— Итак, вы никуда не отлучались и вы не спали, а значит, должны были все видеть. И знать ответы на мои вопросы. Почему не отвечаете на них? Я вам не верю. На глазах у медсестры выступили слезы. Она пыталась украдкой смахивать их, но у нее не получалось сделать это тайком. Потому опускала глаза вниз и часто моргала, чтобы убрать пелену с глаз. У нее в голове все переворачивалось, ведь оперативник был прав: если она никуда не отлучалась и не спала, то должна была все видеть. Разумеется, он не верил ей. И она бы на его месте тоже не верила. Совершенно растерявшись и перепугавшись, она мучительно едва выдавила из себя то, что у нее вертелось на языке и в чем она стеснялась признаться: — Я только в туалет отлучалась, — прошептала, краснея. — Но это было ненадолго. Честное слово, ненадолго. У меня сегодня живот болит. — И часто вы отлучались? — Два… нет, три раза, — шепнула она. Посмотрев на окно кабинета, Аристарх обратил внимание, что створки были полностью открытыми. Опер понял его взгляд и внимательно присмотрелся к подоконнику, выглянул на улицу, осмотрел снаружи, но никаких следов не обнаружил, однако вслух произнес: — Надо посмотреть днем, сейчас в темноте за окном плохо видно. Правда, это не первый этаж, там ничего не должно быть. Хотя на земле под окном могут быть какие-нибудь следы. — Почему окно открыто? — спросил Акламин у девушки, лицо у которой было серым от страха. Вздрогнув от вопроса, будто оперативник хотел узнать у нее нечто невероятное, она ответила: — Он всегда раскрывал его, когда приходил на работу. — Посмотрела на тело Ганилевского и судорожно вздохнула. Можно бы задать еще ряд подобных вопросов, но было очевидно, что ответы будут идентичными. И все же Аристарха подмывало сильнее зацепить девушку, чтобы из нее прорвалось еще какое-нибудь откровение, если оно в ней осталось. Сомнения в причастности медсестры ко всей этой истории перемешивались с подозрением. С самого начала у него внутри тлел вопрос, которым он собирался ошарашить девушку, чтобы окончательно выбить из-под нее почву. И он внезапно обрушил его на нее: — Это вы убили врача? В глазах у девушки вспыхнул ужас. Она окостенела от этого вопроса, ноги стали подкашиваться, а в голове плавиться мозг. Акламин надавил еще сильнее, разрывая ее мозг: — Где пистолет, из которого вы стреляли? Ужас в глазах медсестры утроился, если не удесятерился. Ее губы не просто задрожали, но весь ее голос начал выбивать дробь: — Я, я, я, я… — ее заело на этой букве, она повторяла ее бесконечно, вкладывая в эту букву весь смысл того, что она хотела ответить. Прекрасно понимая, что она хотела сказать сейчас, Аристарх все-таки не разумел, почему она обманывала, утверждая, что никогда не спит во время дежурства, что не выключала свет и что не знает, кто выключал. Стоит намертво на этом. Загадка. Впрочем, делать выводы он не спешил. Скоропалительность всегда вредит. Поспешность способна усложнить загадку. А ему, напротив, требуется упростить ее и разгадать. Он подошел ближе к девушке и уже другим тоном проговорил: — Хорошо. Тогда пойдите сейчас за свой стол, возьмите чистый лист бумаги и напишите все по порядку. И постарайтесь ничего не упустить. Вспомните все, что происходило с того момента, как отделение покинул вот этот посетитель, — Акламин показал на Глеба, — и появились мы. Желательно, чтобы вспомнили время, в которое происходило то или иное событие. Медсестра робко оторвалась от косяка двери и на ватных ногах отправилась выполнять задание оперативника. По коридору раздались ее всхлипывания, а затем плач навзрыд, который она уже не сдерживала. Достав из кармана носовой платок, вытирала им глаза, лицо и сморкалась, хотя в носу ничего не было. — Мне думается, ты зря довел ее до истерики, — сказал Корозов, когда Аристарх повернулся к нему. — Она, действительно, может ничего не помнить, если к ней был применен гипноз. Меня не покидает мысль, что именно