34 Рольф Гаммерсбах шел по ночному Франкфурту. Час назад у него закончилась встреча с очередным деловым партнером. Потом они зашли в бар, что-то выпили. Партнера увез личный шофер, а Рольф решил добираться на такси. Личного шофера он себе еще не завел, а садиться за руль нетрезвым не посмел. Мысли, разбавленные алкоголем, крутились вокруг чего угодно, но ни одна из них не зацепилась за решение немедленно ехать домой. Он решил немного пройтись. Кайзерштрассе еще не улеглась спать, откуда-то доносилась едва слышная музыка, персонал заведений еще не бегал торопливо, занося в свои рестораны и ресторанчики, кафе и просто забегаловки выставленные на улице столики. Фонари давно уже зажглись, и их свет, смешавшись со светом от неоновой рекламы и светом, льющимся из витрин, падал на вполне еще зеленую листву деревьев, образуя на тротуаре причудливые таинственные тени. На Рольфе был дорогой темно-серый костюм, серая же, но более светлого тона рубашка с галстуком в тон к темно-коричневым, почти бордовым, ботинкам с заостренными носками (что он находил крайне неудобным, но с чем мирился в приличествующих случаях). Темно-русые коротко подстриженные волосы были зачесаны назад, но вследствие природной жесткости создавали на голове некое подобие ежика. Его слегка удлиненное лицо с прямым средней длины носом и кустистыми бровями смотрелось строгим и мужественным. Впечатление усиливалось серыми глубоко посаженными глазами, взгляд которых приводил в смятение многих женщин. И Рольф Гаммерсбах знал об этом. Ему не хотелось ехать домой, несмотря на то, что дом этот представлял собой громадную виллу, которой завидовали его многочисленные приятели. Он не мог этим гордиться, потому что это была не его заслуга. Втайне банкир мечтал, что когда-нибудь он наконец заработает кучу денег, и построит собственную виллу, и переедет туда от Бригитты, с которой у него давно не ладилось, и только мальчишки да неудачно составленный брачный контракт удерживали Рольфа возле нее. С деньгами как-то не получалось. Он часто задумывался над этим, но не мог понять почему. Объяснял это сам себе то неудачной конъюнктурой рынка, то неправильно подобранным контингентом клиентов, то недостаточным усердием персонала банка. Гораздо реже всплывал вопрос: может быть, просто он, Рольф Гаммерсбах – тот человек, которому вообще не следует этим заниматься. Правда, была еще одна незадача, которую он редко осознавал, потому что большинство людей причины, происходящие из их натуры, не ставят в один ряд с внешними обстоятельствами. Рольф любил женщин. Не всех подряд, но всех хорошеньких. И ничего не мог с этим поделать. «Может быть, поехать к Кристинке?» – застучало вдруг в голове. Нет, поздно. Он любил ее и мысленно иногда связывал свое будущее с ней. Когда-нибудь потом, когда построит виллу… Никого лучше у него не было – ни раньше, ни потом. Нет, пусть спит. Она устает в своем супермаркете. От движения и мыслей алкоголь потихоньку выветрился, но ему все еще не хотелось домой, и Рольф решил продлить это состояние, когда мыслей становится много, но они не так остро буравят мозг. Он стал озираться по сторонам, читая вывески. Вот и ночной бар. Рольф зашел в него. Эрика Пфеффер сидела на самом дальнем от входа барном стуле. И без того тусклый свет не попадал в это место, и она была почти незаметна для свежих посетителей бара. Зато ей были видны все. Несмотря на легкое опьянение, взгляд ее моментально схватил новенького и неотрывно провожал его до самой барной стойки, пока он не выбрал себе стул и, сказав что-то бармену, закурил, выпустив густое облако дыма. Эрика отвернулась, облокотилась на стойку, но не перестала думать о пришедшем. Такой красавец, в такое время и один… Видимо, с женой поругался… А может быть, просто выскочил из ближайшего отеля. Везет же некоторым женщинам… Она вдруг подумала о своих мужчинах. Были ли они у нее? Безусловно. Например, Вернер… Кто еще? В тюрьме были случайные связи… В основном с такими же наркоманами. А раньше? Когда они воровали одежду… В ее команде был шестнадцатилетний Дитер. Она даже трахалась с ним пару раз… А еще раньше? Нет, в специальном детском доме ничего