— Вы проголодались? — Нет. Мы только что поели. Беатрис поставила поднос на шкафчик, где хранились японские комиксы сына. — Полиция приходила? — Да. Снова тишина. Беатрис подошла к сыну, положила руку ему на плечо и сквозь футболку ощутила тепло его кожи. Секунду она надеялась, что он позволит ей оставить руку на плече. — Мама… — Дернувшееся плечо явно сигнализировало — убери! Беатрис нехотя убрала руку, но сдаваться она не собиралась. Пока. Она села на кровать чуть поодаль от Ульфа. — Мы должны об этом разговаривать. Если просто замыкаться в себе, будет только хуже, — начала она. — Я разговариваю с папой, — донеслось от письменного стола, причем Юхан даже не обернулся. — Но мне тоже требуется разговаривать, — сказала она чуть дрогнувшим голосом. Ей требуется не только разговаривать. Ей нужна ее семья. Прежде всего сын. Она надеялась, что с возвращением Ульфа Юхан тоже вернется к ней. Erase & Rewind[10]. Забыть, простить и идти дальше. Она надеялась, что все будет как обычно. Как прежде. До всего. Когда по вечерам Юхан шел к ней со своими заботами, когда они в долгих задушевных разговорах делились горестями и радостями жизни и она имела возможность быть тем, кем ей требовалось, — мамой, женщиной, частью чего-то. Но сейчас эти мгновения казались столь же далекими, как тот давний день, когда они сажали вишню. — Поговорим потом, — прервал ее мысли Ульф. — С полицией все прошло нормально. Юхан рассказал то, что ему известно. — Замечательно. — Послушай-ка, мы собираемся уехать, Юхан и я. Побродим где-нибудь с палаткой. Надо немного отвлечься. «Отвлечься от меня», — невольно подумала Беатрис, но лишь кивнула. — Это наверняка пойдет на пользу. Снова тишина. Что же еще сказать? Компьютерная игра Юхана продолжала грохотать. * * * Урсула вошла в комнату с улыбкой. — Ради бога, скажи, что улыбка означает, что у тебя хорошие новости, — взмолился Торкель. — Я получила отчет о вскрытии. Он полон сюрпризов, как чертов киндер-сюрприз. Ванья, Себастиан и Торкель машинально выпрямились на стульях. Урсула открыла принесенную папку и начала развешивать на стенке фотографии. Снимки показывали туловище и руки Рогера под разными углами и с разного расстояния. — Двадцать два ножевых удара на туловище, руках и ногах. Их можно подсчитать. Кроме того, имеются раны, нанесенные, когда извлекали сердце. — Урсула указала на один из снимков, где было видно асимметричное глубокое отверстие в спине между лопаток. Себастиан слегка отвел взгляд. Ножевые ранения всегда вызывали у него неприязнь. Это было как-то связано с гротескной комбинацией ровной бледной кожи с глубокими резкими ударами, демонстрировавшей то, что коже надлежало скрывать. — Никаких ран, полученных при защите, ни на ладонях, ни под мышками, — продолжала Урсула. — И знаете почему? — Она не ждала, что кому-нибудь вздумается ей отвечать. — Потому что все ножевые и колотые раны нанесены post mortem[11]. Торкель оторвался от своего блокнота и снял очки. — Что ты хочешь сказать? — Удары ножом наносились, когда он был уже мертв. — Урсула серьезно посмотрела на коллег, словно желая подчеркнуть важность своего открытия. — От чего же он тогда умер? Урсула вновь указала на укрупненный снимок открытой раны в спине Рогера, в самом широком месте достигавшей приблизительно восьми сантиметров. Кое-где виднелись фрагменты сломанных ребер. Чтобы наносить подобные раны, требовалась изрядная сила. Сила и целеустремленность. — Основная часть сердца отсутствует, но это не связано с каким-либо ритуалом или странным жертвоприношением. Вырезали пулю. Только и всего. Урсула повесила на доску новый снимок. Никто из сидящих за столом не произнес ни слова. — Его застрелили в спину. Пули нет, но мы обнаружили на одном ребре ее следы. — Урсула показала на только что повешенную фотографию с максимальным увеличением раны. На одном из ребер можно было различить маленькую вмятину в форме полумесяца, оставленную пулей. — Речь идет об оружии относительно малого калибра. Судя по ране, 22-го. При этой информации все оживились и сразу начали обсуждать, какие виды оружия такого калибра они знают. Торкель принялся искать список в компьютерной базе данных. Себастиан ничего не мог привнести в подобную дискуссию, поэтому он встал и подошел к стене. Заставил себя присмотреться к снимкам. Разговор у него за спиной стих. Зажужжал принтер, выплевывая список Торкеля. Торкель посмотрел на давнего коллегу: — Что-нибудь нашел? Себастиан продолжал рассматривать фотографию с зияющей в спине раной. — Я не думаю, чтобы Рогера Эрикссона хотели убить. — Если в человека стреляют и двадцать два раза ударяют его ножом, то, пожалуй, исключить такую возможность нельзя, — сухо заметила Ванья. — О’кей, я неудачно выразился. Я не думаю, чтобы кто-то планировал убийство Рогера Эрикссона. — Почему? — Вырезать пулю было нелегко. Слишком много крови. Требовалось время. Это увеличивало риск быть застигнутым. Но убийца не мог поступить иначе, поскольку знал, что пуля его выдаст. Ванья сразу поняла, что он имеет в виду. Какое-то мгновение она проклинала себя за то, что не додумалась до этого первой. Должна была. — И если бы он планировал убийство, то воспользовался бы другим оружием, — поспешно добавила она, чтобы не дать Себастиану оказаться единоличным автором вывода. — Таким, которое не отследить. Себастиан согласно кивнул. Она быстро соображает. — Так что же произошло? — спросил Торкель. — Рогер разгуливал по благопристойному центру Вестероса, встретил кого-то с оружием 22-го калибра, прошел мимо и получил пулю в спину. Стрелок соображает — ой, пуля может меня выдать, и решает забрать ее, а кроме того, поехать и утопить тело в болоте. — Торкель посмотрел на остальных, молча следивших за его рассуждением. — Вам это кажется правдоподобным? — Нам неизвестно, что произошло. — Себастиан бросил на шефа немного усталый и сердитый взгляд. Он ведь выдал только маленький кусочек мозаики, а не сложил весь пазл. — Мы не знаем даже, где он умер. Я сказал только, что это едва ли было спланировано. — Значит, убийство может оказаться непредумышленным, но это ни черта не приближает нас к ответу на вопрос, кто убил парня, так? Все молчали. Себастиан по опыту знал, что, когда Торкель начинает цинично занудствовать, отвечать не имеет смысла. Остальные явно придерживались того же мнения. — Эти следы на ребре — их можно сопоставить с пулей, если мы найдем оружие? — обратился Торкель к Урсуле. — К сожалению, нет. Торкель снова ссутулился и развел руками. — Значит, у нас есть новая причина смерти, и на этом, черт побери, все. — Не совсем. — Себастиан указал на другую фотографию на стене. — У нас есть часы. — И что толку? — Они дорогие. Он продолжал водить рукой по глянцевым снимкам одежды Рогера. — Джинсы фирмы Acne jeans. Куртка Quiksilver. Кроссовки Nike. Все фирменное. — Он же был подростком. — Да, но откуда он брал деньги? Непохоже, чтобы он был из состоятельной семьи. Он ведь даже являлся маленьким благотворительным экспериментом Пальмлёвской гимназии. * * *