— Ты невероятно проницателен, — эльфийка игриво стрельнула глазами. — Я буду ждать тебя у прощального камня. И, Линдо… не говори никому. В назначенное время советник, переодевшись в костюм разведчика, позволяющий сливаться с лесом без всякой магии, стоял у обломка скалы, невесть как оказавшейся посреди Иль’хашшара. Горы были значительно дальше на запад. Название ему придумал какой-то не в меру романтичный эльф, но оно прижилось. Возле него встречались, расставались и назначали свидания. Линдорин повертел головой, советница опаздывала, что было не в её правилах. Позднее он так и не мог объяснить, какая сила заставила его наклониться, и стрела, которая должна была впиться в его горло, лишь чиркнула по голове, оставив длинную кровоточащую царапину. Второго приглашения не потребовалось, и советник рванул в сторону чащи, даже не разгибаясь. И скорее почувствовал, как еще одна стрела канула в зелёном море леса. — Вот это пируэт! — нервно усмехнулся он. Он чуял, как дикий зверь, что его гонят, и погоня скоро будет здесь. Ноги сами понесли его к Син’краэталь, единственному месту в родном лесу, где он мог не опасаться стрелы в горло. Он прикинул, что добраться до убежища вампиров потребуется не менее двух дневных переходов. Спустя полдня гонки чувство близкой погони ушло. Остановившись возле ручья с кристально-чистой водой, он промыл рану и как смог, перевязал себя. Скоро на Иль’хашшар опустятся сумерки, а мчаться впотьмах — удовольствие весьма сомнительное. Но Линдорин решил просто сбавить темп и не останавливаться. Размышлял он на ходу и выводы находил неутешительными. Никогда враги тёмных не забирались так глубоко в лес. Или же кто-то пустил в свою душу демона безумия. Либо это хорошо спланированный заговор, с целью не дать ему предупредить Ит’хор. А это значило, что Литариэль с ними за одно. Что за кукловод так удачно подобрал нити для этой сцены у гилморта! Ответ был у него перед глазами. Сид’дхи! «О, какие же мы слепцы! Не видя дальше собственного носа, мы даже перед лицом истребления будем плести интриги и грызться за титул верховного Дома. А здесь явно не обошлось без Листьев. Вот уж выкормыши Бездны! А Литариэль?! — У Линдорина на миг потемнело в глазах. — Так предать его! Особенно после всего того, что между нами было!» С восходом луны или, как её звали тёмные, Т’иуа, советник сошёл с тропы и, углубившись в чащу, устроился между корней мечелиста[14]. Где вскоре, наскоро перекусив сушёным мясом и хлебом, уснул, стараясь не тревожить рану на голове. Ночь прошла спокойно, но под утро рана на голове дала о себе знать. Промаявшись еще некоторое время, Линдорин плюнул и, выпив воды, отправился в путь. До убежища вампиров оставался день пути. И он рассчитывал к вечеру достичь цели своего внезапного путешествия. После полудня сквозь просветы в кронах деревьев он разглядел невысокую горную гряду. И почти сразу почувствовал погоню. Собравшись с силами, он побежал, вкладывая в бег самого себя. Он знал, что к одной из скал прилепился, будто ласточкино гнездо, небольшой полуразрушенный замок, несущий, как символы, следы, оставленные временем и сражениями минувших эпох. Во многих местах камень стен был оплавлен, из двух башен осталась только одна, да и у той не было верхушки, будто сорванной порывом беснующегося ветра. Когда тёмные впервые появились в Великом лесу, эти развалины уже были здесь. И, несмотря на все попытки их исследовать, не собирались делиться своими секретами. А после того, как в них пропало несколько самонадеянных исследователей, объединенный Совет Домов запретил туда соваться. Когда на границе леса появилась горстка беглецов, наследников великой империи Ночи, Совет недолго раздумывал, где дать им приют. Вампиры продолжали жить, не выказывая недовольства