такого не было. Маленький Адам, с которым она целовалась, не в счет. Эрика загрустила. Получается, что и не было в ее жизни мужчин… настоящих. Как же так? Ведь ей уже двадцать седьмой. Этот мужчина, конечно, не для нее. Такие даже не обращают внимания на таких замухрышек, как она, которые моют посуду на кухне ресторана… Хотя почему замухрышка? Она очень даже ничего. Все у нее на месте, и мордочка смазливая. Интересно, сколько ему лет? Наверняка за тридцать… Наверное, богатый, костюм на нем шикарный… Что бы она ему ответила, если бы он вдруг подошел? Рольф опрокинул уже несколько порций бренди и почувствовал, что острые проблемы снова отступают, давая место мыслям более вальяжным. Он начал поглядывать по сторонам. Публика была достаточно разношерстной. В своем строгом костюме, гладко выбритый, он выглядел белой вороной. Вот, например, по сравнению с этим парнем слева от него. Потрепанные джинсы, какая-то майка неопределенного цвета… А этот справа совсем на бомжа смахивает – длинные нечесаные волосы, трехдневная щетина… Он не бывал еще в таких компаниях… Рольф заказал еще порцию и продолжал изучать окружающую публику. За плотной дымовой завесой, там, где заканчивалась дуга барной стойки, он разглядел силуэт, который не мог не быть женским. Здесь у Рольфа Гаммерсбаха был наметанный взгляд. Он опорожнил только что поставленный барменом стаканчик и, немного подумав, сполз со стула и не очень твердой походкой направился туда, где сидела Эрика. Она не видела его. Еще не дойдя до нее, он уже твердо знал, что девушка брюнетка. А брюнеток он любил. Рольф не обратился к ней с принятыми в таких случаях развязными «крошка» или «птичка», а сказал несколько старомодно: – Прошу прощения, фройляйн… Она обернулась, и Рольф Гаммерсбах оторопел… 35 Когда Рольф открыл глаза, солнце уже вовсю хозяйничало в тесной комнатенке, где проживала Эрика. Большой, вытянутый по горизонтали прямоугольник солнечного света находился на стыке стены и пола и одним своим краем уже цеплял противоположную изголовью часть кровати. Рольф приподнялся и посмотрел направо. Рядом с ним безмятежно спала Эрика. Несколько секунд он изумленно рассматривал ее, затем бесшумно выскользнул из-под одеяла и осторожно направился разыскивать ванную. Найти ее было несложно, так как квартирка была небольшой, и он, выйдя из комнаты, сразу же уперся в нужную дверь. Ванная комната была оборудована скромно, но все блестело безукоризненной чистотой, что приятно поразило его. Через некоторое время, приняв душ, он стоял уже одетый возле кровати, с сожалением проводя ладонью по небритым щекам. Будить, не будить? Но она уже открыла глаза, улыбнулась и протянула к нему руки. Рольф нагнулся, и руки ее обвили его шею. Он поцеловал Эрику и освободился из ее объятий. – Я должен идти, мое сокровище. Оставляю тебе мою визитку. Он положил визитку на ночной столик и, улыбнувшись, пошел к выходу. Для него это было привычным делом. Его визитки были уже у многих женщин, которых он вот так же покидал после совместных сеансов любви – кого утром, кого вечером… Совсем иначе отнеслась к произошедшему в это солнечное утро Эрика Пфеффер. Такое у нее было впервые. Все остальное не в счет. Никакого сравнения! Кажется, вчера он говорил, что женат. Это чепуха – он будет принадлежать ей. В ней просыпалась та маленькая Эрика, которая могла подложить канцелярскую кнопку под толстый зад приемной матери, которая давным-давно командовала сверстниками в одном из дворов Берлина, та юная Эрика, которая руководила шайкой вороватых подростков. Молодая женщина взглянула на визитку. Боже мой! Так он еще и какой-то коммерческий директор… Оказывается, первый коммерческий директор. Счастье само идет ей в руки. Неважно, что он коммерсант, хотя она еще не очень хорошо понимает, что это такое. Зато какой мужчина! Она уже любит его… так, как никого еще не любила. А кого она любила? В ресторан ей нужно было после обеда. Еще куча времени. Эрика вскочила и, напевая, отправилась в ванную. Сейчас она приведет себя в порядок, выпьет кофе, а потом… позвонит ему, чтобы лишний раз напомнить о себе. Теперь он должен постоянно помнить, что она есть у