— У Кости? Видела, видела, не отказывайся. Напротив живу. Видела, как он тебя высаживал из машины. Как ты сегодня поутру из ворот его вышла. Любовь у вас, что ли? — Нет. — Даша почувствовала, что краснеет. — Работа меня сюда завела. — Работа-а? — не без ехидства протянула женщина и оглядела Дашу еще раз внимательнее. — Это кем же ты работаешь, девонька? Уж не уличной ли… — Из полиции я, — оборвала ее Даша и полезла в сумочку за удостоверением. — И здесь я по делам. — Из полиции-и? — поменяв интонацию, снова протянула женщина. — Вон оно что! Чего же у Кости полиции понадобилось? Он малый тихий, правильный. Брат его, упокой, господи, душу его, тот да… А Костя нет… — Убийством его брата я и занимаюсь, — соврала Даша женщине и пошевелила пальцами ног. Солнце как раз добралось до ее ступней, вынырнув из-за ряда высоких деревьев, растущих по обочине. Она еще и кроссовки подтолкнула пятками, чтобы они быстрее сохли. — Так лет-то сколько прошло! — воскликнула женщина. — Все не забыли? — Убийц не нашли. И не забыли. Ищем. Она, конечно, лучше бы посидела в тишине и понежилась на солнышке, оно еще не жгло. И подумала бы о текущих делах своих, которые весьма и весьма были плачевными. Но женщине очень хотелось поговорить, и Даша решила, что отворачиваться невежливо. — А Костя что знает? Его и не было здесь, когда все случилось. Далеко где-то жил. Даже на похороны не приехал. Ой, беда была-а… — протянув, женщина приложила руку к груди. — Слез сколько-о… — Да. Только знаете, как у нас? Никто ничего не видел и не слышал. Вы вот напротив живете, а тоже не видели. Я вспомнила вас. Мой начальник с вами говорил, — немного исказила Даша действительность. — И вы ничего ему не сообщили. Она тетю не помнила. Но Палыч сто процентов по дворам ходил и народ опрашивал, пока Даша протоколы строчила. — А что я могла сообщить, если ничего не видела? — немного с обидой отозвалась женщина. — Но меня-то увидели, — поддела ее Даша и польстила: — Значит, обладаете врожденной наблюдательностью. Женщина спрятала глаза под широкополой панамой и молчала минут десять. Потом обеспокоенно завозилась на скамейке и, покаянно приложив руку к груди, проговорила: — Был грех, смолчала. А как? Страху было! Только не видела убийц я, а просто знала, что Вовка чем-то нехорошим занимается. Жена ругала его за это часто. Скандалили громко. Она все грозилась уйти от него. Да вот не успела. Пожилая женщина вялым движением убрала выбившиеся пряди волос под панаму. Умолкла, глядя себе под ноги. — А чем он нехорошим занимался? — поинтересовалась Даша. Если ей не изменяла память, репутация погибшего хрустела чистотой. Предприниматель, примерный семьянин, замечательный отец. Ни намека в деле о его нехороших делах. — Точно не скажу, — покосилась на нее женщина. — Лет-то сколько прошло! Но что-то он такое сбывал. Может, наркотики, может, еще что. Типы какие-то терлись возле него подозрительные. Не местные. — В смысле, терлись? — наморщила Даша лоб. — Приедут — уедут. Снова приедут. Как по часам. Хоть сверяй. Машины каждый раз разные и люди тоже, но как по расписанию — раз в месяц они к нему приезжали. — Вот приехали, и дальше что? В дом входили? Или… — Ага, как же, в дом! Вовкина жена их бы поганой метлой погнала. Сам он к ним выходил. Со сверточком. Сядет в машину к ним, посидят, покалякают, и он выходит. Пару раз видела, как он у своих ворот деньги пересчитывал. И по разным карманам рассовывал. Может, от жены заначку? Однажды заметил, что я подглядываю, разозлился и кулаком мне погрозил. Я больше за ним и не смотрела. Не особо надо! Ворочай свои дела, да… — Она помолчала и закончила со вздохом: — Вот и наворочал, дурак. И сам погиб, и семью сгубил. — То есть он что-то продавал