Он попятился назад, к парковке, к “вольво”, к иллюзорной свободе. Ингрид приказала ему стоять. Он продолжал отступать, и лицо его выражало разочарование, крайнюю усталость, непонимание, отвращение ко всему. Он сунул руку под куртку. Лола попыталась закричать. Площадка вздрогнула от выстрела. Черт, кто же стрелял? Дождь заливал ей уши и через слуховой проход проникал в отдаленные уголки мозга. Она извернулась, пытаясь разглядеть, что происходит, но тут опять возник старый дурень в белом. На сей раз он уходил от нее прямо вдаль, неся в руке фибровый чемоданчик. Пару столетий спустя два жандарма подхватили ее и положили на носилки. То ли один из них пользовался тем же лосьоном после бритья, что и Берлен, то ли нос Лолы начал жить собственной жизнью. Она узнала высокий чистый голос: Ингрид спрашивала, где находится ближайшая больница. Лола улыбнулась. Пространство еще довольно долго пританцовывало в ритме мерных шагов жандармов. Глава 50 15 февраля, пятница Ингрид целую вечность просидела в ГИС. А теперь улыбалась, расположившись в пятнышке солнечного света. Лола подумала, что ее американской подруге в последнее время слишком часто приходится навещать ее в больнице. Если так пойдет и дальше… Может, она и в богадельню к ней будет таскаться? А вдруг им придется вести разговоры посредством маркера и доски? – По инструкции Сенешаля он должен был застрелить меня на бульваре Сен-Мишель. – По-твоему, это смешно? – со вздохом спросил Джейк. Он бесстрашно мчался в такси по обледенелым дорогам, а потом узнал, что тем временем Ингрид едва от него не улетела и не оказалась в Большом Нигде[38]. Лола понимала, почему он так нервничает и сердится. Понять Джейка ей помогали снадобья, которые капали из пузатого пластикового мешочка, подвешенного на металлическом деревце, и погружали ее в непривычное настроение. Все из-за двух трещин в ребрах и легкой черепно-мозговой травмы. Еще немного, и она станет ясновидящей, а в проеме двери опять появится старый придурок в белом костюме. – Если Мондо – ошибка Сенешаля, получается, что ты – ошибка Мондо? – глубокомысленно спросила она. – Да, он вознамерился превзойти своего хозяина, великого сказочника. Мондо стащил мои часы, а потом принес их в отель. Как тогда “смит-вессон” Саша. Никто, кроме Мондо, не мог этого сделать. Я всегда снимаю часы, когда делаю массаж. – Тоже придумала – делать массаж этому типу, – проворчал Джейк. – Мне нужно было взять образец ДНК. – Есть и другие способы. – По крайней мере, благодаря Саша я получила подтверждение, – продолжала Ингрид, обращаясь к Лоле. – Ты виделась с Саша? – встревожился Джейк. – Конечно нет, Джейк. Они его отпустят, но не сразу. Арди разрешил мне поговорить с ним по телефону. Благодаря огромным связям Жильдаса Сенешаля, Мондо сумел добиться свидания с Саша в тюрьме. Он показал ему мои часы. – Зачем? Я что-то не улавливаю, – сказала Лола. – Эти часы легко опознать. Джейк сделал на них гравировку – наши имена. Мондо заявил, что, если Саша не признается в убийстве Марса, меня убьют. – И на сей раз по-настоящему, – изрекла Лола. Все ненадолго замолчали. Лола знала, о чем думает Джейк. Он не знаком с Саша, но ненавидит его до глубины души. В дверях сначала показался огромный букет красных роз, а следом кто-то вошел. К счастью, не назойливый старик в белом, а бывший шпион Берлен в строгом темно-синем пальто. Он сообщил о смерти Сенешаля. Тот свел счеты с жизнью со свойственным ему горделивым размахом. Здание выгорело дотла. Пожарные несколько часов боролись с огнем, одну пожилую пару едва успели спасти. – Сенешаль принес себя в жертву. Никогда бы не подумал, что он такой железный мужик. Карнеги ничего не понимал: Берлен говорил по-французски. Ингрид пришлось заняться синхронным переводом. – Он использовал горючее, вероятно бензин. И все спалил, – добавил Берлен. – Включая оригиналы и флешку. – Я думала, что они в банке, – удивилась Лола. – В сейфе были только наличные и ценные бумаги. Сенешаль обвел нас вокруг пальца. Банк был отвлекающим маневром. Честь Поля Бореля спасена. И кучи жуликов, к сожалению, тоже. Черт! – Да, правда. Лола вспомнила Жеральдину Жолен: ее отец погиб в Дамаске, и она требовала правосудия. Он немножко Дон Кихот, никогда не отступает и