* * * От вокзала Хейза до дома по адресу, который им сообщили из диспетчерской, идти было недолго. Розмари Хули жила в одном из претенциозных домиков, что стояли в ряд близ въезда в природный парк Хейз с Кройдон-роуд. Все они фасадными окнами выходили на гравийную стоянку и парк, все были отделены от тихой дороги большими садами. В воздухе носился слабый запах древесного дыма, который усиливался по приближении к «Старому дому священника», где обитала Розмари. Эрика отворила маленькую белую калитку. Дом имел тростниковую крышу, фасад – в идеальном состоянии, ухоженный мшистый газон усеивали опавшие листья. Одно из окон давало обзор на две стороны, и сквозь уютную маленькую комнату они увидели на заднем дворе Розмари Хули, сгребавшую в кучу пожухлые листья. На ней были все тот же старый спортивный костюм, спортивная шапочка с символикой футбольного клуба «Челси» и шарф «Манчестер Юнайтед». Палевый лабрадор, должно быть, услышав их, с лаем выскочил из-за угла. – Серж! – крикнула Розмари, а в следующую минуту и сама появилась из боковой калитки. При виде Эрики с Питерсоном она протяжно вздохнула и оперлась на грабли. – А… Так и думала, что еще раз встречу вас. Хотите чаю? – Да, спасибо, – ответила Эрика. Розмари сняла изношенные перчатки и жестом пригласила их следовать за ней. * * * В кухне доминировала блестящая зеленая печь «Ага», которая создавала в помещении атмосферу тепла и уюта, защищая дом от холода извне. Розмари стянула с себя шапку, но, не снимая пальто и резиновых сапог, принялась хозяйничать, доставая чашки, молоко, сахар и бисквитный торт «Виктория» на старинном блюде с синим узором в китайском стиле. Эрика с Питерсоном, испытывая неловкость, сидели за деревянным столом, на котором лежали старые номера Radio Times[22] и автомобильный радиоприемник с торчащими сзади проводами, а также стояла чаша с почерневшими бананами. На самой середине дремали две тощие кошки. У одной в шерсти на голове Эрика заметила огромного клеща. Розмари подошла к столу, всучила блюдо с тортом Эрике, а сама взяла одну кошку и сбросила ее на пол. Та ловко приземлилась на все четыре лапы. Потом она взяла вторую кошку, с клещом, и одним резким движением вывернула его из головы животного. После чего кинула кошку на пол, а клеща поднесла к свету, зажимая его меж пальцев. – Вот видите, как надо вытаскивать – чтоб целехонький остался… – Она протянула Питерсону клеща, дрыгающего черными мохнатыми лапками. Тот отвернулся, содрогнувшись от омерзения. Розмари прошла к раковине и опустила клеща в слив, включив взревевший измельчитель пищевых отходов. Эрика отметила, что она не вымыла руки перед тем, как вернулась к столу с подносом, на котором стояли принадлежности для чаепития, и принялась резать торт. – Н-да. Мертвая девочка на дне карьера… Ужас… Кошмар, – произнесла Розмари, отхлебнув из чашки чай. Обмочив подбородок, она вытерла его рукавом пальто. – Несколько дней назад мы спрашивали вас про дом у карьера… – начал Питерсон. – Да, помню. – Вы сказали, что там обитал один человек… Боб Дженнингс. Почему вы не упомянули, что он ваш брат? – осведомилась Эрика. – Так вы не спрашивали, – спокойно ответила Розмари. – А теперь спрашиваем. И нам нужна вся информация. Карьер теперь рассматривается как место преступления, а ваш брат жил рядом. Сколько времени он прожил в том домике? – поинтересовалась Эрика. Розмари, как будто немного пристыженная, снова глотнула чаю. – Долго… не знаю, наверно, одиннадцать лет. Еще несколько месяцев – и он вступил бы в права собственности. А он, несчастный горемыка, умер. – Конкретно с какого по какой год он жил там? – допытывалась Эрика. Розмари откинулась на спинку стула и на мгновение задумалась. – С семьдесят девятого, надо полагать, по октябрь девяностого. – И когда он умер? – Он скончался в конце октября девяностого. – Заметив, что Эрика с Питерсоном переглянулись, она спросила: – Это имеет значение? – У вас есть свидетельство о смерти? – Под рукой нет. – Она сложила на груди руки. – Что вы можете сказать о психическом состоянии вашего брата? – задал вопрос Питерсон. Розмари медлила с ответом. Впервые ее морщинистое лицо чуть смягчилось. – Мой брат был пропащий человек. Один из тех, кому не находится места в обществе. – Он испытывал трудности в учебе? – Точный диагноз