Только в машине Руденко окончательно пришёл в себя. Он готов был поверить в мистику. Или в сумасшествие, своё, Валерии, неважно. Алек поклясться мог, что говорил дважды с одной и той же девушкой и при этом говорил с совершенно разными людьми. Голос разума упорно твердил, что этому должно быть логическое объяснение. И Алек старательно искал его всю дорогу. Не нашёл. В голове всплывали глупые теории в стиле Макса. Ни одна из них не отвечала на все вопросы. Раздвоение личности? Этот вариант Алек обсудит завтра с Камиллой. И всё-таки что-то здесь было не так, что-то за пределами законов логики пронизывало всю историю. Сны, тени, предчувствия, невероятные обстоятельства дела, убийца-невидимка, неразгаданные мотивы — мистическая тень лукаво подмигивала из-за углов. Алек не принимал её, но сложно не принимать то, во что погружаешься с головой. А он чувствовал, как медленно тонет в безумии. Каким-то чудом Алек добрался до дома, бросил машину на парковке, бегом достиг подъезда. Тени сопровождали его, мёртвые, неподвижные стражи. И также неподвижны были искры звёзд на синей глади неба. Они подмигивали, словно заигрывая, смеясь, лукаво и немного грустно. Они улыбались, рассыпаясь пучками света над чёрными крышами домов и корявыми ветвями деревьев. Они были выше всего этого. Они горели, и в мерцании своём то ли снисходили до людей, то ли охраняли их покой. Только покой-то был пугающе неподвижный. И луна, бледная, тонкая, тающая в синеве и пустоте, уже почти превратилась в размытое белёсое пятно. Она тоже улыбалась, совсем уж грустно, последней своей улыбкой. Луна умирала. Алек остановился у подъезда, разыскивая ключи. Случайно он поднял глаза к небу и замер, заворожённый всеобъемлющим покоем. Великим, оттого и жутким. Покой пробрался в каждую щёлочку, в каждый переулок, закрадывался в окна, просачивался сквозь двери. Он говорил голосом заунывно поющей листвы и укрывал город одеялом тихого прохладного ветра. И люди поддавались покою. Сам город, мельчайшая песчинка под бесконечным небом, спал, вздыхая и подрагивая. Алек спать не мог. Покой не захватил его, наоборот, насторожил. Под покровом именно такой, тёмной, спокойной ночи совершаются часто ужасные вещи. Алек стоял у подъезда. Ключи выскользнули из его пальцев и со звоном упали на ступеньки. Алек поднял их, отряхнул, поднёс к двери и замер. Сейчас он откроет и вернётся в пустую квартиру. Там не будет даже звёзд и луны, молчаливых собеседников одиночества. Там появятся лишние мысли. Позвонить бы… Нике? Алек не сможет. Нике не легче. Загружать её своими проблемами слишком эгоистично. Коллегам? Но Олег прав: всем им нужен перерыв. И Алеку тоже. Не просто нужен, судорожно необходим. Маше? Так легко мелькнула и скрылась эта мысль, вместе с мимолетной улыбкой и порывом ветра, растрепавшим волосы. Нет. Маше он тоже не позвонит. Алек поднялся по тёмной лестнице подъезда, с третьей попытки вставил ключ в замочную скважину и повернул. Дверь поддалась. Алек вошёл в пустую квартиру, скинул рюкзак и, как был, в одежде, завалился на диван. Веки сами опустились. Темнота окутала Алека, зашуршала над ухом мягкими ночными звуками. Свет луны, тоже мягкий, заливал блестящий пол. И оттого он казался водной гладью. Завтра. Всё завтра. А пока за окном мигали звезды и таял тонкий серп луны. Глава 11 — Ты в этом уверен? — недоверчиво спросила Камилла. — На все сто. Алек рассматривал фоторобот, который всё ещё светился на экранах ноутбуков, но уже без интереса. Он ждал. — Тогда едем, — предложила Камилла, поднялась на ноги. Никто не последовал её примеру. Алек обвёл взглядом коллег. Удивление застыло на лице Макса, но глаза его поблескивали. Андрей пребывал в болезненной задумчивости. Олег рассеянно смотрел в окно. Алек не мог видеть его лица, но бессонная ночь явно отразилась и на самом выносливом человеке в отделе. — Значит так, — взял слово Андрей. — Забываем о Шэдоу. Единственное доказательство, которое свидетельствует против неё — не подтвердившиеся показания Валерии. — Её фоторобот уже повсюду. Я пробил по базам. Много похожих, проверяю. — В недоумении Макс указал на