– Максик, не раньше чем через два часа… – Хорошо, Мартина, я же понимаю… Буду ждать. Если после поездки в Берлин Мартина позвонит ему и подтвердит все его соображения, то уже завтра он мог бы дать в руки полиции тот кончик веревочки, потянув за который она уже завтра, в крайнем случае послезавтра, сумеет размотать весь клубок. Арестует подозреваемую, произведет у нее обыск, соберет вещдоки… А как же расписки? Они попадут в руки полиции. А ему по-прежнему очень этого не хочется. Как поступить? Попробовать найти преступницу самому? Справится ли он с этим? Пойдет ли она с ним на контакт? Поглощенный противоречивыми мыслями, сыщик не сразу расслышал, что уже несколько раз кто-то нажал на кнопку в бронзовом обрамлении. Макс взглянул на часы и понял, что это Мартина. Он не заметил, как пролетели два часа. Он даже забыл нажать на кнопку замка, а быстро выбежал в вестибюль и впустил помощницу. – Что за праздник сегодня? – Что ты имеешь в виду? – Сам шеф агентства лично открыл мне дверь, – засмеялась она. – Я думаю, Мартина, праздник приближается… – Серьезно? – Она смотрела на него, высоко подняв брови. – Я хотел бы в это верить. – Я сделаю кофе, – сказала она. – И на мою долю… Мартина удалилась за ширму, а он задумчиво бродил вокруг стола, продолжая думать об этом щекотливом моменте, связанном с расписками. Уж очень ему хотелось вручить их клиентке лично, ведь, согласно контракту, это его задача. Правда, было одно «но»… И это «но» заключалось в том, что расписок у преступницы может не оказаться или она категорически заявит, что впервые об этом слышит. И тогда, даже если он сам выйдет на нее и попытается вступить в контакт (у него, естественно, не было ни малейшего представления, в какой форме это может произойти), то в очередной раз «расквасит себе нос». Но об этом пока не хотелось думать… Мартина поставила поднос на приставной столик, потом залезла в свою сумочку и выложила оттуда на поднос пару сэндвичей. Победно взглянув на Макса, спросила: – Не откажешься? – Очень кстати, Мартина. Они сели на диван и несколько минут молчали, интенсивно откусывая от сэндвичей и отхлебывая из чашек. Молчание прервала Мартина. – Выкладывай, Максик. Он поставил чашку, не спеша прикурил и, выпустив первый дым, начал излагать: – Мартина, я заказал тебе билет на завтра. Поезд отправляется в шесть утра. Я провожу тебя. Тебе надо пойти по этому адресу. – Он протянул ей небольшой листок бумаги. – Там проживает пожилая женщина Магда Пфеффер. Она, по моим данным, является приемной матерью разыскиваемой преступницы. – Откуда тебе это известно? – Мартина, сейчас нет времени для обсуждения этого вопроса. Потом все узнаешь. Просто прими то, что я тебе говорю. – Что я ей должна буду сказать? Макс задумался, наморщил лоб и взялся рукой за подбородок. Большой и указательный пальцы туда-сюда заскользили по коже, помогая работе мысли. Наконец он сказал: – Давай что-нибудь вместе придумаем. Конечно, нельзя ей говорить, что ее дочь подозревается в убийстве. Требуется нечто нейтральное… Оба задумались. Потом Мартина сказала: – А что, если я скажу, что нахожусь в Берлине по делам службы и хотела бы передать ей привет от дочери, знакомой которой я являюсь? – Это было бы вполне нормально, если бы мы хотя бы что-то знали об этой дочери. Я не знаю ни имени, ни фамилии. Очень может быть, что она тоже носит фамилию Пфеффер, но не обязательно… Я не знаю, когда и при каких обстоятельствах расстались мать с дочерью. Все это и предстоит тебе выяснить. – Максик, если я не назову ни имя, ни фамилию, то буду в очень глупом положении… – Я дам тебе фотографию Кристины Маттерн, – сказал он, открыл ящик стола и протянул Мартине фото Кристины Маттерн. – Ты предлагаешь, ничего не говоря, протянуть ей фото, а потом тащить ее в обморочном состоянии на кровать и срочно вызывать врача… Она сразу решит, что ее дочь убита, ведь просто так незнакомые люди не предъявляют фотографии близких. Кстати, откуда у тебя фото Кристины? – Сфотографировал украдкой при случае. Сейчас это неважно. Что же делать? Мне как раз нужно, чтобы на этом фото она признала свою дочь… – Может быть, попробовать так? Я скажу, не называя имени, что отдыхала вместе с ее дочерью на курорте. При расставании она подарила мне фото на память, а адрес не сообщила, так как планировала переезжать. Сказала, что потом даст о себе знать, а на всякий случай назвала мне адрес матери. Я до сих пор не имею от нее никаких известий и решила воспользоваться случаем… – Каким случаем? – Моим нахождением в командировке в Берлине. Вот решила заглянуть к ней в надежде узнать что-нибудь от нее… В разговоре она обязательно назовет имя дочери, если это на самом деле ее дочь… – Пожалуй, это уже лучше. Так и поступим. Корректировать будешь по ходу дела. Постарайся узнать как можно больше. – Хорошо, Максик. А если ее не окажется дома? – По моим данным, она нездорова и большую