Эта неожиданная фраза, прозвучавшая сбоку, испортила все настроение, которого и без того не было. Настя, открыв дверь подъезда, оглянулась, зло выплеснула: — Сопляк! — И ступила в светлый подъезд. Выпрыгнув из машины Зуловской, Олег спортивной походкой направился за Настей. Она подошла к лифту, нажала кнопку вызова. Олег знал, на каком этаже квартира Млещенко, не стал останавливаться у лифта. Проскочил мимо и взбежал наверх, когда Настя еще только входила в лифт. Поднявшись на пол-этажа выше квартиры Ивана, Олег остановился. Выйдя из лифта на светлую площадку с выбитой плиткой на полу, Настя, не глядя по сторонам, подошла к коричневой двери. Нетерпеливо пошарила рукой в сумочке, достала ключи, щелкнула замком, толкнула дверное полотно и шагнула в квартиру. Не успела закрыть за собой, как услыхала сзади шум частых приближающихся шагов. Повернула голову и уперлась взглядом в конопатое лицо Олега. Его взгляд сразу не понравился ей. Он не то чтобы смотрел сквозь нее, он словно вгрызался сверлом и не замечал, как выходил с другой стороны. Оставлял неприятное ощущение не только в душе, но и во всем теле. Глаза, как казались пустыми, так были наполнены какой-то проваливающейся густотой. Не отталкивали, но и не располагали к себе. Губы чуть приоткрывались, показывая расщелины в зубах. Цветная рубаха в пестрых тонах, в общем-то, подходила его внешности, но как-то совсем не сочеталась с джинсами. В голове у нее сразу пронеслось, что где-то она видела это лицо, только где, не могла припомнить. Возможно, он один из жильцов подъезда, с которым приходилось сталкиваться. Впрочем, вряд ли. Потянула за ручку, чтобы закрыть дверь, но Олег помешал. Настя изумленно вперилась в него глазами и резко выкрикнула: — Тебе чего надо, парень?! Ты не перепутал дверь?! Топай отсюда своей дорогой! В другой раз лучше запоминай адрес! Но Олег уже переступил через порог: — Я всегда точно знаю адрес! — сказал и надавил на плечо Насти. — Убирайся! — зло крикнула девушка и под напором отступила вглубь прихожей. Сделав еще шаг вперед, Олег закрыл за собою дверь. Полоса света с площадки, освещавшая часть прихожей, пропала. Стало темно. В этой темноте голос парня прозвучал над ее ухом, словно удар по мозгам: — Не надрывайся, дурная! Сделав попытку во тьме открыть дверь, чтобы вытолкнуть Олега, она поняла, что ничего не получится. Он перехватил ее руку и сильно сжал. Пальцы у него были, как железные обручи. Сдавливали так, что останавливали приток крови, ее ладонь холодела. От боли и испуга Настя вскрикнула. Но боль с испугом вернули мозг к прошедшим событиям сегодняшнего дня. Ужас пробежал по его извилинам. И внезапно, что было трудно представить, этот ужас перешел в стадию отчаянного сопротивления. Чтобы не повторилось нечто подобное, как недавнее посещение ночного гостя с широким плоским лицом, она истошно закричала на всю квартиру: — На помощь! Помогите! Воры! — Ударила Олега в грудь. От неожиданности тот отпустил ее и отшатнулся. Она схватила ручку двери и дернула на себя, дверь подалась: — На помощь! — прокричала в образовавшуюся щель. — Спасите! Убивают! — И попыталась проскочить в эту полосу света. Но Олег резко захлопнул дверь обратно и выдернул пистолет. Настя захлебнулась собственным криком, когда в темноте ствол уперся ей в щеку и она уловила сильный запах пороха. Крик стал утихать. Настя помертвела. — Чего визжишь, как резаная свинья? — враждебно спросил Олег. — Пока никто тебя не убивает. А будешь блажить — прикончу! Включи свет! Дрожащими пальцами она нашла на стене выключатель, щелкнула. На потолке вспыхнула люстра, ярко осветив прихожую и двери в комнаты. Олег навис над нею, как коршун, и