Виктор снова кивнул. — Не исключено, что интересующий вас субъект тоже работает или раньше работал в том же институте, это вы учли? — Да. — Насколько я понимаю, от нас пока особой помощи не требуется. Если выплывет торговля золотом, тогда подключимся, а пока... Может быть, послать с вами в институт нашего человека? А то, кто знает... Вообще, ленинградцы славятся отзывчивостью, но ведь всякое бывает, а вы со стороны. — Нет, спасибо, — твердо ответил Виктор. — Может, позвонить предварительно? — Нет, товарищ подполковник, — Виктор встал. — Спасибо. Я все сделаю сам. Мне поручили проинформировать вас о моем задании, что я и исполнил. Разрешите идти? Виктор знал, что не умеет производить впечатления. В свои двадцать шесть он выглядел едва ли не на пять лет моложе! Его принимали за кого угодно — за студента, порой даже за акселерата-старшеклассника, что было иногда очень ценно, но только не за работника милиции, тем более сотрудника уголовного розыска. Не знал Виктор другого. Не знал, что перед его отлетом полковник лично звонил Куницыну и рассказал, что лейтенант Кологривов, несмотря на свою молодость, недолгий стаж розыскной работы и совсем юную внешность, является умным и цепким работником, способным быстро ориентироваться в обстановке, что в его аппарате лейтенант оказался не по протекции, а был переведен из дальнего райотдела, в котором успешно проработал полтора года, за молниеносное расследование сложного и особо опасного преступления, где продемонстрировал прекрасные аналитические способности и незаурядное понимание психологии преступника; что, оказавшись в его штатах, он несколько растерялся и оробел рядом с зубрами розыска, и теперь самостоятельность, естественно, разумная, ему будет лишь на пользу, надо только немного нажать на самолюбие. Ничего этого, разумеется, Виктор не знал, да и знать был не должен. Вспышку подполковник оценил. — Ну-ну, — сказал примирительно, — не хотите, как хотите. Давайте я хоть машину вызову. От машины Виктор отказываться не стал. В отделе кадров института его направили к привлекательной средних лет женщине с русыми волосами, уложенными в высокую замысловатую прическу. Она молча его выслушала, невозмутимо и внимательно прочла удостоверение, сняла трубку телефона и вставила тонкий палец в отверстие диска. — Куда вы собираетесь звонить? — остановил ее Кологривов. — Замдиректора, — ответила женщина, недоуменно вскинув брови и набирая номер. К этому лейтенант был готов. Он прихлопнул контактные кнопки: — Не надо никому звонить. С замдиректора я сам поговорю. Вам же нужно показать мне списки сотрудников и личные дела, которые я спрошу. Вот и все. Ничья помощь нам с вами сейчас не требуется. Женщина подумала над его словами, потом положила трубку, улыбнулась и достала из шкафа за своей спиной несколько папок. — Пожалуйста, списки. Лаборанты нужны? — Нет, спасибо. — Виктор добросовестно проштудировал список и назвал наугад несколько фамилий, в том числе и Малышева. Кадровик достала папки личных дел. Фотография в деле Малышева была совсем иной. Кологривов долго вертел в руках бумажный лист учета, разглядывая незнакомое узкое вытянутое лицо с большими глубоко посаженными глазами, перечитал анкетные данные, переписал в записную книжку рядом с такими же выписками из других дел, совершенно не нужных. Полистал остальные подшитые в папку листы — приказы с благодарностями и поощрениями, повышениями и передвижениями по службе, — из которых следовало, что Малышев Павел Петрович, проработавший в институте уже почти двадцать лет, был работником аккуратным и дисциплинированным, дело свое знал, пусть и не быстро, но зато уверенно продвигался по служебной лестнице. Все с ним было в порядке. У задней корочки был подшит конверт. Виктор заглянул и в него. Там лежали три фотокарточки Малышева, точно такие же, как на листке по учету, видимо, кадровики запасали их впрок, блоком, на всякий случай. Одну из трех Виктор незаметно переложил в свою записную книжку. Пролистав еще с десяток дел, вернул все папки женщине с красивой прической и достал фотографию «геолога». — Этот человек вам не знаком? — Этот? — женщина подержала фотографию перед глазами, достала очки из стола, снова посмотрела на «Малышева», покачала головой: — Нет, впервые вижу. — А может, он работал здесь прежде? — Молодой человек, я в институте работаю почти всю свою жизнь и память у меня хорошая! Замдиректора по науке охраняла молоденькая, но уже опытная секретарша и пропустила