часть времени проводит в квартире. Подождешь, если окажется, что ее нет. Думаю, дальше ближайшего магазина и аптеки она не ходит. Они выпили еще по чашке кофе, выкурили по сигарете. Когда через окно уже нельзя было разобрать, что происходит на Шиллерштрассе, Макс сказал: – Мартина, тебе пора. Завтра рано вставать. Я заеду за тобой в четверть шестого. Без четверти шесть сыщик Макс Вундерлих и его добровольная помощница Мартина Хайзе стояли на перроне главного вокзала Франкфурта. Серебристого цвета междугородный экспресс Карлсруэ – Берлин должен был отправиться через четверть часа, и Макс давал Мартине последние наставления. – Мартина, твой обратный поезд в шесть вечера. Так что у тебя куча времени. Позвони мне сразу, как только закончишь беседу с Магдой Пфеффер. Для меня это очень важно. – Будет исполнено, шеф! – Она шутливо поднесла развернутую ладонь к виску. Макс легонько подтолкнул ее к двери, и экспресс плавно тронулся. 51 Мартина поднялась по лестнице и, остановившись возле двери с узенькой металлической пластинкой, на которой было выгравировано «Магда Пфеффер», нажала кнопку звонка. Немного подождав, нажала снова. За дверью не было слышно ни звука. Она немного отступила от двери и беспомощно оглянулась по сторонам. На площадке были еще две квартиры. Она решила позвонить в одну из них и раздумывала, в какую. В это время со стороны лестничного марша, не находящегося непосредственно в ее поле зрения, послышались тяжелые шаги. Мартина перегнулась через перила и увидела медленно поднимавшуюся по ступенькам грузную женщину. Женщина тяжело дышала и что-то бормотала себе под нос. Дойдя до следующего марша, она остановилась передохнуть и бросила взгляд вверх – в сторону площадки, где стояла Мартина. Как будто обрадовавшись, что есть кто-то, кому можно пожаловаться, сказала: – Представляете, в нашем доме нет лифта… И пожалуй, уже не будет. Дом собираются сносить, но когда это будет, никто еще не знает… Когда я была помоложе, то справлялась с этой проблемой проще. Можно было бы снять другую квартиру, но стоит ли этим заниматься… Не думаю, что мне много осталось… Так и буду мучиться пока. Выхожу я из дому, собственно, редко… Она снова пустилась в свой нелегкий путь. Поравнявшись с Мартиной, остановилась и, достав из кармана куртки ключ, подошла к двери с металлической пластинкой. Мартина, которая до сих пор не произнесла ни слова, вдруг сообразила, что это и есть Магда Пфеффер, и быстро заговорила: – Прошу прощения, фрау… Мне нужна Магда Пфеффер… Женщина медленно обернулась. – Это я. А что вам нужно от Магды Пфеффер? Мартина принялась бойко излагать легенду, изобретенную совместно с Максом. Женщина внимательно слушала, лицо ее отражало сложную гамму чувств. Мартина решила, что она не верит, и достала из сумочки фотографию. – Вот это фото, которое мне подарила ваша дочь. Магда Пфеффер схватила фотографию, потом нацепила очки, взгляд ее застыл на фото Кристины Маттерн. – Боже мой, Эрика… Какой же она стала! Ведь я ее не видела более десяти лет… Она посмотрела на Мартину сквозь очки, которые не смогли скрыть блестевшие за стеклами слезы. Семидесятилетняя Магда достала бумажную салфетку и поднесла ее к хлюпающему носу. Потом сказала: – Что же мы стоим? Давайте войдем… Они прошли в комнату, и Магда предложила ей сесть. Опустившись на тот самый стул, на сиденье которого много лет назад маленькая Эрика подложила матери кнопку, Мартина обвела комнату взглядом и сказала: – Выходит, я зашла к вам напрасно… Думала услышать что-нибудь об Эрике, а вы и сами ничего не знаете. Неужели она ни разу не навестила вас за десять лет? Старая женщина вздохнула и сказала: – Пожалуй, она считала, что с приемной матерью не стоит общаться… Злые языки рассказали ей однажды, что я ее неродная мать… А потом она сбежала от меня. – Может быть, это была не главная причина, почему она сбежала? – Вполне возможно. Ведь это случилось незадолго до объединения двух Германий. Тогда восточная молодежь бредила жизнью на Западе… Вот она и сбежала. Вообще говоря, Эрика была трудным ребенком… Возможно, это было ошибкой с моей стороны, когда я ее удочерила… А что оставалось делать? Ведь у крошки никого не осталось… – Что вы имеете в виду? – Я ей не совсем чужой человек. Она дочь моего умершего племянника. О его смерти я узнала не сразу. Сами понимаете, Германия в то время была разделена, и контакты между гражданами были затруднены. Я добилась и в конце концов удочерила девочку. Может быть, это была моя ошибка… – Какую фамилию носил ваш племянник? – Он был сыном моего родного брата, а брат, естественно, был сыном нашего отца Ганса Пфеффера. Я никогда не выходила замуж и ношу девичью фамилию. Так что все сложилось удачно. При удочерении Эрика получила мою фамилию, что, собственно, совпадает с фамилией ее отца, хотя по степени родства она мне приходится… видимо, двоюродной внучкой или кем-то в этом роде…