Настя вместе с запахом пороха уловила запах парня. Ужасный запах. В другой обстановке, может быть, он показался бы ей вполне терпимым. И она даже не обратила бы на него внимания. Но только не сейчас. Она была раздавлена им. Олег оторвал ствол от ее лица и кивком головы показал на двери ближней комнаты: — Топай туда. И не визжи больше. Не поможет. Включив свет в комнате, Настя вышла на середину, остановилась. Посуда майолика в шкафах, которая прежде притягивала ее и которой она всегда любовалась, сейчас не только не привлекла внимания, но осталась незамеченной вовсе. Мысли в голове роились. Но все были отрывистыми, неоконченными, взъерошенными, метались по извилинам взад-вперед, кверху тормашками, наперекосяк. Между ними одна внезапная мысль обожгла и задержалась. Душа ушла в пятки. Настя глянула ошарашенно, отступила ближе к черно-синему дивану, выдавила из себя: — За что ты стрелял возле дома в Ивана? Почему хотел убить его? Ты и меня собираешься сейчас убить? — Не болтай чушь, дурная! — Олег убрал пистолет за пояс. — Сначала ответь, зачем ты была в морге? Чуть успокоившись, поняв, что Олег видел ее у морга, ответила, скрывать было нечего. Полицейская шинель все еще была у нее на плечах. Настя могла бы сейчас сбросить ее, но она не спешила делать это. Шинель как будто защищала ее, как будто придавала уверенности, несмотря на все страхи. По лицу Олега она не смогла прочитать, удовлетворил его ее ответ или нет, но, в любом случае, никакого другого ответа у нее не было. А его новый вопрос привел Настю в замешательство: — Кто был тот человек, с кем ты встречалась ночью, когда Млещенко спал пьяный в машине? Вот новое дело, откуда этот невесть кто может знать о том, о чем знала только она, да теперь знает полиция? Стоило ли отвечать на вопрос? Кто он, в конце концов, и какое ему дело? Приперся и допрашивает! Внутри нее стало нарастать негодование. Убивать ее он явно не собирался. А посему с чего ей дрожать перед ним, как осиновому листу? Но, с другой стороны, а что ей скрывать? Что для нее изменится оттого, что она расскажет ему о ночном госте? Совершенно ничего. Тем более что конкретного ответа на его вопрос у нее не было. Так и сказала: — Понятия не имею! В темноте выпрыгнул, как черт из табакерки, я его даже не разглядела как следует! Такой ответ явно не устроил Олега. Он глянул недоверчиво и жестко, потянулся рукой за стволом. Настя поймала это движение и напряглась. — Будешь темнить дальше — я передумаю и положу тебя прямо тут! — сказал и зло показал расщелины на зубах. — Я правда не знаю его! — выкрикнула она. — Спрашивал, где Дригорович. А я откуда могу знать, куда ее черт занес? И вообще, я с нею почти незнакома! Только и знаю, что Иван купил у нее дом! — Она опустила глаза. Мысли об этой чертовой Римме уже достали дальше некуда. Схватив Настю за подбородок, Олег дернул ее лицо кверху: — Смотри на меня! Рассказывай подробно! Ей пришлось рассказать все как было. Она интуитивно почувствовала, что новому гостю знакомо имя Дригорович. Он не задавал наводящих вопросов, но, выслушав молча, тем не менее вдруг спросил: — А все-таки ты знаешь, где Дригорович? — Да я же сказала уже! — вспыхнула она. — И чего вас всех так сильно тянет к этой Дригорович! Хоть бы мной кто-нибудь так заинтересовался! — выкрикнула. — Она что, медом намазана? Ничего о ней не знаю и знать не желаю! Придирчивый взгляд Олега бесил Настю. Она хотела отвести глаза в сторону, но ей было страшно это сделать. Про себя подумала: если бы только знала ответ на вопрос, с радостью выложила бы всякому, у кого в руках был пистолет, надеясь, что от Риммы после этого останется мокрое пятно. Конечно, не