Бреслин вытащил из кармана телефон размером с его большую ладонь, сияющий как само солнце. — Должен тебе кое в чем признаться. Я все утро колебался, рассказывать или нет. Еще вчера я бы в него вцепилась, теперь просто молчала и ждала. Когда он понял, что упрашивать я не стану, то вздохнул. — Я командный игрок, верный союзник. Люди почему-то считают, что меня интересуют одни лишь личные успехи, но я сторонник командной игры. Однако она складывается, только если и у других членов группы такой же подход. Ты понимаешь, к чему я клоню, Конвей? — Я сегодня не в лучшей форме. Разъясни мне. Бреслин сделал вид, что задумался. Жара и вонь будто затвердели и давили со всех сторон. — Уверена, что хочешь это услышать? — Ты же сам сказал, что хочешь мне кое-что сказать. Да. Я уверена и жду, что ты выложишь мне все, вместо того чтобы топтаться тут и говорить загадками. Бреслин снова вздохнул. — Хорошо, — сказал он, будто делая большое одолжение. — Значит, так. Ты в каждый контакт с людьми входишь, как будто перед тобой враг. Мы оба знаем, что в некоторых случаях ты имела для этого все основания, но даже когда никаких оснований нет, ты сразу становишься в боевую стойку. В такой атмосфере даже самый командный игрок дважды подумает, прежде чем с тобой поделиться. Другими словами, это моя вина, что он скрывал улики от ведущего детектива. — Говори уже. А если не собираешься этого делать, то пойду печатать свои записи. Он смотрел куда-то мимо меня. Я даже не могла получить удовольствия, поглядев ему прямо в глаза. Он все мне скажет. Он просто умирает, как хочет рассказать. Только обдумывает, что стоит потребовать взамен. — Конвей, ты понимаешь, о чем я? Просто скажи, что понимаешь. — Да. Я сука. Но это я и так знаю. Я шевельнулась, собираясь уйти. — Ладно, — сказал Бреслин быстро. — Думаю, я достаточно узнал тебя за эти дни и могу предположить, что мы друг друга поняли. — Как скажешь. — Наш парень, Райли. Помнишь, он собирал записи с камер наблюдения в Стонибаттере? Я замерла и отошла от двери. — Прекрасно, — сказал Бреслин с чуть заметной улыбкой, означающей, что мы снова друзья. — Выяснилось, что наш Райли — парень толковый. Он прихватил записи за четыре предыдущие недели. Обычно записи хранятся месяц. После чего сидел до пяти утра с пальцем на быстрой перемотке. Вот же скользкий ублюдок. — Я очень надеюсь, что у него есть более чем веские причины, по которым я слышу это от тебя, а не от него. — Да ладно. Сделай ему скидку, думаю, он просто до усеру хотел произвести на меня впечатление. — У Бреслина почти получилось удержать жирный самодовольный смешок. — Прослужи в отделе еще несколько лет — и новички будут для тебя стволы своих пушек гнуть. Я поняла намек: если прослужишь здесь еще несколько лет. — Что же он нашел? — Вот тебе небольшое промо. Снял прямо с экрана, в реальности намного больше. Он провел пальцами по экрану, нажал на кнопку и протянул телефон мне. Цвета размытые, но я бываю там достаточно часто, чтобы сразу узнать. «Теско» на Пруссия-стрит. И я узнала того, кто достал бутылку из холодильника и направился к кассе самообслуживания. Хрупкий профиль, наклон головы, неширокие плечи, плавные движения. Два дня назад я провела несколько часов, вглядываясь в его лицо. — Рори Феллон. — Он или его клон. И посмотри на это. Бреслин наклонился и передвинул картинку на экране так, чтобы стали видны время и дата. 21:08, 14.01.2015. Две недели назад. — Рори сказал нам, что в день их свидания он отыскал ближайший «Теско» на карте в телефоне. — Именно. А еще утверждал, что никогда до этого не бывал в Стонибаттере. На экране Рори вытащил сдачу из автоматической кассы и оглянулся. Миг он смотрел прямо в камеру. Его глаза, чуть размытые, большие и очень умные, смотрели прямо на меня. — Но это только верхушка айсберга. Через несколько минут другая камера засекла его по пути к дому Ашлин, и такое повторялось трижды в течение последнего месяца. Камера зафиксировала его машину на Мэйнор-стрит в прошлый четверг, он покупал воскресную газету в лавке на углу одиннадцатого января, и он пил пиво в «Ханлонс» — пятого. Рори извивался ужом, когда мы говорили о его походе в «Теско». Я думала, он дергается