— То, что ты сказала в машине… За что ты просила прощение? — Я… — хрипло сказала. — Просто сказала. Я точно знала, что она врет. Мое сердце в очередной раз разлетелось на миллион частей. А потом у меня перехватило дыхание, когда я поняла, что… — Ты виновата в похищении? — слова ощущались битым стеклом на языке. Ей не нужно было отвечать, я сама все поняла. Вика спрятала лицо в ладонях и горько заплакала. Мне было физически больно от ее горя. — Как ты могла? — прошептала я. — Прости… Умоляю, Вия… Я… Я не знала, что так будет… — Зачем? Почему ты это сделала? Мы плохо к тебе относились?.. Ладно я, а дети… — я просто не могла поверить. Как она могла так поступить? За что? Я ничего не понимаю… — Отец… Он угрожал мне… — Угрожал? — прошипела я, сильнее прижимая к себе детей. — Мы бы защитили тебя, Вика! Она горько засмеялась. — Защитили? Ты даже представить не можешь, что он делал со мной после твоего замужества! Его ярость… Ты даже не представляешь, что он делал. А потом сказал, что я должна сделать. Почему, думаешь, он привел меня на тот прием? Мои глаза расширяются от шока. Все было продумано. Отец знал, что я не уйду без Вики. — Но ты же была с нами! Мы забрали тебя. — Куда забрали, Вирсавия? Думаешь, я долго смогу жить под вашей крышей? Ты сама видишь, в каком мире мы живем. Как думаешь, как скоро бы Теоман избавился от меня? Выдал бы замуж за одного из своих людей. — И что? Лучше так, чем с отцом! — Ты, наверное, забыла, что за человек наш отец, — тихо говорит сестра. — Тебе повезло выйти замуж за Теомана, а меня он грозился… — девушка всхлипнула и закрыла рот руками. — И это не пустые угрозы. Он издевался надо мной, бил, морил голодом. Он… Он оставлял меня наедине с моим “будущим мужем”. Я могу лишь хлопать глазами, моя душа в клочья. Я не могу дышать. Не могу. Вика, моя маленькая, наивная и мечтательная младшая сестренка… Я всю свою жизнь знала, что мой отец ублюдок, но это… — Он… Он… — я не могу закончить предложение. — Нет, — твердо говорит Вика. Я впиваюсь взглядом в ее глаза, ищу в них ложь, но, похоже, она не врет. — Все нормально, правда. — Мне так жаль… — Твоей вины нет, Вия. Я сама виновата. Похитители неодобрительно посматривают на нас, Вика двигается ближе. Она такая маленькая и беззащитная, мне хочется прижать ее к себе и сказать, что все будет хорошо… Но на самом деле я не знаю, что будет. — Я не понимаю… Он сам так хотел породниться с Имановыми. Зачем? — шепчу я. — Имановы разоряют его бизнес. У него скоро ничего не останется. Но внезапно появился кто-то… Он вливает большие деньги в бизнес отца. Я знала это, Тео мне говорил. — Меркулов? — спрашиваю я. — Я не знаю, — честно говорит Вика. — Я никогда не видела его, подслушала телефонный разговор. — А похищение? Зачем? — Клянусь, я не знала про похищение. Отец сказал — позвонить ему, когда мы будем за территорией, и все. А когда все случилось, я поняла. — То, через что ты прошла — ужасно. Я понимаю, правда. Если бы ты мне все рассказала, я бы поняла, мы бы что-то придумали. Неужели ты не догадывалась, что будет? — я просто не верю, что Вика сделала это ради отца. — Почему ты это сделала? Вика смотрит мне в глаза, и я вижу там боль и отчаяние. А от следующих ее слов я просто в ужасе. — Потому что он нашел Эльзу и Марианну и сказал, что убьет их, если я ничего не сделаю. Вот почему. 44 Вирсавия Я оглушена этим признаем, кровь шумит в ушах. Я хотела расспросить Вику подробней, но наши похитители в грубой форме сказали замолчать. Теперь я понимаю, почему Виктория это сделала. Как можно выбрать любимую сестру… Она не хотела ничего плохого, но иногда наши желания не соответствуют действительности. Я не понимала, зачем это отцу! Я просто не понимаю! Что он добьется нашим похищением? Неужели не понимает, что Теоман живьем с него шкуру сдерет. При мысли о муже сердце начало ныть. Он ведь просил никуда не выезжать, оставаться дома… Вот еще одно подтверждение про желания и реальность. Я всего лишь хотела порадовать детей. Боже, я больше никогда не буду идти наперекор супругу, только бы вернуться домой целыми и невредимыми. Не знаю, сколько мы ехали, кажется, от стресса я даже заснула ненадолго. А потом кто-то жестко и бесцеремонно пихнул меня в плечо. — Вставай, на выход. Я вздрогнула и заозиралась вокруг, пыталась понять, где мы находимся. Я разбудила детей, крепко взяла из за руки, и мы вышли из машины. Нас привезли в какой-то дом, который окружен лесом. Больше ничего разглядеть не получилось, нас завели внутрь. Дальше завели в комнату и закрыли дверь. Здесь не было абсолютно ничего, даже стула. Окно было забито досками. — Когда мы поедем домой? Когда придет папочка? — тоненьким голосочком спросила Аяна. Я опустилась на колени и прижала детей к себе. — Папа уже едет за нами, нужно немного подождать, хорошо? — Кто эти люди? Почему они плохие? — спросил Эмад. — Я не знаю, — честно ответила. — Нам нужно быть сильными и ждать папу. Я просто уверена, что Теоман с семьей уже ищут нас, главное, чтобы не было поздно… Надеюсь, он простит меня. Если бы я только знала, что так все обернется. Я никогда не сталкивалась с такой опасностью. Я думала, что людей похищают только в фильмах. Нужно быть сильной и не расклеиваться ради детей. Потом будет время, чтобы ругать себя последними словами. Скоро мы будем дома. Я буду повторять эту фразу про себя, пока она не станет реальностью. Пожалуйста… В комнате было очень холодно. Ноги давно устали стоять, и я села на пол. Вика посадила к себе на колени Эмада, а я — Аяну. Чтобы не сойти с ума и отвлечь детей, мы стали играть в разные игры: съедобное-несъедобное, лучший день жизни, города, крокодил. — Мне холодно, — начала хныкать девочка у меня на руках. Я обняла ее крепче и пыталась согреть своим теплом. Признаюсь, я сама жутко замерзла и от сидения на полу не чувствовала конечностей. Как долго нас будут держать здесь, словно зверей? — А я хочу в туалет, — сказал Эмад. — У меня уже живот болит. Мы с Викой переглянулись. Как я ненавидела свою беспомощность! Я попросила Аяну встать, а сама еще раз обошла нашу темницу. В дальнем углу нашла старую банку. Какой ужас… Я подошла к Эмаду и отвела его в угол, протягивая в банку. — Тебе придется справить нужду сюда, — сказала тихо, горло драло словно наждачкой. У мальчика расширились глаза и он покачал головой. — Нет! Я не буду! — Эмад, хороший мой, — я положила ладони на его щечки. — В этом нет ничего плохого. А терпеть нельзя.