очень хорошо так рассуждать, но ей было не жалко Римму, тем более теперь, когда из-за нее приходилось терпеть подобные унижения. Не видя лукавства в глазах Насти, Олег кивнул ей на кресло, стоявшее рядом с диваном, такое же черно-синее, как диван, приказывая сесть. Она опустилась в него, глубоко утонув. Он выдернул ящики комода, достал из одного простыню, разорвал и подступил к девушке. Настя, сообразив, что он хочет сделать, мгновенно подскочила из кресла, попросила: — Не надо связывать, обещаю, что никому ничего не расскажу! Посмотрев недоверчиво, он толкнул ее назад. Она снова плюхнулась на мягкое сиденье. Олег усмехнулся. Женщинам верить нельзя. По его мнению, они вообще созданы для того, чтобы много говорить, а когда много говоришь, тогда с языка слетает все, о чем лучше было бы умолчать. И здесь не помогут никакие угрозы и уговоры. Всегда нужно быть самому осмотрительнее. Не слушая возражений, Олег связал руки и ноги Насти. Связывал так, чтобы девушка скоро могла развязаться, ему просто нужно было исчезнуть незаметно, не дать ей сразу же подбежать к окну и запомнить машину. Она, видимо, тоже поняла это, а потому замолчала и зашевелилась лишь тогда, когда он вышел из квартиры. Прыгнув в авто, он отъехал от дома. Настя провозилась с узлами еще минут пятнадцать-двадцать после этого. Через полчаса Олег подъехал к дому Зуловской, позвонил по телефону. В ответ услыхал удовлетворенный голос Софьи. Вскоре она появилась из подъезда, с приятной полуулыбкой на милом девичьем лице и безвинно моргающими большими глазами. Чуточку задержалась на крыльце, прикрыв козырьком ладони глаза от солнца. На небе ни облачка. Синее, глубокое, уносящееся в даль без конца и края. На Софье такая же синяя, как небо, юбка и белая с ажурными кружевами блузка. В красивых ушах и на тонких пальцах горящие сапфиры, босоножки сияют, как топазы. На плече ремешок дамской маленькой белой сумочки. Русые волосы чисты и хорошо уложены. У крыльца топчется стайка галок, подбирая какие-то крошки. Дергая головами, они посматривают на Софью, потревоженные ее шагами. Она быстрым взглядом окинула чистый двор. Асфальт на дороге играет солнечными бликами. В песочнице и на качелях забавляются маленькие дети. Их матери сидят неподалеку на скамейке и чешут между собой языками. Изредка какая-нибудь из них глянет на детей, поймает взглядом своего ребенка и снова словоохотливо погружается в бесконечную говорильню. Пробежав глазами по припаркованным машинам, Софья увидала свою и шагнула с крыльца, распугивая галок. Те вспорхнули, отлетая на небольшое расстояние. И когда она прошла, снова бегом вернулись на прежнее место. Зуловская села на заднее сиденье автомобиля и сразу спросила: — Что-нибудь удалось выяснить? Обернувшись, Олег слегка пригнул голову, подавшись рябоватым лбом вперед, и начал ровным спокойным голосом рассказывать: — Я с утра взял Млещенко под контроль. Сначала ничего интересного, но в середине дня он поехал за город, а за ним прицепился «хвост». Мне пришлось помудрствовать, чтобы остаться незамеченным. Думал, что это наружка ментов, поэтому особо осторожничал. Но оказалось, все гораздо проще. Внимательно следя за выражением лица Олега, Зуловская взволнованно спросила: — Тебя точно не видели? Мой автомобиль не засекли? — Я же не лох, — поморщился Олег. — Можешь быть спокойной. Все гладко. Ни одна собака не заметила! — уверенно, без тени сомнения заявил парень. Помолчал и продолжил: — Приехал Млещенко к своему сгоревшему дому, а «хвост» свернул в кусты неподалеку. Из авто вышла девушка. — Девушка? — переспросила Зуловская, перебивая Олега. — Ты запомнил машину и номер? На телефон не заснял? — К чему