ни тогда, ни сейчас. Он въезжал в тёмный провал, зияющий на месте ворот, когда почувствовал творимую за спиной волшбу. Будучи мало одарённым в искусстве магии, Линдорин тем не менее оставался очень чувствительным к течению чужой силы. Оборачиваясь, он чувствовал жар, нарастающий с каждым мгновением. К нему летел шар ярко-зеленого пламени, выпущенный кем-то из группы всадников, появившихся на границе леса. Внезапно на пути смертельного заклинания прямо в воздухе соткалась магическая сеть приятного фиолетового цвета, соприкоснувшись с которой, шар осыпался водопадом искр. — Добро пожаловать в Син’краэталь, советник Мифоэттин, — голос Владыки Моргенза шёл, казалось бы, со всех сторон. Когда же тёмный повернул голову, перед ним стоял глава клана, обнажив в улыбке внушительные клыки. — Давно не виделись. Вы, судя по всему, не один. Прихватили с собой парочку сид’дхов, не так ли?! Давно я не чуял их проклятой Тьмой магии. Линдорин, не ожидавший такого напора, ошарашенно молчал. — Да не тушуйтесь Вы так, советник, — засмеялся вампир. — Сейчас они сюда не сунутся. А вот утром ничто не сможет помешать им подойти вплотную и обрушить на нас всё, что они приготовили по такому случаю. — А если… — Вылазку! — громыхнул глава клана. — Вы даже не представляете, тас Мифоэттин, сколько этих тварей слетелось под сень ваших драгоценных лесов. Но, судя по тому, что Вы здесь и они тоже здесь, Совет решил нарушить данное когда-то обязательство. Думаю, им не выкручивали рук и не подпаливали пятки? — Ну да, — с трудом нашёлся, что ответить Линдорин, поражённый проницательностью Владыки. — Что ж, не могу их за это винить. Не скажу, что поступил бы по-другому в схожих обстоятельствах. Но что ж, это я, — вампир слегка склонил голову в приветственном поклоне, — прошу Вас насладиться нашим гостеприимством. И не глядя, следует ли эльф за ним, Моргенз скрылся в проходе, ведущем в башню. Удивляясь беспечности хозяев перед наличием явного противника, Линдорин последовал за Владыкой. Поражало и то, что на глаза ему больше не попался ни один вампир. То ли в крепости никого больше не было, то ли все очень хорошо скрывались. Идя по тёмному коридору, советник ожидал дальнейшего погружения в темноту и был поражён сиянию искусственных огней, освещающих небольшой зал, которому за долгие годы придали вид некоторой торжественности. Вокруг огромного стола стояли и сидели члены клана Ит’хор. Выглядевшие молодыми и в возрасте, вампиры внимательно изучали непрошенного гостя, не выказывая никакой агрессивности. — Владыка! — К ним подбежала молоденькая девушка. — Все собрались, не хватает лишь Ульраса и Метеры. Они с утра ушли, — короткий недоверчивый взгляд в сторону эльфа, — в Коридор. — Не переживай, Риция, — в голосе Владыки послышались нотки теплоты. — Они ушли по моему приказу. Итак, — он едва повысил голос, но тот, казалось, достиг всех уголков замка, — хочу представить вам советника Дома Чёрной волны, Линдорина Мифоэттина. Он спешил, чтобы предупредить нас о грозящей опасности, и почти успел. Нас всё-таки выследили, — закончил он. Все взгляды сосредоточились на эльфе. Он почти физически ощущал их прикосновения. Но вот эти ощущения ушли. Вместе с Владыкой он приблизился к столу, и с удивлением обнаружил на нём нарисованную карту всего Иль’хашшара. Все находящиеся в помещении подошли поближе, и впервые Линдорин почувствовал себя странно. Его окружали существа, большинству из которых было почти по тысяче лет. Тем не менее в их глазах бился азарт и жажда сражения. — Это, — Владыка обвёл зал рукой, — всё, что осталось от моего клана. Двадцать три вампира, включая меня. Когда мы пришли к вам за помощью, нас было почти четыре десятка, переживших Падение. Тогдашний глава Совета милостиво разрешил поселиться