Часть первая Утро. Квартира. Обычная трехкомнатная. Типовая «хрущевка» с видом на соседнюю пятиэтажку, за ней были точно такие же «хрущевки». И еще «брежневки». Типичный спальный район одного из областных центров, не процветающего, но и не дотационного. Средненького. В квартире стояла обычная, купленная в кредит мебель из ДСП — шкафы из ДСП, кровать из ДСП. На кровати лежал с прикрытыми глазами мужик в семейных трусах. В лицо ему бил яркий луч солнца. На улице была весна. Он лежал один, жена находилась на кухне. Там что-то скворчало, звякало и пахло жареным луком. — Ты долго еще будешь валяться?! — крикнула из кухни жена. Мужик промолчал. Ему не хотелось вставать и не хотелось отвечать. — Ты чего молчишь? Ты что, умер? Наконец-то… Мужик поморщился. В спальню сунулась обернутая в бигуди голова. — Ну, ты чего не встаешь-то? — Так воскресенье же. — Ну и чего? — Ничего. Утро было замечательное и ругаться всерьез было лень. — Ты завтракать будешь? — А чего там? — Всё то же самое. Значит, пирожки с луком и яйцами. Мужик встал, шаркая тапками и вздыхая, побрел в туалет. — Ты так и будешь в трусах по дому ходить?! — возмутилась жена. — А что? — Ничего. Ты думаешь, очень приятно на тебя голого смотреть, ты думаешь, ты Шварценеггер? Мужик, точно, не был Шварценеггером, мужик был обычный, какой-то средненький, как «хрущеба», в которой он жил, как мебель, на которой он спал. Был никакой. Увидишь такого в толпе, отвернешься и забудешь в ту же минуту и навек. Зевая и почесываясь, мужик сел за стол, стал жевать что-то без вкуса и удовольствия под оживленный рассказ жены: — А я ей… А она в ответ… А я ей… Ну ты чего молчишь? — А чего? — Ничего. Я же тебе рассказываю. — Ну да, я слушаю. — А чего молчишь? — Так ты мне слова вставить не даешь. Мужик поел и пошел гостиную. Рухнул в кресло, включил телевизор. По ящику шел футбол. Кто-то черт знает как играл хрен знает с кем, не понять, с каким счетом. Мужик вперился в экран, где по зеленому полю лениво передвигались фигуры в желтых и красных трусах. — Ты чего там сел-то? — Так футбол же. — Ну и что? Ты мне обещал дверцу шкафа подкрутить. Сколько дней прошу. — Да ладно. Подкручу. Успею. — Ты теперь подкрути. — Я же говорю: успею, день длинный. Первый тайм кончился. Мужик пошел в коридор, вскарабкался к антресолям, нашарил какие-то инструменты и стал чего-то там колотить в шкафу. На пять минут наступила семейная идиллия. — И еще шкафчик на кухне. — Ты про шкафчик не говорила. — Теперь говорю! — У меня футбол! — А у меня шкафчик. И муж безрукий! Идиллия кончилась. — Ты чего орешь, всё орешь и орешь? — вяло возмутился муж. — А чё ты в трусах ходишь? — Да я уже не в трусах! — А раньше в трусах был! — Так в трусах же, а не без них. — А может, мне неприятно на тебя смотреть? — Тьфу!.. — Мужик плюнул и пошел в туалет. С газетой. Он сидел на унитазе и читал, что в стране всё, за исключением отдельных недостатков, очень хорошо. А он любил читать про недостатки, которые были интереснее успехов — как кто-то кого-то убил, потом расчленил и где-то закопал, а кто-то проворовался, потом сбежал, потом вернулся и по совокупности деяний был назначен куда-то чрезвычайным послом. Про успехи он читать не любил, так как многие победы страны были хуже иных поражений. С такими победами страна могла и не справиться. В дверь поскреблись. — Ну? — откликнулся мужик. — Чё «ну»? Вылазь давай! — Мне что, в туалет сходить нельзя? В свой выходной? — А чего сидеть по часу? — Сколько хочу, столько сижу! — возмутился мужик из-за двери. — А детям лопнуть, да? Вон Ленка еле терпит. — Папа, я пи-и-сать хочу-у, — стала подвывать Ленка. Мужик опять вздохнул, слил воду и открыл дверь, в которую юркнула дочь. Мужик прошел в гостиную и плюхнулся в кресло. — Ты чего опять сел? — Так второй тайм. — А с детьми погулять? А в театр со мной сходить? А к маме съездить? Ну чё ты молчишь-то? Что ты всё молчишь и молчишь? Да, надо что-то говорить. Надо реагировать… А то как-то не по-мужски. Не хочется, но надо. — Да ё-моё… — возмутился муж. — Ишачишь всю неделю как проклятый, и в выходные покоя нет! Что у тебя за характер за такой, Зинка? — На себя посмотри! — возмутилась Зинка. — Как ухаживал — гоголем ходил, на руках обещал носить, а теперь дверцу прибить не допросишься. Правильно мама говорила… — Дура ты, Зинка. — А ты как будто умный! Мужик махнул рукой и пошел к входной двери. — Ты куда это собрался? — грозно заступила ему дорогу жена.