такие вопросы? — усмехнулся Олег, потянулся рукой к бардачку, открыл. — Естественно запомнил, мимо проезжал! — Достал обрывок листа, вырванного из небольшой записной книжки, на котором корявым почерком были крупно выведены цифры и буквы номера автомобиля, марка и цвет, протянул клочок Софье. — Снять на камеру не получилось. Далековато было. Та взяла в руки, глянула, прочитала и расширила глаза: — Вот это да! Я знаю, чья это машина. Это машина той потаскушки, которая забралась в постель к Ганилевскому. — Интересно, — сказал Олег, — интересно. — Качнул головой, еще больше вывернул шею назад и продолжил: — Так вот, она вышла из авто и юркнула в кусты в сторону сгоревшего дома. Потом, примерно минут через двадцать, а может, и больше — время я не засекал, да это и не имеет значения, — быстро вернулась и быстро уехала. После этого я хотел подъехать ближе к дому Млещенко, чтобы лучше увидеть, чем он там занимался, но интуиция меня удержала. Подумалось: спешить не буду, подожду, еще в бинокль посмотрю. И дождался. «Скорая помощь» подкатила, а потом и менты нарисовались. У меня сразу сработала чуйка: что-то случилось с Млещенко. А когда скорая на всех порах помчалась назад, смекитил, что дело серьезное. От дома машина Млещенко заскоблила по асфальту за ментами, ну и я стал рулить в ту же сторону. Они подкатили к моргу. Мне подумалось, что Млещенко пришел каюк, что скорая сплавила его в морг. Но потом я заглянул к его подруге, побеседовал наедине. И она вдруг ошарашила меня в лоб, спросив, почему я хотел убить Ивана. Понимаешь? «Хотел», а не «убил». Значит, кто-то напал на Млещенко, но не убил. Подруга определенно не знает, кто это был, — вероятно, не видела, раз решила меня взять на пушку! — Он на несколько секунд затих, затем с усмешкой спросил: — И как ты думаешь, кто это был? Красивое лицо Софьи сделалось жестким и холодным: — Это сделала она! — решительно отрубила Зуловская, имея в виду Велинскую. — Вот и я так думаю, — согласился Олег. — Никаких сомнений. Больше никто не мог, потому что больше там никого не было! — Но почему? Чем он помешал ей? Постарайся выяснить. — Софья часто дышала, пальцами двигая по сумочке. — А что сказала подруга Млещенко по вопросу, который интересует меня? — Софья заморозила на Олеге взгляд. — Увы, ничего, — сказал парень. — Она не имеет понятия, где находится Дригорович. Посмотрев на Олега с досадой, Софья отвернулась, ей явно не понравилась такая весть. Софья знала Римму, а та знала Софью. Но знакомство было заочным, потому что они никогда не разговаривали меж собой, хотя и видели друг друга. Яблоком раздора в свое время между ними стал муж Риммы. Молва перемывала кости Римме за то, что за нею волочился шлейф обожателей, а возможно, любовников, а вот о ее муже немногие знали, что до женитьбы на Римме его страстью была Софья. И никто не знал, какие после свадьбы в семье царили отношения между Риммой и мужем. Сор не выносился наружу. А отношений, собственно, не было никаких. Их семья сложилась почти мгновенно. Римма появилась неизвестно откуда, вокруг нее быстро образовался круг поклонников, и она стремительно закружила голову своему будущему мужу. Он как-то одним махом покинул Софью и быстро женился на Дригорович. Был как будто в угаре, словно не понимал, что делал, словно боялся, что Римма ускользнет из его рук. Все произошло с такой скоростью, что Зуловская была в шоке, не сразу пришла в себя. Но слухи были, что она долго после этого не давала ему прохода. А позже приняла ухаживания Ганилевского, как будто в отместку. Но злость на Римму затаила крепкую. Знакомые не брали в толк, зачем пара расписалась, ибо, по их наблюдениям, Дригорович