него. Все остальные не в счет… 36 На Шиллерштрассе снова был вечер. Окутанный клубами дыма, раздираемый изнутри противоречивыми чувствами, Макс сидел за столом, уставившись на экран монитора. Периодическое своеобразное подведение итогов вошло в привычку. Навскидку все казалось не так уж плохо. Опрошена куча фигурантов, практически установлено, где бриллиант, очень даже может быть, что именно найденным им «Фольксвагеном» воспользовался преступник. Не было только самого преступника. Что дальше? Неужели теперь нужно просто терпеливо ждать, когда (может быть) что-нибудь вспомнят или увидят дочь владельца «Фольксвагена» и ее сосед или переговорит с киоскершей хитрая старуха Зальцман? Почему он должен от них зависеть? Вопрос безответно повис в воздухе вместе с очередной порцией выпущенного табачного дыма. Интересно, а что бы делала на его месте полиция? Ведь там тоже люди, такие же сыщики… только полицейские. Опыта у них, разумеется, побольше, но на его стороне то преимущество, что он занимается только этим делом, а они завалены кучей похожих и не похожих дел… Наверное, пошли уже по второму кругу. Повторно допрашивают свидетелей, уточняют детали, надеются так же, как и Макс, что откроются новые обстоятельства… Почему до сих пор не допросили Кристину Маттерн? Допросят, обязательно допросят. Руки еще не дошли. А эта мистическая любовница банкира? Ее подозрительный звонок Бригитте Гаммерсбах… Что это было? Рассказывала ли Бригитта о ней полицейским? Ну и что? Как к ней подступиться? Если банкир имел с ней любовную связь, то где-то и бывал вместе с ней. Где-то же он с ней познакомился… Где? Кто мог это видеть? Зачем ей заказывать банкира? Они были знакомы несколько недель. Ну, спали вместе. Таких, как она, у Рольфа Гаммерсбаха было много. Подцепил где-то случайно, а потом бросил. Почему? Потому что у него есть Кристина Маттерн, в отношении которой он имеет твердые намерения. А вдруг в приливе пьяной откровенности он рассказал этой мистической любовнице историю с бриллиантом? А она связана с криминалом… Выведали, выследили и убили, забрав расписки… А что дальше? Из расписок, конечно, можно понять, кем они написаны. А что потом? Лицо, имеющее бриллиант, пошлет их подальше и пригрозит полицией… Они же не пойдут жаловаться на него в полицию. А если это лицо полукриминальное, например, как Ахмед? Тогда они могут просто договориться. Вполне возможно… А почему бы ему самому не пойти по «придуманному» им для полиции пути? Попробовать еще раз побеседовать с теми, с кем уже общался… Прошло время, у каждого из них сложилось в голове, что можно говорить, что нужно говорить. Показания начинают меняться, путаться, прошлые вступают в противоречие с новыми… Обнаруженные противоречия помогают выуживать новую информацию, которая порой меняет всю картину. Пора из гончей превратиться в терьера, который роет носом землю, а в результате вытаскивает преступника из норы. Макс пошел за ширму и сделал кофе, при этом уговаривая себя, что эта чашка сегодня последняя. Внезапно позвонила Мартина. Он взглянул на часы. Всего-то двадцать два пятнадцать. – Максик, ты еще, конечно, у себя? – Угадала. – Знаешь, о чем я тут подумала? – О чем, моя мыслительница? – Надо бы еще разок прокачать всех фигурантов. Это будет нелишним. Полицейские так всегда делают. – Замечательная мысль, Мартина. Можешь считать, что между нами состоялся телепатический сеанс связи. – Ты уже думал об этом? – Не более чем пятнадцать минут назад. – Вот и хорошо. Тогда спокойной ночи, господин сыщик. До следующего телепатического сеанса. «Рено» почему-то завелся только с третьей попытки. «Завтра надо бы заехать в автосервис», – подумал Макс, выруливая с парковки. Через несколько минут он влился в автомобильный поток, и ночной Франкфурт поглотил его… 37 Рольфу не хотелось, чтобы она сильно привязывалась к нему. Ведь у него была Кристина. Они любовники уже три года. И это его единственная устойчивая связь, которая, он надеялся, станет союзом. Да, он позволял себе иногда развлечься и при Кристине. Интерес к прекрасному полу и неудавшаяся жизнь с Бригиттой сделали досадной обыденностью его походы на сторону. Однако