нам здесь, ни словом не обмолвившись о том, что дом уже обитаем. Лица собравшихся будто окаменели. Каждый из них вновь переживал внезапный визит прошлого. Даже самые юные на вид несли на себе эту печать, смесь неизбывной печали и обречённости. — В первый же день мы потеряли пятерых. Прежде, чем сообразили, с чем имеем дело. А когда разобрались, потеряли ещё двоих. Могильные гули, сбившись в стаи, в то время опустошали целые регионы. До того момента как мы изрядно проредили их популяцию. Моргенз задумался, опершись на сжатые кулаки. На скулах нервно ходили желваки: — За всё время здесь родилось только трое детей. Трое! — он так хватанул по столу ладонью, что тот заскрипел. — Боги отвернулись от нас еще раньше. Но почему мы должны вымирать?! Я готов обменять свою жизнь, лишь бы снять это проклятие. Не торгуясь! Готов отдаться на вечные муки, лишь бы избавить мой народ от этой метки. — Но, — начал было Линдорин. — Дай я закончу, советник, — тяжело дыша, прервал его вампир. — Гули — это еще не всё. Кроме них сюда набилось, хварр знает сколько, другой нечисти. Мы отвоевывали у них зал за залом, коридор за коридором. Вскоре замок был наш. Мы уничтожили парочку каменных хоггов, представляешь?! О них забыли еще во времена моей молодости, а тут мы натыкаемся сразу на двух! В общем, когда мы очистили замок, не досчитались ещё трёх соплеменников. Совет присылал пару раз делегации, спрашивал, не требуется ли какая помощь, скоты! Прости, эльф, накипело, — извинился Моргенз. — Я — не из обидчивых, — ответил Линдорин, пододвигая к себе стул с высокой резной спинкой. — Вот тогда я впервые заподозрил, что с нами ведут какую-то игру. Причём кто-то из высших членов Совета. Но я немного отвлёкся. После того, как мы полностью овладели замком, пришло время подземелий. И вот тут, мой дорогой советник, началось самое интересное, — Владыка выдержал паузу. — Прорубив проход через старые двери, мы натолкнулись на целый лабиринт коридоров, переходов и залов. И сожги меня солнце, но такого ужаса не испытывал никто из нас. Этот лабиринт построен задолго до того, как мы начали борьбу за возвышение. Сразу скажу, что не знаю, кто построил лабиринт. Да и тварей, там обитавших, не видел никогда. Договариваться они не захотели, сразу полезли в бой. Так что мы воюем с ними потихоньку и составляем подробную карту Лабиринта. Или, как мы его иногда называем — Коридора. — А как же сид’дхи?! — Сид’дхи, мой любезный советник, видимо решили поиграть с запретными силами. Я ощущаю, как в мире сместился баланс сил. Из забытых могил поднимаются призраки прошлого и им нет дела до живущих. Скоро Зидия умоется кровью. — Но что мы будем делать с сид’дхами, что стоят под стенами вашего дома? — Ты думаешь, эльф, что я брошу остатки моего народа в героическую, но самоубийственную атаку? Зря! Пусть они сунутся сюда, вот тогда мы и сравняем наши шансы. — А что это за твари, с которыми вы столкнулись в подземельях?! — Представь себе эльф, — внезапно заговорил один из вампиров, высокий светловолосый мужчина, одетый как благородный, хотя одежда его знавала лучшие деньки. Его лицо с ястребиным носом было исполосовано свежими шрамами, — что ты бьёшься с тварью, которая роется в твоих мыслях, памяти, чувствах. И принимает форму твоих родных, любимых, твоих самых страшных кошмаров. Оно напоминает клочок тумана, но стоит столкнуться с ним, как эта тварь обрастает плотью и, улыбаясь лицом твоей жены, полосует тебя когтями. А когда ты его убиваешь, на полу остается лишь лужица слизи. Моргенз поднял руку, словно прося слова, но говорящий вмиг замолчал. — Успокойся, Дарин. Нам ничего уже не изменить. Здесь нет виновных в том, что ты пострадал. — Да я и не виню, Владыка. Просто… посмотри эльф, мы превратились в кротов. И каждый