ему никогда не ставили. Он был старше меня, а в те годы такие, как он, обормоты просто просиживали штаны на последней парте, детских психологов ведь не было. Работу ему только муниципалитет предоставлял… Я пыталась держать его здесь, со мной, но он бродил по ночам, исчезал в любое время суток, оставив дверь открытой. Тогда муж мой был еще жив и дочка была маленькая. Мы не могли позволить, чтобы он жил с нами. Он неделями где-то пропадал, а потом неожиданно появлялся здесь у задней двери. Я кормила его, давала ему денег. Он дважды сидел в тюрьме за воровство – крал сущие пустяки. Увидит в магазине что-нибудь блескучее, вещь ему понравится, и он сунет ее в карман. Без всякого злого умысла. – Заранее прошу прощения за свой вопрос, но его когда-либо подозревали в причастности к исчезновению Джессики Коллинз? – спросила Эрика. При этом предположении поведение Розмари резко изменилось. – Да как вы смеете?! Моего брата можно назвать кем угодно, но детоубийцей?! Нет. Никогда. В нем не было злого начала, но даже будь у него приступы агрессии, такого он ни за что не смог бы спланировать. – Спланировать? – переспросил Питерсон. Розмари разволновалась, утратив самообладание. – Это ведь был сложный случай, да? Она исчезла без следа… Я входила в число волонтеров, помогавших в те дни полиции. Мы прочесали весь парк, обыскали все сады. – Полиция его допрашивала? – Не знаю. Нет! Разве не вы должны это знать? – Как я сказала, мне жаль, что мы вынуждены спрашивать об этом… – Расследование было проведено самым тщательным образом! И теперь, двадцать шесть лет спустя, вы спрашиваете, не мой ли брат убил семилетнюю девочку? – Миссис Хули, мы просто задаем вопросы, только и всего, – сказал Питерсон. – И честно говоря, нам непонятно, почему при первой встрече, в парке, вы вели себя скрытно. – Скрытно? В чем проявилась моя скрытность? Вы спросили, кто жил в доме у карьера, и я ответила, что это был Боб Дженнингс… С какой стати я должна была перед вами исповедоваться? Я вам не лгала. Просто ответила на те вопросы, что вы задали. – Но вы ведь знали, что мы обнаружили останки Джессики? – А моего брата давно нет в живых. И мне простительно… Я страдаю старческой забывчивостью. Так это теперь называется? – Ваш брат был знаком или общался с Тревором Марксмэном? Его арестовывали в девяностом в связи с исчезновением Джессики. – Нет. Мой брат не «общался» с осужденными педофилами. – У вас есть ключ от дома у карьера? Розмари закатила глаза. – Нет. Сомневаюсь, что у него вообще был ключ. Он ведь жил там на птичьих правах. – Как вы поступили с личными вещами брата? – А он таковых практически не имел. То, что было, я сдала в местные благотворительные лавки. У него было серебряное ожерелье со святым Христофором, так оно похоронено вместе с ним. – По-вашему, он был склонен к самоубийству? Розмари глубоко вздохнула, лицо ее немного обмякло. – Нет. Не было у него такой склонности. Что же касается повешения, он жутко боялся что-либо вешать себе на шею. В детстве он отказывался носить галстук и застегивать рубашку. Это одна из причин, по которой он остался неучем. Его исключали из всех школ, в которые ему случалось ходить. Святого Христофора, которого я упомянула, он носил на запястье. Поэтому, чтобы он сделал петлю и повесился… – Ее глаза заволокли слезы, и она вытащила из рукава салфетку. – Думаю, вы злоупотребляете моим временем и гостеприимством… Будут еще вопросы – приходите с адвокатом. * * * На улице заметно похолодало. Эрика с Питерсоном, выйдя за калитку, в окно с обзором на две стороны увидели, что Розмари вернулась на задний двор. Груда листьев теперь пылала. В руке старушка держала банку – по-видимому, с бензином. На дорогу падали оранжевые отблески. – Думаете, это Боб Дженнингс? – спросил Питерсон, когда они зашагали к вокзалу. – Не знаю. Может быть, – ответила Эрика. – Нужно найти видео, которое Марксмэн сделал в парке. Не исключено, что на пленках есть и Боб Дженнингс. Шансы невелики, но, возможно, у нас появится зацепка. И мы бы использовали ее, выступая с обращением в прессе. – Если это он, придется доказывать, что Джессику убил мертвец, – заметил Питерсон. – Я хочу выяснить, когда он умер. Хочу увидеть его свидетельство о смерти. – Думаете, он еще жив? – Я не знаю, что думать, – ответила Эрика.