так и было. — Все может быть, — задумчиво согласился Аристарх. — Пока исключать ничего нельзя. Медленно развернувшись, Глеб вышел из кабинета Ганилевского. Акламин проводил его взглядом, думая, что все ночные события — звенья одной цепи. И Глеб так же думал. Однако не мог вообразить, за что убили Ганилевского. Между тем он хорошо помнил, как врачу хотелось знать, что будет впереди. Выходит, тот чего-то опасался и, возможно, боялся именно такого результата. В голове у Глеба снова все переплелось. Ясно теперь, что Дригорович похищена точно так же, как его жена. Римма боялась парня, порезавшего ее. И, видимо, не зря боялась. Он добрался до нее. А кто еще мог похитить ее из больницы и убить врача? Только он. Больше некому. Стало быть, похищение Ольги — тоже дело его рук. Здесь как бы все сходилось. Но тогда убийство Ганилевского могло быть просто случайностью. Вполне могло. Не вписывалась сюда лишь медсестра. По ее поведению он предположил, что она так же, как медсестра приемного покоя, была под гипнозом. Но если это так, то кто гипнотизировал? А если не под гипнозом, то она что-то недоговаривает. Короче говоря, в целом и в частности головоломка будь здоров. И не факт, что его мысли близки к действительности. Оставшись в кабинете Ганилевского, Аристарх еще раз сам осмотрел все, прежде чем отдать распоряжения оперативникам и вызвать криминалистов. И только после этого вышел к Корозову, который тяжело прохаживался по коридору, заложив руки за спину. Был хмур и озабочен: — Я боюсь, Аристарх, за жизнь Ольги, — сказал он, когда тот подошел. — И я сомневаюсь, что Римма останется живой. Этот подонок наверняка убьет ее. Поэтому, боюсь, не пощадит и Ольгу, ведь она в него стреляла. Живым остался, негодяй, жаль, что живым остался. Выслушав спокойно, Акламин возразил: — Не надо так сильно сгущать краски. Здесь вариантов много. Но все это только варианты. Даже если рассматривать твою версию, то, если бы он хотел убить Римму Дригорович, он бы убил ее прямо в палате. Судя по всему, с нею он не собирался церемониться еще на участке Млещенко. Однако ее трупа здесь нет. Вероятно, все не совсем так, как ты себе вообразил. Представь, что цель была иная и здесь работал не тот, кого ты подозреваешь. И Ольгу не стал бы похищать, если б намерения были убить. Слова, произнесенные Аристархом, обожгли Глеба, который уже уверил себя, что похитителем был негодяй в зеленой рубашке. И вдруг Аристарх все ставил с ног на голову. Глеб изумленно вперился в него: — Но кто еще может быть? — спросил возмущенно. — Безусловно, этот тип решил отомстить Ольге! — заявил убежденным твердым тоном, безоговорочно отбрасывая сомнения Акламина. — А тебе? — Что мне? — Тебе кто-нибудь может мстить? — Мне? А при чем тут я? — Но все же? — А какое отношение ко мне имеет Дригорович? Ерунда полная. — Похититель может этого не знать. Хотя если ты уверен, что мстить тебе некому, тогда… — Ну почему же некому? — перебил Аристарха Глеб. — Мне тоже может мстить этот подонок. Я его видел, когда он нападал на Римму. Нет, ты даже не раздумывай, Аристарх, преступник здесь очевиден как белый день. Искать надо именно его! — Глаза Корозова помрачнели. — Ладно, — сказал Акламин. — Давай сейчас закончим этот разговор, Глеб. Пока нет ничего, на чем можно было бы строить версии. Одни догадки. Но этого мало для поиска преступника. Посмотрев на часы, Аристарх подумал, что завтра, а вернее, сегодня уже, надо будет взять объяснения водителя и охранника Корозова. Слишком много событий за одну ночь и много вопросов. Глеб рядом переступил с ноги на ноту. Аристарх положил руку на его плечо, немного сжал пальцами. По опыту зная, какую кипучую деятельность может развить Корозов, разыскивая Ольгу, конечно же, не станет сидеть сложа руки, Акламин предупредил: — Не забывай: это моя работа. Ты со своей горячностью можешь навредить. Никуда не лезь без согласования со мной. — Да знаю я все