никого не боится. Сумеет ли судья Женан обойтись без этих дневников? Выстоит ли Дон Кихот против ветряных мельниц государства? Ситуация печальная, но не безнадежная. Самое важное на данный момент – это то, что у Ингрид впереди еще много счастливых лет. И что никому больше не вздумается преследовать ее на набережной Сены или силком запихивать в “сессну”. Однако большие самолеты бороздили небо, и Ингрид пора было улетать. Они с Джейком решили вернуться к родному очагу. К тому же журналист сделал ей дорогой подарок. Он ухитрился переговорить с директором труппы “Белладжо”. Статья в “Нью-Йоркере” в обмен на работу для Ингрид. – Когда уезжаете? – Сегодня вечером, – весело ответила Ингрид, улыбнувшись Джейку. – Лола, в следующем месяце мы поженимся в Лас-Вегасе. От всей души приглашаем тебя на свадьбу. Ингрид с женихом отправились за кофе. Берлен поставил букет в вазу и опустился на стул, на котором только что сидела Ингрид. Наклонился к Лоле и взял ее за руку: – Ты очень меня напугала. – Я сама испугалась. Каскадер из меня никакой, тренируюсь мало. – Ты поедешь в Лас-Вегас? – Да. – А мне с тобой можно? – Конечно. * * * Мондо не собирался облегчать им жизнь. Он пока молчал. Это было так приятно после бесконечных разговоров со стариком. Жильдас, уходя, сумел его удивить. Он обладал не только дьявольским красноречием и извращенным воображением, но главное – храбростью старого слона. Выбрал время и место. Устроил себе похороны в формате “Техниколор”. Вместе с картинами, которые так любил, придирчиво подобранной мебелью, великолепной библиотекой, коллекцией старых виниловых пластинок – одна нуднее другой. И с воспоминаниями. С письмами и фотографиями тех лет, когда жил с Женевьевой, которую так любил. Тех лет, когда верой и правдой служил Полю Борелю. Когда был госчиновником высшего ранга. И все обратилось в пепел. Потому что старик так решил. Арди снял часы, положил их рядом с магнитофоном и включил запись. Ага, капитан решил обессмертить свои вопросы. Забавно. А может, ему просто нравится слушать свой голос? – Чему вы улыбаетесь, Мондо? Мне тоже интересно. Чему я улыбаюсь, недоумок? О, ты даже не догадываешься, что в глубине души я еще не решил, чем закончится эта история. Ты же знаешь, возможны варианты. В частности, переговоры. Но сейчас я устал. И думаю о ней. Она выстрелила в меня, но оказалась так любезна, что не задела жизненно важные органы, не пробила артерии. Я не истек кровью, не передвигаюсь в инвалидном кресле. Спасибо, моя прелесть, за великодушие. Нога у меня будет волочиться, но так было и прежде. Конечно, она не придет и не избавит меня от ишиаса. Я никогда не задумывался о том, что собой представляют роковые женщины, пока не пересеклись наши пути. Если кто-то сказал бы мне, что девчушка в шортах и майке кислотного цвета, возможно, и есть роковая женщина, я ни за что бы не поверил. Мне казалось, они все мрачные, расчетливые. Да-да, капитан Арди, я не представлял себе, что они выглядят как ангелы и мыслят так же. Да, это правда, мне всегда не хватало воображения. Кстати, и тебе тоже, надзиратель над полицией. Если бы Жильдас был жив, он бы тебе объяснил. Глава 51 25 февраля, понедельник Берлен тихонько похрапывал, но это было даже приятно. Она быстро оделась и пошла в булочную за круассанами. Небеса были к ней благосклонны: жара, как в Неваде, еще не наступила, но чувствовались явные улучшения. Обратный отсчет: “До Лас-Вегаса осталось десять дней”. Нужно будет найти подходящий наряд на свадьбу Ингрид. Булочница обсуждала свою жизнь с какой-то местной теткой. Лола терпеливо дождалась конца беседы. – Круассаны с маслом? – Была не была! Давайте. Подходя к дому, она увидела мотоциклиста, звонившего в домофон. Она было повернула назад: застарелые страхи таяли медленнее, чем снег. – Лола Жост? – Она самая. – У меня для вас конверт. На конверте стоял логотип “Калипсо”. Это было приглашение от Тимоти Харлена. Бывший патрон Ингрид расстарался – написал его собственноручно. Он приглашал Лолу и еще одно лицо по ее выбору на особый вечер, посвященный двадцатилетию кабаре. Он подчеркнул, что от души надеется на ее присутствие. – Что происходит? – спросил Берлен, надевая пижамную куртку. – Происходит то, что ты – лицо по моему выбору.