он не позволял себе перейти черту. Как только он чувствовал, что очередное увлечение засасывает его, сразу же прерывал связь и шел с повинной головой к своей Кристинке. Эрика постоянно звонила ему. Она разузнала, где банкир обедает, и часто поджидала его возле азиатского ресторанчика. Иногда они обедали вместе. Рольфу это не очень нравилось, но он терпел, потому что острый интерес к этой женщине еще цепко держал его возле нее. Он продолжал иногда оставаться у Эрики на ночь. Глядя на нее подолгу изумленными глазами и не понимая, как такое могло случиться в его жизни, он непроизвольно сравнивал ее с Кристиной. Эрика ничего не рассказывала ему о прошлой жизни, несмотря на его усилия хотя бы что-то узнать. В свою очередь, она тоже пока не лезла в его душу. Ей было просто хорошо рядом с ним. В голове еще не созрел конкретный план завладения этим мужчиной, но девушка была уверена, что такой план появится. Она знала, что у Рольфа есть жена, которую он не любит (об этом он ей рассказал), и рассматривала это обстоятельство исключительно как фактор, который облегчит ей борьбу за него. Эрику не интересовало его финансовое положение. Ведь не нищий же он! Для нее он был просто мужчиной из другого мира, того мира, прикоснуться к которому ей не доводилось еще ни разу в жизни. Даже не сама возможность спать с ним радовала ее в первую очередь. Рольф олицетворял в ее сознании некое мужское начало, если угодно, черты отца, которого она никогда не знала. После очередного приступа любви она клала голову на его грудь и тихонько лежала, иногда поглаживая рукой его лицо, плечи, руки. Потом поднимала голову и долго смотрела на его лицо влюбленными глазами. Рольф осторожно высвобождался и шел в ванную. Стоя под душем, он думал о том, что все это очень скверно. Ведь однажды придется сказать, что он больше не придет. И ему страшно было представить, что тогда будет. Не с ним, с ней… С женщинами, которые были у него за время знакомства с Кристиной, он расставался легко, как и они с ним. Те женщины ничего от него не ждали, просто, однажды позвонив, узнавали, что все кончено, что больше не следует звонить… Он присаживался на край кровати и гладил ее черные волосы, рука скользила по белоснежной шее, плечам. Эрика закрывала глаза и почти мурлыкала, как кошка. Как же разорвать это? И ведь делать это нужно уже скоро, может быть, это нужно было сделать уже вчера… Вот так просто сказать, что он завтра больше не придет? Что не нужно ему больше звонить? Что все это было досадной случайностью? Рольф мечтал, чтобы жизнь подбросила ему какой-нибудь объективный повод. Повод, на основании которого он твердо мог бы заявить, что больше между ними ничего не может быть, что дальнейшие встречи – это просто потеря времени, что он не тот, кто ей нужен, а она не та, кто нужна ему… И вскоре судьба подарит ему такой повод. Но он еще не мог представить, что может последовать за этим. Он еще не мог себе вообразить, как может бороться за любовь Эрика Пфеффер. За любовь, которой она никогда не знала… Все это будет потом. А сегодня еще прозвучит привычное: «Пока, малыш. Мне уже пора». Эрика, заложив руки за голову, откинется на подушку и любящими глазами будет следить, как он дойдет до двери, еще раз обернется и несколько секунд широко раскрытыми глазами будет пристально смотреть на нее, ничего не говоря. Она, совершенно не понимая значения этого взгляда, смутится и опустит длинные ресницы. Потом услышит, как за ним захлопнется дверь… 38 Хозяин азиатского ресторана Сомчай Хонгсаван как угорелый носился от одного клиента к другому. На лбу его выступили мелкие капельки пота. Такой же вид имели все его сотрудники. В это обеденное время они должны были успеть обслужить массу клиентов, желающих перекусить. Над противнями и котлами, где готовились блюда, поднимался пар. Отсюда же распространялся одуряющий запах съестного, ради которого клиенты готовы были стоять в очереди. Очередь двигалась тем не менее достаточно живо. Получившие свои блюда клиенты отходили от прилавка и с довольным видом рассаживались за столы. В зале стоял гул, напоминающий пчелиное жужжание, изредка разбавляемый взрывами смеха.