тем, кто к нему приезжал? — уточнила Даша. — Ну, получается, что так. В машину садился со свертком, из машины вылезал с деньгами. Вы уж простите меня, старуху. Промолчала я тогда. А что говорить-то? Сама толком ничего не знаю. Да и перепугалась. Видано ли, столько человек убили! Страхи были вполне оправданы. Поэтому соседка и не стала откровенничать с Палычем. Но! Чем-то противозаконным брат Кости Волкова занимался. Что-то сбывал за деньги, которые потом рассовывал по карманам, прежде чем в дом свой войти. И это что-то было в тайнике в его доме. Что — Волков не сказал. Знал или нет? Неизвестно. И все заверения близкого окружения погибшего о безупречности его репутации оказались ложью. — Вот это откат! — проговорила она едва слышно. — Костя-то не угомонился, ищет убийц, — неожиданно снова заговорила соседка Волкова из дома напротив. — Говорю, зачем? Столько лет прошло. А он: моя душа, говорит, покоя не найдет, пока не найду мерзавцев. А где он их искать-то станет? Он их в ее доме искал, гад! И ее даже заподозрил в сговоре с Коленькой. Только вот ее бывший муж ни разу, ну вот совсем ни разу и никогда не вызвал у Даши подозрений. Приличный, умный, грамотный человек, работал в серьезном бизнесе. Да, изменял ей, но это не повод подозревать его во всех тяжких. И опять же, он вот тоже теперь пострадал. За что?! За то, что был причастен, или только за то, что общался с Кирилловой? Может, все зло исходило от нее? Почему они все так сосредоточились на том, что она — жертва? А что, если… — Обувайся, девонька. Скоро автобус подойдет, — сверилась с часами на запястье соседка Волкова. — Хотела спросить: ты не замужем? — Нет, — зашнуровывая кроссовки, мотнула головой Даша. — А что? — Да у меня внук холостой, все никак себе не может девушку найти. Ты вон какая хорошая. Серьезная. В полиции работаешь, — широко заулыбалась женщина, вставая со скамейки и хватаясь за ручку сумки на колесиках. — Может, и сладилось бы у вас? И вышла бы за него, раз не замужем. — Я не замужем, потому что моего мужа позавчера убили, — произнесла Даша, помогая ей тащить сумку к автобусной ступеньке. Тот только что подошел и распахнул двери с усталым фырканьем. — Ой, беда-то какая! — ахнула женщина, влезая за ней следом в автобус. — И он был третьим моим мужем, милая женщина, — прошептала ей на ухо Даша, усаживая на свободное место и пристраивая у ее коленок ее тяжелую ношу. — Так что не нужна такая жена вашему внуку. Поверьте, не нужна… Палыч застал ее в собственной кухне с алюминиевой кастрюлей в руках. Она обшарила все полки в его холодильнике, заглянула под все крышки, но ничего более стоящего, чем пшенная каша, не нашла. Каши было на дне, и пачкать тарелку из-за пяти ложек она сочла глупым. Стояла с кастрюлей, шкрябая ложкой по алюминиевому дну, и смотрела на Палыча. С удочкой в одной руке и какой-то блестящей мелочью в другой он медленно шел от калитки к дому. Сейчас начнется! Она сунула в рот последнюю ложку каши, открыла воду и, совсем уже было собралась поставить кастрюльку в раковину, когда Палыч вошел в кухню. Тихо охнул, привалился плечом к притолоке. — Что ты здесь делаешь, Панина? — устало прикрыв веками глаза, спросил Палыч. — А ты, Палыч, чего не на службе? Тоже отстранили? Даша поставила кастрюльку под воду. С преувеличенным интересом уставилась на струю воды, бьющую о грязные стенки. — Выходной у меня сегодня, если что, — ответил старший коллега со вздохом. Подошел к раковине, швырнул мелкую рыбешку рядом с кастрюлькой. — Чего свинячишь? — подняла она на него заинтересованный взгляд. — Что, так все плохо? — Хуже нету, — кивнул он и вздохнул. — Сядь, говорить будем. Она послушно прошла к столу, стоящему в центре кухни. Села на скрипучий стул, спрятала