не любила мужа, а он уже через два-три месяца страдал от совершённого поступка. Но разорвать не мог, ибо Римма стеной стояла против разрыва отношений. И когда все-таки муж решился и уже намеревался упасть на колени перед Софьей, он, неожиданно для всех, погиб. Поползли новые разные слухи с подозрением на Римму. А Зуловская не подозревала, она была уверена, что Римма приложила свою руку к его гибели! И ждала момента, чтобы поквитаться с нею. Жизнь каждой из них текла по своему руслу. Римме после смерти мужа досталось приличное наследство, а Софье Ганилевский сделал предложение и стал называть ее своей невестой. Она постепенно свыклась с этой мыслью, и они исподволь стали готовиться к свадьбе. И если бы вдруг не возникла на пороге Дарья, может, свадьба и состоялась бы. Появление той разрушило не только идиллию счастья — оно разом разрушило уверенность Софьи в себе. Она почувствовала себя словно прокаженной. Мужчины бросали ее, изменяли с другими женщинами, обходились, как с половой тряпкой. Прощать женщин, с которыми изменили ее мужчины, она не собиралась. Записала их в разряд шлюшек. А позволить шлюшкам так обращаться с собой было невыносимо. Они опустили ее лицом в грязь. Они пропустили ее через жернова унижения. Получив такие удары под дых, решила, что момент, чтобы отомстить, настал. Сперва решила разобраться с Риммой. После пропажи той из больницы стала искать ее возле Млещенко. Надеялась, что он может знать, где Дригорович. Но наткнулась на неудачу. Следовало поискать другие пути. Софья не думала, что Римма исчезла бесследно, нет, она где-то близко, просто надо обострить свой нюх. Новое, что услышала от Олега о Дарье, поразило ее. Следовало переварить это. Но отказываться от мести ей не намеревалась. Надо бы лучше узнать, кто такая эта потаскуха, чем промышляет, чтобы подобраться и точнее нанести удар. После работы поздно вечером Глеб подъехал к своему дому. За целый день никаких новых сведений об Ольге не появилось. Он звонил Акламину, торопил его, он издергал Исая и всю охрану, гоняя ребят по притонам и злачным местам, чтобы выудить хоть какую-то информацию, но только больше взвинтил всех, и себя в том числе. В конце дня был в возбужденно-нервном состоянии, и когда увидал, что в одном из окон его квартиры горел свет, насторожился. В квартире никого не должно было быть. Или домработница задержалась, или свет забыла выключить, хотя днем в комнате ей совершенно свет не нужен был. Стало быть, в квартире все-таки кто-то находился. Мелькнула мысль, что это могла быть Ольга, сердце тут же зашлось от радости. Но мысль пришлось откинуть, потому что Ольга уже тысячу раз позвонила бы ему. И все-таки Корозов вытащил телефон и набрал Ольгин номер. После того, как на звонок никто не ответил, он позвонил на домашний стационарный телефон, но и там никто не взял трубку. Водитель тоже увидал свет и переглянулся с охранником. Оба посмотрели на Глеба, ожидая его команды. Эти двое были у него новыми, поэтому всякий раз заглядывали ему в рот даже тогда, когда должны были действовать по инструкции, которую вколачивал им Исай. В этом они походили друг на друга, ну а внешне, конечно, были разными. Водитель ростом пониже, смотрел всегда прямо, не моргая, плотно сжимая челюсти и губы. Охранник крупнее, с мощной головой, какой, казалось, можно пробивать стены. Смотрел из-под бровей, шевеля налитыми плечами. Кивнув охраннику, Корозов показал на окно и протянул ключ от квартиры. Тот, выхватив травмат, мгновенно сорвался с места и скрылся в подъезде. Консьержка не успела даже глазом моргнуть, как он пронесся мимо нее. Глеб вышел из авто, водитель последовал за ним, приготовив свой