Подъем! Отбой!.. И все кровати стараниями старшины скоро выглядели как надо — черт знает как! — Вот это славно. Совсем другое дело, — хвалил старшина личный состав. — И если еще увижу!.. Хоть у кого-нибудь! Урою весь взвод!.. Ясно, сынки? — Ну так чё… Ну конечно… Да понятно, блин… Всё здесь было шиворот навыворот. Всё наперекосяк! — Стройся! Подразделение встало не сразу, не по росту, не в две шеренги, не быстро. Встали кое-как, толпой. — Хорошо! — похвалил старшина. — Теперь всем вольно. Еще вольнее! Ну, то есть совсем… И все расслаблялись, втыкали руки в карманы, и подразделение уже не выглядело как вышедшее на построение воинское формирование, а напоминало тусню гражданских недоносков перед ночным клубом. — Вот, теперь это на что-то похоже. А сейчас в столовую шагом… не в ногу, не строем, без песни, потихоньку, пошли, ребятки… Столовая была типично армейская, щитовая, с тамбурным входом, покрашенная серой шаровой краской. А вот внутри… Ни хрена себе! Вчера они принимали пищу… Ну, то есть кушали в типичной заводской столовке с металлической стойкой, грязноватыми подносами, плохо вытертыми сальными столами и толстыми тетками-поварихами, которые орали: «Маша, тефтели готовы? У меня компот кончился! Компот принесите кто-нибудь!» А сегодня… Жирных столов не было, были изящные столики, покрытые крахмальными скатертями, были салфетки и приборы, играла музыка, и какой-то мужик в пиджаке и галстуке-бабочке вежливо им улыбался. — Рад приветствовать вас, молодые люди, в нашем заведении, — встретил он личный состав. Вообще-то это был все тот же «петрович». Но живой и одет с иголочки. Толпа курсантов растерянно замерла на пороге. — Проходите, молодые люди, — пригласил широким жестом метрдотель. — Прошу-с… — Ну, чего встали как бараны? А ну, шагом! Метрдотель укоризненно посмотрел на старшину и перевел взгляд на курсантов. — Вы столик заказывали? — Мы? Нет! — испуганно замотали те головами. — Вы чего тупите? — возмутился старшина. — Заказывали они. А ну, сели за столики. Курсанты повалили в зал. — Ай-яй-яй, — покачал головой метрдотель. — В ресторане себя так не ведут. Вы должны зайти, оглядеться, выбирая столик, подойти к зеркалу, поправить прическу… — А ну, вышли и зашли, как положено! — рявкнул старшина. Все вышли. И зашли, как положено. И еще вышли. И опять зашли. И еще… Наконец расселись за столиками. И стали хватать и вертеть блестящие вилки и ложки и, посыпая солью, жевать хлеб. — Господа!.. Вашу мать… — сказал метрдотель. — В ресторане не хавают хлеб. И вообще не жрут, как свиньи! В ресторане проводят досуг и общаются в приятной компании. Старшина? — Встать! — рявкнул старшина. — Упор лежа принять! Отжимание на время! Время пошло! И на полу, между крахмальными скатертями, быстро замелькали спины. — Благодарю вас, Семен Владимирович. — Не за что, — ответствовал старшина. — Если нужно что — обращайтесь, не сочтите за труд. — Всенепременно. А теперь, господа, прошу обратить внимание на приборы на ваших столах… Приборов было чуть ли не три десятка. Знакомы из них были два — вилка и ложка. — Теперь, господа, я хочу посвятить вас в некоторые нюансы сервировки столов в приличных заведениях традиционной европейской кухни. И от такого к ним обращения курсанты пугались больше, чем если бы их посылали по матушке, грозя вырвать отсутствующие у них женские половые органы через все имеющиеся у них физиологические отверстия. — Итак, господа, что это за предмет? Который я вам ранее показывал. — Это щипчики для разделки омаров. — Прекрасно, господа, прекрасно. Хотел бы увидеть, как вы владеете данным инструментом. И на столах появлялись здоровые такие раки. Ну, очень здоровые! И тоже красные. — Прошу, господа! И прошу вашего внимания… И метрдотель стал показывать, в какую руку надо брать щипчики, в какую ножичек и как пилить этого монстрообразного атлантического рака. Курсанты брали щипчики и ножички и пилили и кромсали деликатесное блюдо, притискивая его к тарелке руками. А кое-кто по-быстрому выковыривал мясо пальцами. — Семен Владимирович, — обратился страдающий метрдотель к старшине, — объясните юношам… — С превеликим нашим удовольствием, — ответствовал старшина. — Сынки, упор лежа принять! И… Через неделю личный состав разделывал омаров и прочую экзотическую гастрономию вполне убедительно, как если бы они всю жизнь воспитывались в семьях английских лордов. Молодежь, если через упор лежа, обучается на раз-два. — Благодарю вас, господа. Надеюсь, вам понравилось наше заведение и вы непременно посетите нас еще в самое ближайшее время. «Ближайшее время» случилось на следующий день. Теперь в столовой был совсем другой интерьер — кают-компания среднестатистического рыболовецкого траулера, с привинченными к полу стульями, с иллюминаторами, намалеванными на стенах. И давешний метрдотель в грязном засаленном фартуке поверх тельняшки метал на столы с высоким бортиком тарелки, кружки и сердито орал: — Борщ вам не нравится? А я по раскладке… Если кого с меню воротит, то я счас старпома позову! Или, может, вам омаров предложить? И курсанты рубали флотский борщ и котлеты, обсуждали план путины, пересыпая свою речь флотскими жаргонизмами. Потому что — такая служба. Почти гражданка… * * * — Ну всё, мужики, пойду я, — вздохнул Сан Саныч. — А то жена… — и безнадежно махнул рукой. — Ну иди, коли надо, — сочувственно кивнули мужики. — Может, на посошок? — Не… Хватит. Дай лучше апельсином зажую. Учует Зинка — полвечера мозг выносить будет. Сан Санычу протянули дольку апельсина. — Ну всё, мужики, нет меня. — И Сан Саныч ушел. — Да… — сочувственно вздохнул кто-то. — Загнала Зинка мужика под каблук. Не повезло. — Это точно… Сан Саныч шел по вечерним улицам, ни о чем не думая, ничего не желая, никуда не спеша. Шел себе и шел. Потому что в свой законный выходной. — Ты что так рано? — удивилась жена. — Так ты же сама просила пораньше. — Что, добавки не было? — догадалась Зинка, обнюхивая супруга. — Какой добавки? — Той самой! — хлопнула она себя пальцем по шее. — А то вернулся бы ты! — Ну что ты, в самом деле, — вяло возмутился Сан Саныч. — Мы с мужиками карбюратор… Ну еще поговорили маленько. Армию вспомнили.