Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 27 из 43 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вспышка. Алек зажмурился. — Слишком ярко, не думаешь? Майя критически разглядывала картину, стоя на коленях перед холостом. Река уходила вдаль, ивы свешивали над ней свои ветви. Рассвет занимался впереди, за мостиком, с которого следили за отблесками рождающегося солнца дети. И всё это было исполнено мазками, с размытыми контурами и пятнами, в стиле Майи. Этот стиль Алеку безумно нравился. Оставив художницу дописывать последние штрихи, Алек не в первый раз обошёл её импровизированную комнату-мастерскую. Все картины Майи представляли собой странную коллекцию образов и символов. Разгадать их просто так было нельзя. В каждый предмет Майя закладывала смысл. Алек шёл мимо холстов и альбомных листков и помнил точно каждое её объяснение. Набор карандашей. Розовые, и в центре один — чисто белый, Юная жизнь, одиночество в толпе, уникальность, индивидуальность среди серости. Так говорила Майя. И в каждом рисунке своя философия. Порой она даже пугала Алека. Майя встала, отложила кисть. Её руки и стол были заляпаны яркими красками. И на лице светились брызги жёлтого и голубого. Майя вдруг рассмеялась. И под её смех листок воспоминания вырвался из рук. Алек ухватился за новый. — Шарлотка, твоя любимая. — Майя снова вернулась к нарезке яблок. Алек следил, как подпрыгивали в такт движениям ножа её локти. Заколотые крабиком волосы поблёскивали на солнце. Майя жмурилась, но окно не закрывала. То же солнце ласково перебирало складки её домашнего платья, отражалось в лезвие ножа и путалось в его резной ручке. Алек так привык к домашней Майе, что такой, настоящей, она нравилась ему ещё больше. Вообще люди красивее, когда не притворяются. — Почти готово, — через плечо бросила Майя, быстро воткнула яблоки в пышное тесто бисквита и взяла уже поднос, чтобы поставить в духовку. Алек перехватил её руки. — Я сам. — И он под насмешливо внимательным взглядом Майи отправил шарлотку выпекаться. — Ты мой гость. Не обязательно помогать. Алек улыбнулся. Странное ощущение — держать её руку, смотреть в её глаза и понимать: что бы она ни сказала, сделаешь. Потому что это будет правильно. Алек помнил это ощущение, детское и покрытое туманом. Оно возвращалось осторожно в лице Майи, ребят-одногруппников, редких подружек Ники. Алек учился доверять. Рядом с Майей он чувствовал себя слепым, который открыл вдруг глаза и вместо темноты увидел слишком много света. Настолько много, что никак не мог привыкнуть и иногда возвращался обратно, в темноту. — А если я хочу? — Ладонь коснулась волос. Алек провел кончиками пальцев по горячей щеке Майи. Она смущенно улыбалась. И Алек аккуратно приподнял её подбородок и коснулся мягких губ. Привкус яблок и корицы, запах выпечки и лаванды. Медленно он стал тише, картинка потускнела. Снова сменился кадр. Жар духовки уступил место свежему летнему бризу. Под локтями жёг холод перил. Алек смотрел вперёд, туда, где сливалось с небом море. И солнце, единственная преграда между ними, уже готовилось спрятаться в волнах. Бежали по водной глади маленькие облачка. Их люди называли барашками. Но барашки живут на земле, а море, море ближе к небу. Наверху, над головой, тоже плыли облака, то были огромные белые пласты, переливающиеся в свете заката. — Не зря сюда приехали. Майя стояла рядом. Алек чувствовал тепло её тела. Её волосы щекотали мочку уха. — Я никогда не был на море, — признался Алек. И тянущее, тяжёлое чувство появилось в груди. — В следующий раз поеду сюда с Никой. Майя пожала плечами. Её глаза блестели. Алек не знал — от грусти, от радости, от заката. О Майе он вообще мало знал. — Мы сейчас здесь. И приедем ещё. Она любила строить планы на будущее, говорила о настоящем, но никогда — о прошлом. Сковывающий яд отравлял также медленно, как лениво тянулись большие облака по небу. И мелкими облаками пробегали пьянящее наслаждение и мгновенная радость. Алек не понимал, что с ним происходит. Ни тот, из прошлого, ни новый, подосланный тенью. Они были одним