твои условия. Можешь не повторять! — возмутился Глеб, нахмурился, развернулся и пошел по коридору. Затем оглянулся, увидел, что Аристарх смотрел ему в спину, приостановился, будто что-то забыл сказать, но, ничего не сказав, направился к выходу. Безусловно, работы у Акламина было выше головы. Однако Глеба заботила только та часть ее, которая была связана с Ольгой. Еще не удалось нащупать никаких концов по ограблению квартиры, еще непонятно, с какой стороны подступиться, как вдруг это похищение. Разве он мог предугадать, уходя в больницу, что так случится? Если бы! Ни за что не оставил бы жену в машине, и даже не поехал бы в больницу. И все равно виноват. Кругом виноват. Должен был окружить ее большой охраной. Спустившись на первый этаж, прошел по слабо освещенному коридору к двери в приемный покой. Весть об убийстве Ганилевского уже разнеслась по дежурному персоналу больницы, и дежурная медсестра на первом этаже проводила Глеба испуганным взглядом, предупредительно привстав со стула. Войдя в приемный покой, Глеб увидал медсестру, сидящую на кушетке, и Исая с двумя охранниками у выхода на улицу. Исай пытался ее разговорить, но она, очевидно, недавно пришла в себя и не понимала, что происходило. Лишь время от времени спрашивала: — А вы как тут очутились? А вы что здесь делаете? Это приемный покой. Что вам тут надо? — Проснулась? — спросил Глеб, остановившись у кушетки. — Еле растолкали, — пояснил Исай. — Смотрит на нас, как на новые ворота. — Кто проснулся? Кого растолкали? — переспросила она. — Ты! Я к тебе обращаюсь. — А вы как снова попали в больницу? Вы же уходили! — Она широко раскрыла глаза. Белый колпак на голове опустился до самых век. — Все на свете проспала. Как можно так крепко спать? Тебя чуть за ноги отсюда не вынесли! — Я не спала, — возразила она точно так же, как возражала медсестра в хирургическом отделении. — Что же ты сидишь тогда на кушетке, а не за столом? Вопрос неожиданно поставил ее в затруднительное положение. А правда, почему? Как она тут оказалась? Ответа у нее не было. И она обронила, повторяя медсестру хирургического отделения: — Не знаю. — Кто приходил сюда после моего ухода? — Почему вы меня допрашиваете? — смелея, повысила голос девушка. — Выйдите из приемного покоя, а то я позвоню сейчас дежурному врачу! — Дежурного врача убили. Сейчас наверху полиция! — Как убили? Как полиция? Я не видела никакой полиции. Вы шутите? — Не время сейчас шутить. Лучше вспомни, кто здесь был после меня? — Никого не было. Я дверь после вас заперла. И никого не впускала. Я не знаю, как вы все зашли. — Подумай хорошенько. Вспомни все. Сейчас к тебе спустятся оперативники, чтобы задать вопросы. — Но я никого не впускала, — плаксиво протянула девушка. — Никого, никого. Не было никого. — Может, мне потрясти ее, чтобы вспомнила? — спросил Исай у Глеба. — Не надо, — подумав, сказал Глеб. — Твоя тряска не поможет. Здесь работа для оперов. Пошли. Подходя к автомобилю, возле которого топтались с подавленным видом охранник и водитель, Глеб глянул на Исая: — Замени охранника и водителя. Не справились они с работой. Обоим медведь на ухо наступил. Не слышали, как к ним подобрался похититель. Без сопротивления подпустили к Ольге. Исай обернулся к охранникам, идущим следом, отдал распоряжение. Одному поручил заменить водителя, на второго возложил охрану. Затем забрал к себе в машину провинившихся и отъехал от парковки. Сев в автомобиль, Глеб долго не двигался. Новый водитель и новый охранник ждали его команды. На сердце была тупая пустота, мозг долбил приступ самобичевания. Близок локоток, да не укусишь. А еще ярость, потому что не мог прямо сейчас взять за глотку преступника и вытряхнуть из него душу. Наконец, пошевелившись, Корозов провел глазами по темному салону авто, по темным затылкам водителя и охранника, раздраженно сказал: — Чего стоим? Поехали! — И снова погрузился в себя. Автомобиль тронулся с места. 6