– Ты, – ткнув в Уэйна пальцем, словно пытаясь проткнуть его грудную клетку, продолжала она. – Кажется, я велела тебе не возвращаться. – Кажется, я не обратил на вас внимания. – Ты пьян? – Тиранша принюхалась. – Нет, – буркнул Уэйн. – Будь я пьяным, вы бы не выглядели и вполовину такой уродливой. – Поверить не могу, что ты такой наглый. – Она раздраженно фыркнула и отвернулась. – Серьезно? Уверен, я уже бывал раньше таким наглым. Вообще-то, я таким бываю каждый месяц. Отчего поверить в то, что я на такое способен, совсем не трудно. – Я тебя не впущу. И не надейся. Негодяй! Уэйн вздохнул. Героям историй никогда не приходилось сталкиваться с одним и тем же чудовищем дважды. До чего несправедливо, что он вынужден одолевать этого монстра каждый месяц. – Послушайте, я просто хочу проверить, как у нее дела. – С ней все хорошо. – Я деньги принес, – упорствовал Уэйн. – Чтобы ей отдать. – Оставь тут. Девочка из-за тебя нервничает, злодей. Уэйн шагнул вперед и тронул Тираншу за плечо: – Я не хотел этого делать. Она взглянула на него и… размяла кулаки. «Вот тебе раз!» Поспешно сунув руку в карман, Уэйн вытащил картонный прямоугольник: – Один пригласительный на две персоны на званый ужин в пентхаусе леди Зобелл, где губернатор произнесет свою традиционную весеннюю речь о политике. Здесь не указаны имена. Любой, у кого есть такой пригласительный, сможет… – У кого ты его украл?! – перебила Тиранша. – Ох, умоляю! Мне его домой принесли. И это была чистая правда. Пригласительный предназначался для Вакса и Стернс. Но они были достаточно важными шишками, чтобы им присылали приглашения без имен. Капризные типы вроде Вакса могли запросто отправить на вечеринку вместо себя какого-нибудь родственника или друга. Тиранша не была ни родственницей, ни подругой, но Уэйн решил, что Вакс будет все равно рад, если ему не придется идти на этот проклятый прием. Кроме того, Уэйн оставил взамен очень симпатичный опавший лист. Прям не лист, а красавчик, ржавь его побери. Тиранша колебалась. Уэйн помахал пригласительным у нее перед носом. – Наверное… – проговорила она, – я смогу впустить тебя в последний раз. Хотя и не должна впускать в гостевую комнату мужчин, которые не являются родственниками. – Я практически член семьи, – возразил Уэйн. Странно, но здесь слишком сильно беспокоились по поводу того, чтобы девушки и парни существовали отдельно друг от друга. Столько умников вокруг, и ни один не понимает, чем парням и девушкам полагается заниматься вместе… Тиранша позволила пройти в комнату для гостей и отправила свою помощницу за Ольриандрой. Уэйн уселся, но ноги продолжали беспокойно плясать. У него не осталось ни оружия, ни взяток, шляпу и ту отдал. Он был практически голым, но все-таки достиг последнего испытания. Ольриандра вошла спустя несколько секунд. И не одна, а привела с собой подкрепление в виде еще двух юных леди примерно того же возраста – чуть меньше двадцати. «Умная девочка», – поднимаясь им навстречу, с гордостью подумал Уэйн. – Мадам Пенфор говорит, ты пьяный, – остановившись в дверном проеме, заявила Ольриандра. Уэйн обратился к метапамяти и зачерпнул исцеление. В один миг его тело уничтожило все нечистое и излечило раны. Оно считало алкоголь ядом, и это доказывало, что нельзя всегда доверять собственному телу, но сегодня Уэйн не возражал. Оно также покончило с насморком, но тот должен был вскоре вернуться. Почему-то метапамять с трудом исцеляла от болезней. Так или иначе, внезапная трезвость была подобна удару кирпичом