Виктора к шефу только после тщательного изучения документов и продолжительного совещания с охраняемым начальством. — Пожалуйста, вас ждут, — вышла наконец из обитой красной искусственной кожей двери с начищенной медной табличкой. Хозяин обширного и роскошно обставленного в сугубо деловой современной манере кабинета, молодой, немногим более сорока лет, поднялся за столом и указал на раковину-кресло с другой его стороны. — Вы из Перми? Наверное, из-за Малышева? Что с ним? Ваши сотрудники из... — он полистал бумаги на столе, — Чердыни не ответили на наш запрос, и мы волнуемся. — А почему вы должны узнавать о своих сотрудниках у нас? — То есть как это почему? Они попросили подтверждение, мы ответили, но зачем оно потребовалось, нам непонятно. — Где должен быть сейчас Малышев? — Как где? В поле, разумеется. — Это я понимаю, что в поле, — Виктор давно научился не сердиться на своих собеседников, принимающих его за юного простачка-лопушка. — Где в поле? — Район его исследований довольно обширен, — замдиректора, видно, понял, что разговаривать в подобном тоне с заезжим юнцом не удастся, и стал, соображая, тянуть время, говорить ничего не значащие фразы, тут же фиксируемые Кологривовым, достал пачку сигарет, предложил собеседнику, закурил сам, когда тот отказался, долго пристраивал на столе пепельницу. — В этом сезоне должен обследовать северное Приуралье и Урал, приполярную зону Ханты-Мансийского округа и часть Эвенкии. — Что значит обследовать? — Ну, — покрутил в воздухе пальцами хозяин, красиво покрутил и дым красиво выпустил, — у него своя специфика. Льды... Шурфы... обнажения описывает, рекогносцировку проводит, мало ли еще... — Отряд у него большой? — Он один. — Как один? Громадный район от Печоры до Енисея на одно лето — и один? — Не совсем один, конечно. Он на месте нанимает рабочих, на шурфы, промывку, еще на какие работы, но от нашего института он там один. — И много у вас таких одиночных маршрутов? — Да нет. Мы предоставляем их в исключительных случаях, когда интересные идеи появляются, а на фундаментальные разработки сил нет. Они как пробный шар... — А как он рассчитывается со своими рабочими? — У него на это есть деньги. — Наличные? Так много? — Не так это уж и много. Берет на подотчет, по возвращении или письменно, по почте, отчитывается перед бухгалтерией, документы финансовые сдает и прочее, как положено. — Понятно. А где он сейчас? — Когда это сейчас? Прямо сегодня? — Сегодня, вчера, позавчера, неделю назад! — По вашему сообщению мы решили — в Пермской области. — А по вашему? Замдиректора недоуменно пожал плечами: — У нас, знаете ли, много людей в поле, весь институт почти, всех не упомнишь! — Учет какой-то ведется? Должен же хоть кто-то знать, где находятся сотрудники! — А как же! Планы есть. Но они могут корректировать планы на месте: оказался район бесперспективным или удалось быстрее обследовать — и дальше! — Значит, вы не знаете, где должен быть сейчас Малышев? — В общем-то секретари отделов и секторов должны знать, но в их отделе секретарь, как на грех, в декрет ушла, и там никого нет. — Понятно. А где он был раньше? В июне или мае, вы знаете? — Это легко установить, — обрадовался заместитель. — В конце июня он должен был отчитаться за второй квартал, у нас с этим строго! Бухгалтерия бабки за полгода подбивает, вот и требует с полевиков отчеты финансовые. Он нажал на одну из многочисленных кнопок селектора и произнес: — Мария Петровна, зайдите ко мне с полугодовыми отчетами по третьей группе. — Иду, — отозвался аппарат глухим замогильным голосом. Все бумаги Малышева были в полном порядке: табеля учета рабочего времени, заявления о приеме на работу шурфовщиками от граждан Нигамаева Р. К., Петухова М. К., Крапивина К. Н., их паспортные данные, расходные ордера, квитанции, трудовые договоры, билеты авиационные, железнодорожные, автобусные, маршрутные листы и прочие бумажки — общим счетом не менее полусотни штук; всего за два месяца на две тысячи триста пятнадцать рублей восемьдесят копеек. Отметки на командировочном удостоверении и маршрутных листах были сделаны в различных организациях и сельских Советах Тюменской области. Виктор тщательно изучил бумаги и сделал необходимые выписки. — Откуда были присланы документы? — Ниоткуда не присланы, он их сам привез. — Как это сам? Он был здесь, в Ленинграде? — не выдержал замдиректора. — Ну да. Сам все принес, торопился очень, просил быстро проверить и подготовить ему новый подотчет.