— Не очень далеко от вас. Я знаю, где вы. И мог бы подойти к вам минут через двадцать. — Понятно. Через сколько я смогу вернуться — туда, где я сейчас нахожусь? — Дайте подумать, сэр… Думаю, там, куда мы пойдем, мы пробудем не больше часа. — Значит, самое большее часа через два я вернусь? — Думаю, да. — Ладно. Идите к моему причалу. Я туда спускаюсь. Конец связи. Натянул тенниску, джинсы, кроссовки. Приладил кобуру с пистолетом. Посмотрел на Наташу: она уже проснулась. Приподнявшись на подушке, спросила: — Что-то случилось? — Ничего особенного. Мне нужно отлучиться по мелкому делу. — Подойдя, сел на кровать. Поцеловал ее. — Ненадолго. Прямо сейчас. — Ненадолго — на сколько? — Часа на два. Встала, завернувшись в простыню. Подойдя к стулу, оделась. Вернулась к нему. Тронула сбившийся бинт: — Перевязать? — Не нужно. Перевяжешь, когда вернусь. — Возвращайся скорей. Я как раз успею приготовить завтрак. Пока они спускались вниз по лестнице, успел подумать: Николай вернется только вечером. Значит, он проведет с Наташей весь день. Если что-то и можно назвать подарком судьбы, то именно это. Остановившись перед дверью на веранду, сказал: — Будь осторожна. Закроешь за мной засов. — Зачем? — Надо. — Господи… Я и забыла, что надо кого-то бояться. — Все же закрой засов. И не открывай до моего приезда. Хорошо? — Миша… — Покачала головой. — Ладно. Открыл дверь. На веранде, на лестнице, возле срубов везде стояла тишина. Тумана не осталось и следа. Если прислушаться, можно было разобрать: откуда-то из-за Колпина сюда идет катер. — По звуку — катер кемп-крикской полиции, — сказала Наташа. Она не ошиблась: это был Танук. Улыбнувшись, махнула рукой. И ушла. После того как Шутов сел в катер, Танук посмотрел на его забинтованное плечо: — Много бинтов. Перелом? Рана? — Рана. — Серьезная? — Танук, разве вам не все равно? — Сэр… Все же мы идем довольно далеко. Я слышал, вчера здесь было горячо? — Было. В меня стреляли. Пулей раздробило кость. Только и всего. — Сэр… — Танук замолчал. — Хорошо. Вам лучше знать. — Куда идти? Вверх? — Вверх. За Майо-игл. Сами-то вы не боитесь? — Не боюсь. Давайте. Чем скорее мы окажемся на месте, тем лучше. Глава 35 Катер, описав дугу на излучине, резко сбавил ход. Шум мотора почти стих. Шутову показалось: подобной красоты он еще ни разу не видел. Гряда гранитных столбов, перечеркнутая водопадами, переходила в гранитно-базальтовый монолит. С монолита тоже падали водяные струи, но здесь их звук казался еле слышным, так, будто грохот водопадов был сдавлен горой. Верх горы был плоским. Вглядевшись, понял: на самом верху горы находится нечто вроде площадки. Площадка окаймлена соснами, растущими как по бордюру. Именно из-за этих сосен увидеть то, что находится на плоской вершине, невозможно. — Были когда-нибудь здесь? — спросил Танук. — Нет. Что это? — Униткак-пойнт. На языке моего народа Униткак означает «Брошенное место». — Брошенное? — Когда-то, давным-давно, здесь было кладбище инуитов. Их в своих каноэ ставили вон там. Наверху. — Их? — Да. Умерших. Считалось, эти люди уходят в свое последнее плавание. Рядом с ними в каноэ клали лук, стрелы, гарпун. Сам я этого не видел. Старики рассказывали. Они говорили, обычно эти каноэ стояли там всю зиму. — Почему? — Дожидались весны. — Весны? Что, такой обычай? — Дело не в обычае. Они ведь сидели в каноэ, вмерзшие в лед и занесенные снегом. Весной же все таяло. Их спускали с горы. И они уходили. — Уходили куда? — В последний путь. В океан. Шутов попытался представить, как там, на вознесшейся примерно на двести ярдов площадке, когда-то сидели в каноэ и ждали последнего плавания занесенные снегом мертвецы. Спросил: — Как же они оттуда уходили? В смысле, как их спускали? — Просто. Сейчас увидите сами. Танук переложил руль; катер, следуя изгибу фарватера, повернул влево. Поворот позволил рассмотреть причудливо извивающийся в камне желоб, созданный самой природой. Желоб, напоминающий трассу для санного спуска, начинался из-под самых сосен, заканчиваясь у реки. Танук кивнул: — Дорога мертвых. По ней спускали каноэ. Весной. — Где же тут могла совершить посадку «сессна»? — Один инуит сказал: там, наверху. — Наверху? — Да. Там, на горе, большая площадка. Там может сесть небольшой самолет. Но Укильке мог врать. — Кто это — Укильке? — Один инуит. — Танук постучал пальцем по виску. — У него не все в порядке с головой. Он живет здесь круглый год. — Круглый год? — Да. В пещере. Вон он. Вглядевшись в берег, Шутов ничего не увидел.