1 ДЕЙМОН 30 недель спустя… — Николас. Переворачиваясь, я придвигаюсь немного ближе к теплу Калли, моя рука находит ее набухший живот. Удовлетворенность и счастье захлестывают меня, когда сон уносит меня обратно в свои объятия. С тех пор, как все немного успокоилось, и мы смогли начать жизнь настоящей пары, я обнаружил, что сон стал даваться мне легче, чем я когда-либо помню. Даже если я каждую секунду беспокоюсь о своей девушке и нашем ребенке. Одна из разбитых частей моей души была собрана вместе, теперь они здесь, со мной. — Николас. Ее мягкий голос проникает в меня, и, как всегда, от него у меня разогревается кровь, а член набухает. Парень, нашей девочке нужен отдых. — Люблю тебя, Ангел, — шепчу я, мое тело полностью расслабляется от ее запаха в моем носу. — Я тоже люблю тебя, дьявольский мальчик. Но мне действительно нужно, чтобы ты сейчас проснулся. В ее тоне есть что-то такое, какой-то панический оттенок, от которого мои глаза распахиваются, а пульс учащается. — Что это? Что не так? — Я приподнимаюсь на локте и смотрю на нее сверху вниз. Она выглядит совершенно невозмутимой, что сейчас совершенно не соответствует ее голосу. — Я-я думаю… Я думаю, что, возможно, пришло время. — Время? — Я задыхаюсь, прыгая на колени рядом с ней. — Время? Это не может быть время. У тебя все еще есть три недели. Мы не готовы. Нет. Еще не время. Это… еще одна ложная тревога. — Николас, — выдыхает она, дотягиваясь до моей руки и сжимая ее в знак поддержки. — Я не думаю, что это ложная тревога, — говорит она мягко, спокойно. — Но он не готов, — заявляю я как идиот. — Я думаю, он, возможно, просто не согласен с тобой. Хороший способ начать, а? — Мы не готовы. Сумка едва упакована. Твой план рождения не завершен. Мы не— Меня охватывает паника, настолько сильная, что я не вижу, как она перекатывается на четвереньки, чтобы сесть передо мной и взять мои щеки в ладони. — Деймон, — шипит она. — Возьми себя в руки. У нас все получится. Мы спланировали все настолько, насколько это возможно. Но этот малыш, похоже, работает по своему собственному графику, совсем как кто-то другой, кого я знаю. — Она смотрит на меня, изогнув бровь. — Где мой хладнокровный солдат, который может броситься сломя голову в любую ситуацию и владеть ею так, как будто ему там самое место? — Ему раньше не приходилось наблюдать, как его девушка рожает, — шепчу я. Мне страшно, чертовски страшно видеть, как ей больно. Смотреть, как она страдает, когда будет рожать нашего ребенка. Но я также боюсь за малыша. Мы могли бы сделать столько сканирований, за которые могли бы заплатить, чтобы убедить меня в том, что все в порядке, что его не собираются украсть у нас в момент его рождения и отвезти на срочную операцию, которая изменит жизнь, как это было со мной. Но, тем не менее, мой страх все еще там. — Все будет хорошо, — уверяет она меня. — Это просто еще одна работа. Сохраняй хладнокровие. Ее глаза задерживаются на мне, прежде чем в них появляются морщинки, и боль пробегает по ее чертам. — Ангел? — Схватки, — признается она. — Боже мой, это— — Мы собираемся встретиться с нашим маленьким комочком, Николас. Сегодня. Поможешь мне встать с кровати? — спрашивает она, вероятно, чувствуя, что мне нужно на чем-то сосредоточиться прямо сейчас — на чем-то другом, кроме моей паники, то есть. Я срываюсь с места, прежде чем протянуть к ней руки. Все было хорошо, пока ее вторая нога не коснулась пола, и ее панический вздох не прорезал воздух. — Что— Я смотрю вниз как раз вовремя, чтобы увидеть струйку воды, стекающую по внутренней стороне ее бедра. — Мне нужно в ванную, — шепчет она. — Э-это было… — Мои воды? Д-да. Ну, это или я описалась. — Это не ложная тревога, не так ли? — Спрашиваю я, помогая ей доковылять до ванной. — Это действительно не она. В ту секунду, когда она садится на унитаз, я снимаю с нее ночную рубашку, в то время как она сбрасывает с ног промокшее нижнее белье, оставляя ее только в спортивном лифчике и с животом. — Черт возьми, Ангел. Она смотрит на меня, уставившегося на нее так, словно она самое красивое существо в мире, и ее нос морщится. — Тебе не нужно этого делать, — бормочет она. — Делать что? — Спрашиваю я, сбитый с толку тем, что она имеет в виду. — Притворяться, что прямо сейчас я выгляжу как угодно, только не жирным месивом. — Калли, — выдыхаю я в полном неверии. — Ты выглядишь как ангел. Я не мог бы любить тебя или хотеть тебя больше, чем сейчас. Не в силах выдержать напряженность в моих глазах, она опускает взгляд, разрывая нашу связь. — Нет, Ангел. Не делай этого. Протягивая руку, я беру ее за подбородок и заставляю ее снова посмотреть на меня. — Не прячься от меня, Красавица. Ее губы приоткрываются, чтобы ответить, но затем наступает очередная схватка, и она прикусывает их. — Нам уже нужно идти? Она качает головой. — Возьми свой телефон. Нам нужно засечь их время. И тебе нужно позвонить в родильный дом и предупредить их. — Хорошо. Что мне сказать? — Я не знаю. Может быть, ты хочешь заказать пиццу? Она смотрит на меня, но взгляд теряет свою серьезность, когда ее губы растягиваются в улыбке. — Ты не смешная, Каллиста Чирилло. — Хотя я немного такая, — возражает она. — Все будет хорошо, Николас. — Д-да. Я з-з-знаю. Я бросаюсь в спальню, чтобы найти свой телефон. — Не мог бы ты принести мне чистую одежду, пожалуйста? — зовет меня Калли из-за спины. * * * — Это было с разницей в шесть минут, — говорю я ей, пока она расхаживает по гостиной, схватившись руками за живот. Я смотрю на нее с телефоном в руке в приложении «Таймер», чувствуя себя более бесполезным, чем за всю свою жизнь. И временами я был чертовски бесполезен, так что это действительно о чем-то говорит.