в челюсть. Уэйн глубоко вздохнул и почувствовал себя еще более обнаженным, чем прежде. – Просто мне нравится ее дурачить, – четко и внятно произнес Уэйн, и взгляд его сделался сосредоточенным. Некоторое время Ольриандра напряженно его изучала, потом кивнула. В комнату она так не вошла. – Я принес деньги за этот месяц. Уэйн достал конверт и положил его на низкий столик со стеклянной столешницей. Выпрямился, переминаясь с ноги на ногу. – Это правда он? – спросила одна из девушек Ольриандру. – Говорят, он ездит с Рассветным Стрелком. Тем, который из Дикоземья. – Это он, – ответила Ольриандра, по-прежнему не сводя глаз с Уэйна. – Мне не нужны твои деньги. – Твоя мама велела отдать их тебе. – Это не нужно делать лично. – Нужно, – чуть слышно возразил Уэйн. Они стояли молча, никто не шевелился. Уэйн откашлялся: – Как твоя учеба? С тобой здесь хорошо обращаются? Тебе что-нибудь нужно? Ольриандра достала из сумочки большой медальон. Открыла, демонстрируя на удивление четкий эванотип[1] мужчины с залысинами и густыми усами. С удлиненным дружелюбным лицом и веселыми искорками в глазах. Она каждый раз показывала Уэйну медальон с изображением отца. – Скажи мне, что ты сделал, – потребовала Ольриандра. Этот голос… Так могла бы говорить сама зима. – Я не… – Скажи! А вот и третье испытание. – Я убил твоего папу, – негромко проговорил Уэйн. – Застрелил и ограбил человека, который был лучше меня, и потому не заслуживаю права оставаться в живых. – Ты знаешь, что не прощен. – Знаю. – Ты знаешь, что никогда не будешь прощен. – Знаю. – Тогда я возьму твои кровавые деньги, – сказала Ольриандра. – Если тебе и впрямь интересно, с моей учебой все в порядке. Я подумываю о том, чтобы взяться за изучение права. Уэйн надеялся, что однажды посмотрит в глаза этой девушке и увидит в них какую-нибудь эмоцию. Хотя бы ненависть. Что угодно, кроме пустоты. – Пошел вон. Уэйн опустил голову и вышел. Посреди Эленделя не должно было быть бревенчатой хижины с тростниковой крышей, но она там стояла. Вакс наклонился, чтобы войти, и будто перенесся на сотни лет назад. Внутри пахло старой кожей и мехом. В мягком климате Эленделя огромный очаг был не нужен, однако в самом его центре сейчас горел костерок, над которым в маленьком котле медленно кипела вода для чая. Впрочем, покрытые копотью камни указывали на то, что очаг время от времени использовался целиком. Он, меха, изображения на стенах в древнем стиле – ветер, замерзший дождь, фигурки на склонах гор, нарисованные простыми штрихами, – все это были фрагменты мифа. Старый Террис. Легендарный край снега и льда, покрытых белым мехом чудовищных зверей и духов, которые обитали в сердце морозных бурь. Беженцы из Терриса записали воспоминания о своей родине, ибо после Пепельного Катаклизма не осталось ни одного Хранителя. Вакс уселся возле бабушкиного очага. Существовало предание, будто Старый Террис, созданный согласно видению Гармонии и спрятанный где-то посреди нового мира, ждет свой народ. Для верующих он был своего рода раем – замерзшим, враждебным раем. Жизнь в краю, от природы щедром, изобилующем фруктами, где почти не надо возделывать землю, иной раз могла исказить образ мыслей. Бабушка Ви села напротив, но не стала разжигать огонь посильнее. – Надеюсь, прежде чем войти в Поселок, ты оставил свои пистолеты? – Нет. Она фыркнула: – Какой же ты наглый. За время твоего отсутствия я нередко задавалась вопросом, сумеет ли Дикоземье тебя укротить. – Оно сделало меня еще упрямее, только и всего.