце освещало воду. Несколько отважных лодок боролись с холодным ветром. Ванья достала мобильный телефон, отбросила мысль о том, что ей следовало бы вернуться к коллегам, и набрала номер родительского дома. Мама восприняла болезнь Вальдемара на удивление тяжело. При мысли о том, что Вальдемар может исчезнуть из ее жизни, Ванье самой хотелось плакать, кричать и чувствовать себя совсем маленькой. Но эта роль была уже занята. Обычно Ванью это устраивало. Так и повелось: мама эмоциональная, дочка более сдержанная и рассудочная, как папа. В последний год Ванья впервые осознала, что существуют моменты, когда ей хотелось бы поменяться с мамой ролями. Хотя бы на секунду. Ванья внезапно ощутила, что балансирует на грани пропасти, глубины которой не знает. А человек, всегда оказывавшийся на месте и успевавший проследить за тем, чтобы она не упала, вдруг собрался покинуть ее. Навсегда. Но, может, все-таки нет. Медицина подбросила в уравнение надежду. Велика вероятность того, что он поправится. Ванья улыбнулась про себя. Посмотрела на сверкающую воду и поддалась чувству радости. — Привет, мама. — Ты уже слышала? — Эмоции не давали ей даже поздороваться. — Да, он мне только что звонил. Потрясающе. — Да, мне просто не верится, что это правда. Он едет домой. Ванья слышала, что мама едва сдерживает слезы. Слезы радости. Такого давно не было. — Поцелуй его от меня как следует. Крепко-крепко, и скажи, что я приеду при первой возможности. — Когда это будет? — Надеюсь, что самое позднее в выходные. Они решили устроить на следующей неделе семейный ужин. Маму было трудно заставить положить трубку. Ванья, обычно не любившая долгих прощаний, сейчас испытывала лишь удовольствие. Они с мамой щебетали, выплескивали во множестве слов тревогу, которую обе носили в себе. Словно обе нуждались в подтверждении того, что все опять встало на свои места. Мобильный телефон запищал. Эсэмэс. — Я люблю тебя, Ванья. — Я тебя тоже. Но мне надо бежать. — Действительно надо? — Да, мама, ты же знаешь, но мы скоро увидимся. Ванья закончила разговор и открыла пришедшее сообщение. От Торкеля. Ее второй мир требовал внимания: «Куда ты подевалась? К нам едет Урсула». Быстрый ответ: «Уже иду». Она подумала, не вставить ли смайлик, но решила, что не стоит. ~ ~ ~ Беатрис Странд, как всегда, поехала домой на автобусе. Она вышла на остановку раньше. Ей требовалось немного перевести дух. В школе это было невозможно. Дома тоже. Смерть Рогера проникла везде — казалось, будто она прорвала какую-то плотину и увлекла за собой всех. Ее учеников, в которых она так много вложила. Друг Юхана, с которым тот столько вместе играл. Такого просто не бывает. Друзья не умирают. Учеников не находят в лесу убитыми. Обычно ей требовалось восемь минут, чтобы дойти от автобусной остановки до гравиевой дорожки, ведущей к бледно-желтому двухэтажному дому. Сегодня путь занял у нее тридцать пять минут. Ульф, конечно, не беспокоится. Его уже давно не волнует, в котором часу она приходит домой. Когда Беатрис вошла, в доме стояла тишина. — Ау? Ответа не последовало. — Юхан? — Мы наверху, — донеслось в ответ. И все. Никакого «иду» или «как у тебя дела?». Только тишина. Мы наверху. Мы. Ульф и Юхан. Всегда. Все реже втроем. Кого она, собственно, пытается обмануть? Втроем — никогда. — Я поставлю чайник, — прокричала она, снова не получив ответа. Беатрис включила электрический чайник и застыла на месте, не спуская глаз с красной лампочки. Погрузилась в мысли. В первые дни она боролась за то, чтобы семья общалась, разговаривала, поддерживала друг друга. Ведь семьи всегда так поступают. В тяжелые минуты. Поддерживают друг друга. Но Юхан не хотел. Он избегал ее. В их семье все делалось только с отцом, даже в скорбные дни. Ее исключали. Но сдаваться она не собиралась. Беатрис достала три большие чайные чашки с французским узором из фруктов и поставила их вместе с медом и кусковым сахаром на поднос. Посмотрела в окно на спокойную улицу с виллами. Скоро появятся ее любимые розово-белые краски. На их вишне как раз начали появляться почки. Как рано в этом году. Семья сажала дерево вместе, казалось, целую вечность назад. Юхан, которому тогда было только пять лет, настаивал на том, чтобы лично копать, и они со смехом разрешили ему. Она помнила, что тогда сказала. У настоящей семьи обязательно есть фруктовые деревья. У настоящей семьи. Чайник выключился, и Беатрис наполнила чашки кипятком. Три мешочка с чаем. Потом она пошла вверх по лестнице. К тому, что осталось от ее настоящей семьи. Юхан сидел за компьютером и играл в какую-то жестокую игру, где требовалось убить как можно больше народу. Беатрис выучила ее название: First Person Shooter. Ульф, удобно устроившись на краю кровати сына, наблюдал за ним. Когда Беатрис открыла дверь и вошла, по крайней мере Ульф посмотрел на нее. Все-таки что-то.