руки под краем черно-желтой гобеленовой скатерти с бахромой. Минут пять наблюдала за тем, как Палыч моет кастрюльку, потом туда опускает рыбешку, заливает водой. Интересно, что он станет готовить из этого планктона? Там же, кроме чешуи и крохотных голов, ничего нет. — Это я для кошки, — пояснил он, поймав ее заинтересованный взгляд. — Водой залил, чтобы не протухла. Чай будешь? Кофе нет, говорю сразу. Даша согласно кивнула. Кофе она уже пила сегодня на рассвете. Чайник вскипел быстро. Заварка была. Палыч перед утренней рыбалкой заваривал. Чашку большую поставил перед ней с кипятком. В центр стола сахарницу, заварочный чайник, плетенку с сушками с маком. — Остальное сама, — проговорил он, усаживаясь напротив. Понаблюдал за тем, как Даша нанизывает себе на палец сушки. Ухмыльнулся, проворчав: — Все тебе нипочем, да, Панина? — Я ни в чем не виновата. Никого не убивала, себя не подставляла, так… — она подергала плечами под джинсовым плащом. — Так сложилось. — Понял, — его тяжелые ладони легли на стол, пальцы сплелись. — Первая новость — вполне себе положительная. Кириллова могла погибнуть, упав с лестницы в подвале. По моей просьбе была проведена повторная экспертиза. Нашлись следы ее падения. Кто-то мог ее столкнуть, она при падении сломала себе шею. — И этот кто-то, обосравшись от страха, тут же вкрутил лампочку с моими пальцами. — Мог не сразу вкрутить, а потом. Уже после того, как Волков ушел. Дворник признался, что потом по чьей-то просьбе подвал снова открывал. Но не помнит — по чьей. Успел налакаться. И даже Васюкову понятно, что это была не ты. Вкручивать лампочку с собственными отпечатками — глупо. У Васюкова есть версия, что это все же сделал твой Коленька. — Логично! — подхватила Даша, сунув сушку с маком в рот, раздувая обе щеки. Пробубнила невнятно. — И это хорошо. — Ничего хорошего, Панина, — хмуро понаблюдал за ее кривляниями Палыч. — Потому что потом выяснилось, что кто-то убил твоего Коленьку. Предположительно, ударив ножом в шею. Орудие убийства с места преступления пропало. Предположительно, его унес убийца. И спрятал затем в камере хранения на ближайшем к дому Грибова железнодорожном вокзале. Ничего не хочешь мне рассказать по этому вопросу, Панина? Ты обнаружила своего Коленьку мертвым, позвонила мне. За каким чертом ты нож забрала с места преступления? Она промолчала, медленно пережевывая сушку с маком и не зная, сможет ли ее проглотить. — На твоем месте, Панина, я бы неистово молился. — Палыч прикрыл ладонью глаза. — Чтобы на этом ноже не было твоих отпечатков. Потому что именно сейчас Васюков везет его экспертам и потирает свои потные ладошки в надежде закрыть дело, а заодно и тебя… Глава 23 Капитан Соколов ей сразу понравился. И, мысленно поставив с ним рядом парочку ее парней, с которыми вчера рассталась, Ирина сочла, что они ему не конкуренты. И дело было не во внешности. Соколов был самым обычным внешне. Даже заурядным. Простое славянское лицо с голубыми глазами, прямым носом и тонкогубым ртом. Короткая стрижка. Волосы темно-русые. Уши средних размеров. Ну самый обычный. Не запоминающейся внешности, дала сразу Ирина характеристику. Но, невзирая на это, он ей с первой минуты понравился. То ли дело было в форме, которая сидела на нем как влитая. То ли взгляд у него был особенным: сосредоточенным, серьезным, без привычной раздраженной усталости, которую, как вывеску о тяжелых трудовых буднях, носили многие его коллеги. Ирина общалась, знает. То ли то, с каким искренним сочувствием он говорил о Тане, подкупило ее. Она даже прослезилась, сидя на стуле перед его столом. Тут же получила в руки коробку с бумажными носовыми платками, и рейтинг Соколова, и без того высокий, взвился до верхней планки.