человеком. Алек видел себя изнутри. И становилось страшно. Какие мысли блуждали тогда в его заражённом детским домом сознании. — Пойдём на пляж, — предложила Майя. Они спустились по каменистому берегу к кромке мерцающей воды, разулись и одновременно шагнули навстречу морю. И волны, ласкаясь о ноги, остудили не только кожу, но и голову. Алек вздохнул свободно. Морю легко было доверять. Волны пересекались под ногами, мельчали, мельчали и превратились в потоки молодой травки. Ощущение лёгкости осталось. Алек помнил: это год его выпуска и год окончательного возрождения. Майя в его объятьях закрыла глаза и, казалось, спала. Алек следил, как в такт порывам ветра льётся трава и накрывают её кроны деревьев парка. Мимо проходили люди. И все они казались Алеку счастливыми. Это весеннее солнце освещало их лица. Счастливый человек не замечает грязи. Алек был счастлив, когда Майя открыла глаза и устало улыбнулась, когда подбежал к нему Мишка и долго болтал и сжимал его руку, парень с соседнего корпуса, он тоже выпускался. — Везёт тебе, — прошептала Майя, прищёлкнула пальцами, одёрнула футболку и высвободилась из рук Алека. — Мне ещё два года. Она говорила несерьёзно. Алек часто замечал, что учёба Майе по вкусу. Сам же он горел от нетерпения, от страстного желания жить по-взрослому, по-настоящему. Он в шутку подхватил Майю на руки. Под ногами мелькало море травы. Голова закружилась. Алек, пошатываясь, вернул Майю на землю. Её звонкий смех подхватили деревья. И люди, идущие мимо, улыбались и перешептывались. Многим почему-то непонятно чудо счастья. Алек чувствовал себя ребёнком, словно ему ещё десять, он бегает с Никой по двору и лазит по деревьям за орехами. Ветер стих. На небе образовались огромные пушистые облака. Исчезли куда-то люди. Алек сидел посреди зелёного пустого ещё поля. И рядом, положив голову ему на плечо, сидела Ника. Она, прям как в детстве, смотрела на небо. И Алек в шутку заметил: — На что похоже это облако? — На плащ. — Ника подхватила игру. И Алек, выпускник, будущий полицейский, увидел в расплывчатом пятне на небе плащ с поднятым воротничком. Плащ расширился, покрутился на месте и превратился в бабочку. Она взмахнула крыльями и поплыла медленно по небу. Алек больше не удивлялся.
Воспоминание скрылось, он схватился за новое. И снова квартирка Майи. Алек рассматривал полочки с фотографиями, книгами, фарфоровыми и стеклянными статуэтками, альбомами марок и монет, рисунками, брелками, игрушками. Майя обожала собирать всякую ерунду. В этом Алек не понимал её. Одна стена переросла в другую. Алек смотрел уже на стены своей спальни, обычные и пустые. Какие ещё стены могут быть в новой съёмной квартире? Одинокий гвоздь торчал из стены. Алек поднялся на носочки и повесил на него одну из подаренных Майей картин. С неё глядело своими глазами-облачками море, над которым лениво заходило солнце. Солнце вспыхнуло и превратилось вдруг в настоящее. Алек зажмурился. Перед глазами запрыгали белёсые пятна. Обе его ладони лежали в других, тёплых, ласковых. Ника мечтательно смотрела в небо. По-прежнему она казалась Алеку хрупкой и маленькой. Её словно и не коснулся весь ад, через который пришлось пройти. Майя с другой стороны тоже задумчиво молчала. Но черты её были загадочными и немного резкими. — Это последнее лето моего детства, — тихо протянула Ника. Её звенящий голос подхватили птицы и завели свою песню, приветствуя новый день. Мелькнула вспышка. Алек снова был собой. Он чувствовал свои спутанные мысли, тело тоже было его, настоящее. Но картинка не исчезла. И Алек смотрел со стороны за собой, совсем юным и счастливым, и всё яснее осознавал: сколько бы он ни совершил ошибок, именно тогда он жил по-настоящему. Всё погасло. Дикая темнота заволокла глаза. И тихим колокольчиком в жуткой тишине прозвенел шёпот: — Бойся своей тени… Глава 22 Шёпот растворился в воздухе. Свет хлынул в глаза. Алек не заметил, как странный сон перешёл в реальность. Он сел на диване, скинул плед. Сознание прояснилось. Алек точно, до мельчайших деталей, помнил странный сон. Не должны сны быть такими чёткими! В