ноутбук, но Андрей перебил его: — Оставляй это. — И он продолжил также твёрдо и спокойно: — Если Валерия лгала, когда обвиняла неизвестную девушку, то зачем она выдала себя? — Совесть, — предположила Камилла. — Возможно. Андрей уклонился от ответа и снова задумался. Никто не решался прервать ход его мыслей. Алек же старался прочитать, о чём думает Андрей, по его лицу, по глазам. Не удавалось. Даже предположений не было. — Если лгала, значит, что-то скрывала. Прикрывала кого-то. Может быть, даже себя, — продолжил Андрей. — Соседке легко было бы узнать, когда Влад вернулся, — вставил Макс. — И незамеченной пройти до его квартиры. Алек мысленно соглашался со всем, что говорил Андрей. Но что-то в нём упорно протестовало. Алек вспоминал свои ощущения от тех разговоров с Валерией, и чем больше вспоминал, тем сильнее убеждался в безумной, мистической теории: два человека говорили с ним, два совершенно разных человека. Но Андрей не был свидетелем тех разговоров, не слышал от Маши о тенях, не видел последние часы Влада. Он рассуждал. А рассуждения уничтожают воображение. — Тогда вопрос: зачем. Мотив. Связь между Валерией и Владом. Алек заметил вдруг, что все имя Влада называли как-то по-особенному. Голос Андрея становился тише и холоднее. Камилла вздрагивала, опускала глаза. Макс останавливался, словно заставлял себя сказать его вслух. Алеку и самому тяжело было говорить о Владе в таком ключе. — Вихров, досье на Валерию, — подключился вдруг Руслан, который до этого момента оставался сторонним наблюдателем. Защёлкала клавиатура. Макс наклонился над ноутбуком. Но обсуждение продолжалось. — Странно. Зачем было ей врать, а потом строить из себя не причастную? — на этот раз вопрос задала Камилла. — Стойте. Есть же билеты. Она говорила, что только вернулась из города, — выпалил Алек. И как он мог забыть о билетах! — Билеты? Лучше поздно, чем никогда. Алек почувствовал на себе оценивающий взгляд Руслана. Как ему хотелось поставить новоявленного начальника на место! Андрей же ничего не прокомментировал. — Теперь точно едем, — настаивала Камилла. Алек понимал, почему. Она хотела своими глазами увидеть перемену в Валерии. Андрей согласно махнул рукой. Макс сразу бросил поиск личного дела. Они заявились к Валерии полным составом с удостоверениями и по форме. Девушка испуганно отшатнулась от двери и тут же взяла себя в руки. Она говорила мягко, ласково, как при последней встрече с Алеком. И ничего в её облике не отражало так поразившей Руденко строгости. Говорил Андрей. Остальные молчали. Даже Руслан не стал вмешиваться. Когда Андрей вёл допрос, вмешаться было попросту невозможно. Но как Андрей ни старался, Валерия твердила, что ничего и никому не рассказывала, а в квартиру вернулась под вечер. — Билеты, — использовав все аргументы, потребовал Андрей. Лера вся как-то сжалась, подскочила. Глаза её забегали, как у загнанного в угол зверька. Она пролепетала что-то неразборчивое и метнулась в комнату. Зашуршали бумаги, что-то со стуком грохнулось на пол. И снова показалась Лера с билетами. Не слушая бормотания, Андрей выхватил бумаги из её рук и тщательно осмотрел. Руслан заглядывал через его плечо. Алек же смотрел на Леру. И когда медленно опускались брови Андрея, Лера всё быстрее теребила рукава кофточки. — Прибытие поезда в одиннадцать часов три минуты вечера позапрошлого дня. Лера кивнула. Она побледнела, задрожала, словно вот-вот упадёт. Андрей был непреклонен. Делая вид, что не замечает волнения Леры и слабых попыток оправдаться, он продолжал добивать словами: — Вы приехали вечером. У вас было время, чтобы успеть оказаться у квартиры Влада Акимова к часу убийства. — Я не убивала его! — в отчаянии крикнула Лера и уже тише добавила: — Я ничего не понимаю. — Я вам объясню. — Андрей смягчился. И его тронуло кажущееся до невозможно искренним зрелище. — Вы единственный подозреваемый в деле об убийстве Влада Акимова, вашего соседа. Вы говорили с нами вчера, вы говорили с капитаном Руденко и капитаном Стрельцовой. И вы уверяли, что слышали ночью женский голос. Вы даже представили доказательства в виде аудиозаписи. И теперь вы