день сражаемся только ради того, чтобы жить. — Владыка прав, Дарин, — поднялся и эльф, ощущая закипающую ярость, — нам нечего делить. Кроме того, наверху таятся сид’дхи и боюсь очень скоро нам придется идти в бой плечом к плечу. Не знаю, как тебе, а мне бы не хотелось сражаться, ощущая твоё недоверие, вампир! — Кроме того, — вступил в беседу Владыка Моргенз, — тас Мифоэттин прибыл специально, чтобы предупредить нас. — Предупредить о чём? — набычился Дарин. — О том, что лояльность сид’дхов куплена вашими жизнями! — взорвался тёмный, сверкая глазами. — Значит, они нашли нас, — прошептала самая молодая из вампиров. — Что нам делать, Владыка? — Жаль, нет Паолы, — произнес седовласый вампир с лицом и повадками опытного фехтовальщика. — От моей ученицы толку сейчас было бы больше, чем от бестолкового метания по лесам и степям. — Так было нужно, Феодосий. Если девочка справится, у нас будет шанс. А нет, превратимся в эхо. Выбор у нас невелик. Да и Дарина нашлось бы кому приструнить. Смутившийся Дарин что-то прошипел и отошёл в сторону. Тем временем Владыка погрузился в раздумья, подперев подбородок кулаком и уставившись в одну ему видимую точку. Наконец, стряхнув с себя паутину размышлений, Владыка поднялся, и мощь его харизмы заполнила всё свободное пространство: — Риция, вызывай Ульраса и Метеру. Собираем все свои вещи, всё, что можно собрать. Через час всеобщий сбор. Вампиры стали расходиться, не задавая вопросов, привыкшие во всем доверять своему предводителю. В зале остались лишь Моргенз и советник. — Теперь, когда мы остались одни, я хочу выслушать всю историю. Не опускайте мелочей, советник. Думаю, часа нам хватит с лихвой. Начните с самого начала. Глава 15 Темнота пещеры давила, словно камень, придавивший грудь. Вдох и выдох давались с таким трудом, что казалось проще не дышать. Последнее, что он помнил, было чувство боли, когда потусторонние «волосы» весталки пронзили грудь. Хоук хотел пошевелиться, но понял, что связан. Крик так же застыл на губах. Сил исторгнуть его из груди просто не было. Он попытался пошевелить пальцами. Получилось! Но это была единственная победа за последний день. Он вспомнил бой в пещере, вспомнил, как меркнул свет, как кричала Паола, разрывая тварь на части. Новая попытка освободиться закончилась провалом. Тогда Хоук решил расслабиться и по возможности отдохнуть. Он вновь прикрыл глаза, погружаясь в волны сонной реки. По телу пробежала судорога, но сил раскрыть глаза не осталось. Сквозь сон он ощутил прикосновение к своей коже чьих-то горячих пальцев. Затем кто-то крепко взял его за подбородок, и в горло потекла тягучая, приторная жидкость. Гортань и пищевод тут же охватил дикий жар, в груди вспыхнуло новое солнце. Жжение продолжалось всего несколько мгновений, затем наступило облегчение. Боль отступала, пока медленно, но неотвратимо. Он снова почувствовал чьи-то пальцы на своей коже. Затем раздалось шипение рассерженной змеи, и вновь наступила тишина. Его лица коснулся порыв ветра, принесший запахи трав Иль’хашшара. В пещере ветра, как и запахов, не было. И эта простая, казалось бы, мысль пробудила его от странного полусна — полуяви. Он впервые с момента пробуждения осознал, что находится не в пещере. Это пугало и в то же время успокаивало. Он хотя бы не находился рядом с весталкой, пусть и мёртвой. Напрягая свой слух изо всех доступных сил, Хоук пытался услышать еще что-нибудь, подтверждающее его догадки о природе происходящего. И снова неудача. Внезапно он почувствовал чьё-то прикосновение к ладоням. Словно десятки маленьких лапок гуляли по его телу. Хоук встрепенулся и вновь попытался закричать. Крик, покинувший его горло, напоминал писк забитой мыши. Но о чудо, его услышали! Чьи-то руки вырвали его из темницы, казалось, без