В квартире на столе пылился пазл, дождь хлестал в окна. Она позвонила Берлену, рассказала о встрече с вдовой Кандишара и его сыном. Поинтересовалась, чем занимается Кандишар-младший. – Он хирург. – Надо же! – Пустой номер, Лола. Я уже проверил. Когда Марса убивали в Африке, он был на медицинском конгрессе в Германии. – Эти конгрессы – проходной двор, можно приходить и уходить когда угодно. – Думаешь, Кандишары кого-то наняли? – Мать живет только за счет друзей. Допустим, сын заплатил кому-то за то, чтобы тот проследил за Саша, украл его пистолет и отправил в пункт назначения, разделался с Марсом и вернул оружие на место. Это не то же самое, что просто нанять убийцу. – Хирурги – люди не бедные… – Не сомневаюсь. Она открыла холодильник. Почти пусто, если не считать высохшего ломтика ветчины и трех стаканчиков йогурта. Ей захотелось пригласить Берлена в “Красавиц”. Ведь они со старым шпионом теперь сообщники – или вроде того. Решила, что не стоит. Грасьен умер и унес с собой секреты, без которых будет очень трудно оправдать Саша, томящегося в камере. Нет, она сейчас не готова пировать с Максимом и друзьями из пассажа Бради. – Жильдас тебе помог. Я так и предполагал: это с ним случается, когда человек ему нравится. Он очень любил жизнь и хочет насладиться ее последними каплями. Но остерегайся его лакея. – Мондо? – Да, он бывший наркоман. Я этой публике никогда не доверял. * * * Мондо остановил машину у отеля “Ренессанс”. Ингрид открыла дверцу. Он тронул ее за плечо: – Приглашаю тебя… Куда захочешь. – Меня ждет жених. – С ним ты проведешь всю оставшуюся жизнь. Это примерно… шестьдесят тысяч завтраков, обедов и ужинов. Ты ведь можешь один из них подарить мне. – Да, верно. – Отлично. Так куда пойдем? – В “Дневные и ночные красавицы”, у канала Сен-Мартен. Я туда постоянно ходила, когда жила в Париже. Они отправились туда пешком. В “Красавицах” было полно народу, но Максим раздобыл для них столик с двумя складными стульями и усадил рядом с кухней. Зигмунд, далматинец ее друга-психоаналитика Антуана Леже, встал на задние лапы, положив передние на колени Ингрид, и с удовольствием позволил почесать себя за ушами. – Ты даже себе не представляешь, как я рад снова тебя видеть, – степенно произнес Антуан. – И я тоже, док. – Если увидишь Лолу, передай ей, что мы по-прежнему ее ждем. Им принесли, как всегда, кувшин вина от хозяина, и она попросила, чтобы он сам выбрал для них меню. – Тебя здесь хорошо знают, – заметил Мондо. – Это мои друзья, в Вегасе я по ним очень скучала. Они устроились в баре отеля “Ренессанс”. У Мондо болела спина, он ерзал на табурете. – Так странно, Ингрид. Если бы кто-то мне сказал, что когда-нибудь я встречу человека, с которым мне будет так же хорошо, как с Валери… Сестре делали разные предложения, после того как она ушла из спорта. Подруга из Канады звала ее в ледовое шоу. Гастроли в разных странах, хорошие заработки. – Она не согласилась? – Нет. Она жила сегодняшним днем. На самом деле она уже подсела на наркоту. – Вот пакость! – Да, она была бы безупречна на сцене. Я был младше ее и восхищался всем, что она делала. И пристрастился к наркотикам, как она, вместе с ней. Когда она умерла, я продолжал их принимать. То, что с ней случилось, меня не остановило. Думаю, я тогда мечтал встретиться с нею в вечных льдах. А потом, в один прекрасный день, понял, что падать мне уже некуда. – Почему? – Я снюхал ее пепел. Ингрид молча уставилась на него. – Урна стояла у меня дома, я сделал себе из него дорожку. На той же неделе я встретил Жильдаса: в Анси был митинг Поля Бореля. Он оплатил мне лечение в частной клинике. Потому что разглядел во мне “потенциал”. – Ты говоришь об этом с горечью. – Благодаря ему я многое узнал. В частности, научился готовить: он отправил меня на шикарные курсы и оплатил их. Ум у него острый как бритва. И холодный. – Например? – “Леса растут лишь благодаря глупости белок”. – Неужели? – Да, у них плохая память, и они забывают, куда спрятали семьдесят процентов своих запасов орехов и желудей. В результате деревья распространяются и растут. В широком смысле, по мнению Жильдаса, без глупости нет демократии. Избиратели в большинстве своем глупы, но благодаря им существуют политики. То есть люди, способные лживыми или неправдоподобными обещаниями заставить других проголосовать за них. Без этого нами управляли бы серенькие, но умеющие добиваться результата технократы, а может, даже компьютеры, которые принудили бы нас вести тоскливую добродетельную жизнь. – И бизнес политтехнолога экстра-класса тогда закрылся бы. – Вот именно. – А ты тоже думаешь, что избиратели глупы? – Мой отец работал в компании, производившей подъемные механизмы, мать – официанткой в кафе. Я редко встречал людей настолько живых и свободных. Они не стремились к успеху, хотели жить в окружении прекрасных гор. Нет, простые люди не дураки. Может, немного романтики. – Разве это недостаток? – Я часто говорю себе, что пудрить другим мозги ради достижения цели – пустая трата времени. – Что ты имеешь в виду? – Благодаря Жильдасу Борель выиграл на первых выборах. Когда срок подходил к концу, Жильдас снова взялся за свое: он поддерживал Бореля, пока тот не победил. Когда Борель умер, страна, как оказалось, находилась в том же положении, в каком он ее принял. Борель управлял, создавая дефицит бюджета. Как и его предшественники. Непопулярные реформы – это было не для него. – Он хотел, чтобы французы его любили. – Да. Хуже всего, что перед выборами у него не было четкой программы. “Сначала победим, потом разберемся”, – повторял Жильдас словно мантру. Короче говоря, Жильдас и Борель были страшно интересными людьми, вот только итог их жизни плачевный. Пианист наигрывал Human Nature Майкла Джексона. Ингрид стала тихонько подпевать. – Ты танцовщица и певица? – Танцовщица – и все. – Мне тоже нравится эта песня. Жильдас слушает только самую современную музыку. Жесть. Иногда жалею, что я не глухой. Он поморщился. Ингрид отправилась на переговоры с портье и получила разрешение занять кабинет косметички. Мондо разделся, лег и покорился опытным рукам Ингрид. Она делала ему массаж до тех пор, пока не почувствовала, что он полностью расслабился. – Возможно, встреча с тобой – третья из самых важных в моей жизни. Независимо от тебя самой. – Как это – независимо от меня? – Ты знак свыше. – И что тебе оттуда говорят? – Не знаю. Может быть, что этап моего существования, связанный с Жильдасом, завершается. И пора собирать чемодан. Чтобы в оставшуюся часть жизни стать кем-то другим, а не просто прислугой у гениального спин-доктора[24].