отрицаете собственные слова. Весь абсурд ситуации стал очевиден. Андрей закончил не так уверенно, как начал. Он тоже сомневался. Нелепо: девушка прямо обвиняет неизвестную Шэдоу и вдруг искусно делает вид, что в жизни не говорила с полицией. Зачем? Алек искал и не мог найти ответ. — Я не говорила с вами, — дрожащим голосом настаивала Лера. — Я приехала в одиннадцать. Я ночью была у Маши, моей подруги. Она подтвердит. Я сюда вчера вечером приехала. — Мы обязательно поговорим с вашей подругой, назовите её полное имя и номер телефона. Андрей так красиво превращал допрос в разговор и наоборот. Он мог быть мягок и убедителен одновременно. — Мария Олейник. Телефона Алек уже не слышал. Разве возможно такое совпадение? Все стояли, как громом поражённые. Убийства снова сшивались воедино. Две девушки, единственные подозреваемые в двух делах, оказались связаны между собой. Подруги… Только Маша могла подтвердить алиби Валерии. Но что будут стоить её слова теперь, когда они единственная ниточка, связывающая два самых таинственных на памяти Алека убийства? Андрей переспросил. Лера подтвердила и добавила, что ни с кем не виделась больше. Тогда молча Андрей вышел, и за ним вышли остальные. Алек выходил последним. Он бросил беглый взгляд на Леру прежде, чем закрыть дверь. Девушка сидела на диване, прижав ноги к груди и спрятав голову в колени. — Макс, досье. Олег, камеры с вокзала и с улиц, ищем её в тот вечер. Алек, на тебе Олейник, вы неплохо поладили. Алек почувствовал, как щёки вспыхнули от этих слов. А Андрей усмехнулся и подмигнул. Заметил. — Камилла, встретишь Лину с аэропорта. Я на вокзал за его родителями. Андрей не смог сказать имени Влада и сразу отвернулся. Алек проводил его взглядом до угла и запрыгнул в машину. Повезло. Разговор с Машей на его плечах. Он может выяснить всё без лишних свидетелей. Осталось позвонить Маше и пригласить в парк. Но Алек медлил. Логика подсказывала, что путь выбран верный. Только вот замешать Машу в эту историю снова… Ошибка. Маша пальцем не трогала и Нагилёва, не то, что Влада. Алек проигрывал в голове варианты разговора и каждый раз приходил к одному результату. Маша узнаёт о подозрениях. И ей нечем будет оправдаться. Алек понимал, что за обвинениями, которые предъявят Валерии, последует обыск, и, если что-то найдут, быстро переключатся на Машу, вспомнят о неопровержимых доказательствах, о том, что она одна была внутри в момент убийства, устроят что-нибудь и с мужским ударом. И Алек не мог или не хотел менять это. Потому что так, наверное, нужно, логично, правильно. Сил спорить не было. Алек позвонил Маше, когда подъезжал к участку. Бодрый голос на том конце воодушевил его. Маша не задавала вопросов и назначила местом встречи парк в центре. Алек часто гулял по тому парку. Райский уголок чистой природы посреди шумного города, он привлекал людей покоем и красотой. Деревья накрывали его со всех сторон густыми кронами, спасая от солнца, от ветра, от любопытных взглядов. Ветви тянулись к небу, как сплетённые руки, в немой молитве. Парк был на удивление пуст. Редкие прохожие брели, уткнувшись в землю или в телефоны. На скамейках с резными спинками сидели старики и двое молодых людей, поглощённых друг другом. Алек обошёл парк по кругу трижды, пока не заметил Машу. Олейник выделялась среди других гуляющих. Она улыбалась и смотрела вперёд, шла быстро, бодро, весело. Она не ждала, а искала. А Алек, стоя в тени старого толстого дерева, следил за её фигуркой. Нет, не может нести смерть воплощение жизни. Необычную, интересную картину заметили бы прохожие, если бы подняли глаза. Парень в полицейской форме вышел из-за дерева, и девушка в светлом платье остановилась, улыбнулась ещё шире и почти бегом бросилась к нему. Но не обняла — смущённо опустила глаза, заправила за ухо волосы и тихо спросила: — Что ты хотел? Алек не стал начинать с удара. Он заговорил об убийстве Влада. Маша слушала молча. За это Алек был ей благодарен. Никакие сочувственные слова и соболезнования не могли заменить настоящего сильного молчания. Алек говорил и отпускал. Говорить всё это Маше было легко. Правильно.