особого напряжения, держа его на весу. Острые, словно лезвия, лучи солнца полоснули по глазам, вырвав еще один вскрик. Теперь уже боли. — Тих-хо ч-человек-к, — прошипел рядом чей-то голос. Звучал он так, что казалось, будто старая, скрипучая сосна научилась говорить по-человечески. — Твои враги оч-чень близ-зко. Услышат — смерть. Увидят либо поч-чуют — смерть! Владельца голоса Хоук рассмотреть не смог, как ни старался. Его неизвестный спаситель странно изъяснялся. Да к тому же всё время находился в тени, не давая себя рассмотреть. Хотелось позвать Аэдаль, но слова неизвестного о врагах оживили картинку боя с кровавой весталкой. Хоук честно признавался себе самому, что ни при каких обстоятельствах не захотел бы сойтись с ней в бою еще раз. Наконец, он вспомнил о ране в груди и его взгляд моментально нашёл искомое. Но на месте раны висел комок какой-то омерзительной массы, от которой по коже расходились тёмно-синие прожилки, которые в свою очередь пульсировали в такт с ударами сердца. Хоук от неожиданности едва не заорал благим матом. Тени моментально сгустились, явив миру очень рассерженную женщину. Волосы её разметались по плечам, совершенно человеческие, только весёлого травяного цвета. Во рту не было клыков, что можно оценивать, как добрый знак. Весь её вид говорил о недовольстве. И стоило Хоуку присмотреться к своей стражнице, как во рту у него мигом пересохло. Фигурой она напоминала человека, но на этом все сходства заканчивались. Кожа существа напоминала древесную кору или была таковой. Из плеч и бёдер росли ветви с молодой листвой, наброшенный на плечи плащ, казалось, словно вырастал из них. Пальцы на руках оканчивались толстыми ногтями, которым не хватало пары сантиметров, чтобы казаться когтями. Весёлые глаза тёмно-зелёного цвета, в которых билось пламя озорства, пристально всматривались в Хоука. — Быс-стро очухался, человечек, — произнесло существо, но, видя ступор пленника, оно пробормотало несколько слов, махнуло рукой-ветвью и снова растворилось в тенях. Спустя некоторое время из теней вышла Аэдаль, еще более бледная, чем обычно. — Живой?! — Наверное, — Хоук осмотрел себя, пытаясь увидеть те верёвки, что удерживали его. Но рассмотреть он не смог ровным счетом ничего и поэтому снова воззрился на вампиршу: — Почему я связан? — Потому, малыш, что, если бы не волшебные соки нашей гостьи, ты бы уже разговаривал с Саретисом. Ну, или кому ты там поклоняешься. И ты не связан, а склеен, что, согласись, выглядит несколько по-другому. Просто твоя спасительница — дридария. Одна из повелительниц растений, которым эльфы поклоняются, как богиням. Я бы, конечно, еще подумала, но ты там, в пещере, собрался умирать, что пока в мои планы не входило. И я позвала её. Хоук, сил которого было недостаточно на долгую беседу, неожиданно почувствовал страшную сонливость. И хоть он отчаянно сопротивлялся накатившему сну, тот неожиданно оказался намного сильнее, с одного удара отправив юношу в глубокий сон. Тем временем Паола стояла напротив убежища, но мыслями была далеко от этого места. Син’краэталь был всего лишь в паре полетах стрелы, но даже отсюда она видела снующих по крепости сид’дхов. «Что стало с кланом?» — билось в её мыслях маяком в тёмной ночи. — Они ушли, — раздалось над ухом. Паола вздрогнула. — Никогда не могла расслышать твоего приближения, Анхорру, — буркнула она раздосадовано. — Как это у тебя выходит?! Дридария улыбнулась, отчего могло показаться, что в коре дерева образовалась трещина. Жутковатый эффект добавлялся за счет антропоморфных черт лица дридарии: — Вы многого о нас не знаете. И не узнаете никогда. Если мир изменится в очередной раз, кто знает, останется ли в нём для нас место. Нас и так очень мало, а грядущая война еще больше сократит наши ряды.