голове что-то шумело и потрескивало. Перед глазами стелился туман. Казалось, Алек совсем не спал. И то странное состояние, те воспоминания были видениями. Тень была в нём ночью, переметнулась от Андрея. При мысли о Воронцове Алек вскочил. Плед грудой упал к его ногам. Он увидел комнату в раннем утреннем свете. И она показалась непривычно приветливой. Андрей мирно спал в кресле, забыв о дежурстве. Алек не стал его будить. Тихо на цыпочках он прошёл к двери в спальню и постучал. За стеной раздались шаги, щёлкнул замок, и показалась взъерошенная голова Макса. Алек спокойно выдохнул. На этот раз пронесло. — Что с Андреем? — Макс сразу проснулся. Взгляд его стал осознанным. — Спит. — Алек махнул на кресло. Он и сам был бы не прочь закрыть глаза хоть на полчаса. Андрей словно услышал, что речь шла о нём. Или тень вернулась к своему временном хозяину. В любом случае, когда Алек подошёл к дивану, чтобы поправить плед, Андрей был уже на ногах. Медлить не стали, сразу поехали в отдел. Макс отказался заезжать на свою квартиру. Алек отдал ему рубашку и брюки. Всю дорогу проклятая память подкидывала картинки из видений. Ещё и день так некстати предстоял сложный. Сеня обещал приехать. У него видео… Алек ошибся только в одном — Сеня не приехал, а прибежал. Он возник на пороге через десять минут после того, как все собрались. Руслана сегодня не было. Олег говорил что-то про собрание или параллельное расследование. Алеку было всё равно. Но отсутствие Руслана радовало. Никто хоть не будет обвинять его и Багова во всех смертных грехах. Сеня догадался, что говорить о видео при всех не стоит. Он незаметно положил флешку на стол Алека. Неразрешимый вопрос срочно нужно было решать. Алек не знал, чему довериться. Логика подсказывало, что слишком много он скрывает от ребят. Но чутьё кричало, что Андрей невиновен. И чем дольше Алек об этом думал, тем сильнее верил. — Видео у меня. — Он наклонился над столом Андрея. — Покажи. Алек запустил видео без звука на ноутбуке Андрея и отошел к окну. Во-первых, чтобы не вызвать подозрений. Во-вторых, чтобы не видеть этого снова. Ночь. Нож. Безумие в глазах. И день. Табельный пистолет. Удивление и пустота. Андрей пересматривал видео раза три. И с каждым разом лицо его всё больше походило на камень. Он остановил запись, откинулся на спинку кресла. Алек подошёл ближе. Андрей устало прикрыл глаза и сжал виски, словно у него вдруг разболелась голова. Так это и выглядело со стороны. Поэтому никто не обратил внимание. — Это не я, — выдохнул Андрей. Руки его обессиленно опустились. Алек не ответил, как бы ни хотелось уверить его в своей преданности. — И что это значит? Алек вжался в стол и медленно обернулся. Сердце колотилось так, что в кончиках пальцев Алек чувствовал его удары. Олег высился перед ним безмолвной громадой. Скрестив руки на груди, он смотрел на экран. Сдвинутые брови явно не предрекали ничего хорошего. Олег повторил вопрос и перевёл взгляд на Алека. Что-то похожее на обвинение и сожаление одновременно мелькнуло на обычно безэмоциональном лице. И Алек рассказал, предварительно отключив звукозапись. Рассказал во всех подробностях, прибегая к помощи ребят. Видео пересмотрели ещё с десяток раз. Все искали в нем какую-нибудь зацепку: неверную тень, не ту ведущую руку. Ничего. Манера драки, жесты, внешность — всё было Андрея. Едва придуманные теории с треском проваливались. Алек думал об отпечатках пальцев, которые мог лже-Андрей оставить. Но ни к чему, кроме ножа, он не прикасался. И это тоже наталкивало на мысли о подмене. «Сложно верить в то, чего нет». Олег говорил так о мистике до всего этого. Алеку невероятно захотелось задать тот вопрос ещё раз. Но Андрей не позволил. Одной фразой. — И не верить в то, что видишь, — Что странно, так это, что сегодня была спокойная ночь. До сих пор никого не убили, — перевела тему Камилла. — Значит, или это игра. Или убийца не решается на новое дело, — заключил Олег. И в такт ему, тем же тяжёлым, надтреснутым голосом Андрей добавил: — Это не конец.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!