из-за того, что время не совпадает, а оказывается, все куда глубже. Рори не нужно было искать в телефоне магазины, он их наизусть знал. — И надо учитывать, что в другие дни Рори мог не заходить в магазины и в таком случае не попал на камеры. — Бреслин забрал у меня свой телефон. — Так, говоришь, Рори относился к Ашлин слишком серьезно? — Похоже на то. — Вряд ли он разносил горячее питание пенсионерам Стонибаттера. Будь это что-то безобидное, он бы нам рассказал. Согласись, эта информация стоила того, чтобы я задержался на работе? — С Райли у меня будет серьезный разговор, — сказала я. — А потом я хочу посмотреть все эти записи. А после этого притащу Рори сюда и узнаю, что он желает поведать на эту тему. — Почему бы тебе не сказать «мы». Мы узнаем, что он желает поведать. — Я прекрасно чувствую себя в единственном числе. Спасибо. Брови Бреслина поползли вверх: — В единственном числе? А Моран? — Его нет. — Ого. Ты оставила его одного трясти деревья, а? Я так и думал, что твое терпение лопнет. — Моран прекрасно справится со всем сам. Ему не нужно, чтобы его держали за руку. Бреслин с усмешкой разглядывал меня. — Давно хотел сказать, что вы с Мораном не два сапога пара. — Я тебя не спрашивала. — Дай этому мальчишке десяток свидетелей, совпадение ДНК и видеозапись убийства, и он еще год будет возиться, выясняя, нет ли у этого негодяя утерянного в детстве близнеца, и не перепутали ли их свидетели, и не плюнул ли кто в ДНК, просто так, на всякий случай. Я не против. Есть случаи, которые этого требуют. Но это не про тебя. Ты любишь, чтобы дело было закрыто. — Да. Люблю. Именно поэтому я хочу разобраться с Райли и посмотреть записи, а не беседовать тут за жизнь. Привет. — Господи ты боже, Конвей, ты можешь хоть на минуту расслабиться? Я на твоей стороне. А ты продолжаешь вести себя так, будто я враг. Я не знаю, откуда взялась эта идея, но я хочу, чтобы ты выкинула ее наконец. — Бреслин, я очень ценю то, что ты рассказал мне сейчас. Но я буду считать всех в этом отделе своими врагами, пока мне железно не докажут обратное. И я вполне уверена, что причины тебе ясны. — О да. — Бреслин распахнул дверь и проверил коридор, там никого не было. — Я отлично понимаю. По правде говоря, я понимаю даже лучше, чем ты. Хочешь знать, что про тебя говорят? Он думал, что это звучит соблазнительно. — А почему бы тебе не предположить, что все это туфта, и мы двинемся дальше? — А я и думаю, что все это туфта. Но тебе стоит услышать. — Я прожила тридцать два года, плюя на то, что обо мне говорят. Думаю, сумею продержаться еще пару лет. — Нет. Не сумеешь. Заходя в общую комнату, ты садишься за свой стол, пьешь кофе, утыкаешься в комп, а у парней в головах возникает одна-единственная история. Остальное они вынуждены додумывать. И как тебе с этим работается? Ему очень хотелось рассказать эту свою историю. Они с Маккэнном такие трудяги, так стараются, чтобы я поняла, до чего же они великодушные парни, вот только предложение «а давай мы кусок твоей жизни перепишем под мою диктовку» вызвано вовсе не великодушием. — Когда мне понадобится поддержка, я ее попрошу. — Не стану врать. Это будет больно. — Бреслин натянул на лицо сочувствующее выражение, но я уже видела его в допросных. — Я понимаю, почему тебе не хочется с этим возиться. — Не хочется. Я вообще ни с чем не хочу возиться, кроме расследований. А вот побеседовать с Райли хочу. Я собралась выйти в коридор, но Бреслин преградил мне путь: — Помнишь ссору с Роше в первую твою неделю в отделе? Помнишь? — Смутно. Старые новости. — Вот только они не состарились. Ты недооценила Роше. Спустя время он рассказал нам, что когда ты еще ходила в патрульных, то здорово облажалась. Должна была охранять какого-то дилера, пока твой напарник прочесывал дом. Ты сняла с подозреваемого наручники, чтобы он мог пописать под забором, а он смылся. Ты сказала своему напарнику — Роше не упоминал имен, слишком умен для этого, — что если он занесет это в рапорт, ты обвинишь его в сексуальных домогательствах, заявишь, что он хватал тебя за грудь в патрульной машине. Бреслин опустил руку и демонстративно отступил в сторону, освобождая дорогу. Как он и надеялся, я не сдвинулась с места.