травмат. Оба вступили в подъезд. Консьержка поздоровалась с Корозовым, и тот спросил: — Моя домработница уже ушла? — Давно, Глеб, — глянула на часы консьержка. — Часов в пятнадцать. Больше ни о чем он не стал спрашивать. Стукнуло в голову: вероятно, все-таки домработница забыла выключить свет. В это время охранник на лифте поднялся на этаж. Свет на площадке был ярким. Он подошел к квартире. Прислушался, приложив ухо к дверному полотну. Ни звука. Слегка нажал растопыренными пальцами. Дверь ни с места. Ключом отомкнул. Она открылась. Полоса света с площадки упала на пол и противоположную стену прихожей. Парень повел глазами по сторонам, переступил через порог. Из комнаты сквозь открытый дверной проем в прихожую также лился густой свет. Эти два потока освещали почти всю прихожую. Застыв на месте, охранник затаил дыхание, но снова ничего не услышал. Крепче сжал пальцами травмат и на цыпочках ступил на рыжую ковровую дорожку. В сознании пронеслось, что в квартире тихо, как в пустой. И на душе сразу отлегло от этой мысли, будто исчезла неопределенность и пропало ощущение опасности. Можно было расслабиться. И охранник тихо выдохнул воздух. Неслышно ступив вдоль прихожей, он спокойно подошел к двери комнаты, из которой буйствовал свет, заглянул и остолбенел. В мягком широком кресле, стоявшем сбоку от двери, невозмутимо сидела девушка с журналом в руках. Странно, но профиль ее лица как будто смазался перед его глазами, зато сразу бросился в глаза тустой загар. Он словно смыл все черты, привлекая внимание к себе. Цветное платье очень короткое — охранник отметил это, потому что ноги почти полностью были оголены. Коленки торчали вверх, а все тело девушки глубоко провалилось в мякоть кресла. Хладнокровие ее было настолько уверенно-безразличным к появившемуся в дверном проеме парню, будто вообще ничего не происходило, словно он бесконечно маячил у нее перед глазами и давно примелькался, что охранник на какое-то время проглотил язык. Мгновенно забыл, как должен вести себя в подобных обстоятельствах. Спокойствие и расслабленность во всей ее позе совершенно обескуражили его. Показалось, что травмат в руке вовсе не к месту, а его воинственный вид делает из него пугало огородное. Оторвав глаза от журнала, девушка наконец подняла их на охранника и добродушно обезоруживающе улыбнулась. Навстречу этой улыбке охранник растерянно замялся: — А ты кто? Как очутилась тут? — А ты кто? — в ответ спросила она журчащим голосом. — Откуда появился? — Я? — переспросил он. — Я Дима. Оттуда. — Показал рукой на входную дверь. — Охрана. — Ая Дарья, — сказала она. — Тоже оттуда. — Закрыла журнал, бросила на журнальный столик и пристально посмотрела в глаза парню. Перед ним вдруг все качнулось. Дарья встала из кресла в надвинутом на лоб парике, не отрывая взгляда от охранника, протянула руку: — Ты хочешь со мной поздороваться, не так ли? Убери ствол. Послушно спрятав пистолет, парень взял ее ладонь. Она произнесла: — Ты все здесь сделал. Проверил квартиру. В ней никакой опасности. Она пуста. Меня ты здесь не видел. — Дарья легонько сжала его ладонь. — Забудь все. — Да, пуста, не видел, — согласно кивнул охранник. — Я все проверил. Пальцами она слегка толкнула его в плечо: — Иди, доложи Корозову. Податливо развернувшись, тот прошел через прихожую к входной двери, вышел из квартиры, сосредоточенно закрыл за собой дверь. Дарья выключила в комнате свет и снова села, но уже в другое кресло, в дальнем углу. Охранник приблизился к лифту, из которого ему навстречу выходил Глеб с водителем. Корозов удивился, натолкнувшись на парня, — слишком быстро тот все осмотрел. Охранник заморгал глазами и торопливо сообщил: