Дернув за ручку, убедилась, что гравировка внутри кольца, снятого с пальца Рэнди Филипса, вовсе не обозначала срок ультиматума. – Ну и дела! – восхитился сержант. Сейф был битком набит пачками денег, лежал там и пистолет. По всей видимости, никто ничего не тронул. – Сейчас же вызываю Креппа, – захлопотал Борис. – Пусть классный специалист перевернет здесь все вверх дном, но найдет отпечатки. – Наши местные криминалисты хорошо поработали, – обиделся сержант: кому приятно, когда тебе не доверяет начальство. По сути, Мила и Борис были для него не коллегами, а чужаками, которых Управление прислало, чтобы поставить под сомнение компетенцию местных полицейских. – Ничего личного, сержант, – отрезал инспектор. – Можете поблагодарить своих людей от нашего имени, но мы и без того много времени потеряли. Теперь нам здесь нужен лучший в своем деле. – И он стал звонить по сотовому. Мила все еще разглядывала содержимое сейфа. Она была разочарована, поскольку рассчитывала найти здесь решающую подсказку. Неужели на этом все и закончится? Она почти желала, чтобы серия убийств продолжилась. Невозможно, не верится, чтобы все завершилось тут. Тем временем за ее спиной сержант и инспектор продолжали препираться. – Поступайте как знаете, но вы совершаете ошибку. – Сержант разозлился не на шутку. – Если бы вы мне уделили еще минуту внимания, я бы вам сказал, что убийца… – Вот именно: убийца, – перебил Борис, тоже не пытаясь скрыть раздражения. – Вы все время твердите об одном преступнике, но разве их не могло быть двое или даже трое? Вам не кажется, что преждевременно бросаться такими заявлениями? – Нет, мне ничего не кажется. Преступник был один, – стоял на своем сержант, даже как будто бросая вызов. – Почему вы так уверены в этом? – У нас есть видео. 19 Видеозапись могла сильно продвинуть расследование. Сержант организовал просмотр у себя в кабинете, упиваясь популярностью, которую нежданно-негаданно принесло ему последнее заявление. Шел уже третий час ночи, и на Миле сказывался недостаток сна и глюкозы. Прежде чем смотреть отснятые материалы, она купила шоколадку в автомате около лифта. – Признаюсь честно: уж не знаю, чего и ждать от этой истории, – сказал ей Борис вполголоса, когда они рассаживались перед экраном. Мила промолчала. Сержант откашлялся: – Мы почти уверены, что убийца вошел на мебельный склад через главный вход. Может, явился перед закрытием, а может, смешался с другими клиентами, а потом спрятался, дожидаясь благоприятного момента, чтобы начать действовать, – этого мы не знаем. Но сбежал он через служебный выход. Судьбе было угодно, что в нескольких метрах оттуда, над аптекой, расположена камера видеонаблюдения. Местная полиция быстро изъяла запись, которую они собирались смотреть. Видеопроектор был подключен к компьютеру, за которым сидел полицейский, разбирающийся в информатике. – Все происходит довольно быстро, – объявил он. – Смотрите внимательно. Появилась пустынная улица в широкоугольном формате. У тротуара припарковано несколько автомобилей. Сверху на записи обозначено время – пять сорок пять утра. Качество не ахти какое, крупное зерно, то и дело остановки. Мила и Борис молча ждали. Вдруг какая-то тень мелькнула прямо под камерой. И в тот же миг исчезла. – Вот наш фигурант удаляется с места преступления, – объявил сержант. – Это все? – осведомился Борис. – Сейчас будет кое-что получше, – успокоил его сержант и подал знак полицейскому, который сидел за компьютером. Изображение на экране изменилось: другой участок улицы, заснятой вдоль. Дата и время те же. – Вычислив подозреваемого, мы проследили за ним по записям с камер видеонаблюдения, расположенных по всему району, и восстановили таким образом его передвижения: вот, например, запись с телекамеры в супермаркете. В этот момент убийца прошел под объективом. Можно было отчетливо разглядеть, что на нем плащ и бейсболка. – Жаль только, что козырек скрывает лицо, – заметил сержант. Изображения следовали одно за другим. Камера у банкомата, у спортивного зала; камера, установленная над перекрестком для контроля за дорожным движением. Но лицо подозреваемого так и не попало ни в один объектив. – Он знает, где камеры, – вдруг сказала Мила. Все посмотрели на нее. – Движется так, чтобы лицо не попало в кадр. Хитрая бестия. – Не думаю, – тут же вскочил сержант. – В этом районе штук сорок камер, и не все на виду. Вычислить каждую никак невозможно. – Но у него получилось. – Мила твердо стояла на своем. Они продолжали смотреть на экран, в надежде, что убийца все-таки совершит оплошность. Монтаж продлился еще пять минут. Потом подозреваемый вдруг завернул за угол и скрылся из виду. – Что случилось? – вскрикнул Борис, которому все это надоело. – Мы его потеряли, – не замедлил сообщить сержант. – Что значит – потеряли? – Вам никто и не обещал показать лицо, я хотел, чтобы вы убедились: преступник действовал один. – Тогда зачем вы десять минут пичкали нас этой мурой? Инспектор был вне себя. Сержант не нашелся что ответить. В явном замешательстве он сделал технику знак: – Сейчас посмотрим в замедленном темпе. – Надеюсь, ради вашего блага, что на этот раз всплывет что-нибудь. – Погодите, – остановила их Мила. – У вас есть записи, сделанные в день перед убийством? Сержант не уловил связи: – Да, мы изъяли записи за целые сутки. А зачем они вам? – Он знал, где расположены видеокамеры. Он провел рекогносцировку. – Не факт, что он этим занимался накануне убийства, – возразил полицейский. В голове у Милы вызревала некая мысль. Он хочет, чтобы его опознали, но только не эти дилетанты. Это как одежда Роджера Валина или обручальное кольцо Нади Ниверман. Он подвергает нас испытанию. Убийца хотел быть уверен, что перед экраном окажутся нужные люди: в данном случае те, которые уже занимаются этим расследованием. Зачем это ему? – Все равно давайте попробуем, – попросила Мила. – Вдруг нам повезет. – Хотя она была уверена, что везение тут ни при чем. Борис повернулся к ней: – Если ты права, достаточно просмотреть записи с одной камеры. Какую выбираем? – Ту, которая над перекрестком: обзор широкий и изображение четкое. Сержант отдал распоряжение технику, и просмотр продолжился. На экране показалась та же улица, которую они видели недавно, но при дневном свете. Бесконечный поток машин и пешеходов. – Прокрутите в убыстренном темпе, – попросила Мила. Люди убыстрили шаг, машины помчались стремительней. Казалось, будто полицейские смотрят комедию времен немого кино. Но никому было не до смеха, напряжение буквально висело в воздухе. Только бы я не ошиблась, молилась про себя Мила. У них оставался единственный шанс, и Мила отдавала себе отчет в том, что интуиция могла ее подвести. – Вот он! – триумфально провозгласил сержант, ткнув пальцем в угол экрана. Техник перевел изображение в нормальный режим скорости. Они увидели в глубине кадра, как человек в бейсболке идет по тротуару. Он шел, нагнув голову, сунув руки в карманы плаща. Остановился у перекрестка, присоединившись к другим пешеходам, которые ждали зеленого сигнала светофора, чтобы перейти улицу. Ты обязательно должен посмотреть наверх, твердила Мила про себя. Иначе как ты определишь, где камера? Ну, давай же, давай, подбадривала она человека на записи. Пешеходы двинулись с места, значит зажегся зеленый свет. Но человек, за которым они следили, остался стоять. – Что это он, а? – недоумевал сержант. Действительно, подозреваемый вел себя странно. Мила начинала понимать. Он выбрал камеру на перекрестке по той же причине, что и мы: обзор широкий, изображение четкое, повторила она про себя. Он определенно хочет что-то нам показать. Подозреваемый поставил ногу на кромку канализационного люка и склонился, чтобы завязать шнурок на ботинке. Сделав это, поднял голову точно в направлении камеры. Потом – совершенно невозмутимо – снял с головы бейсболку и помахал ею. Приветствие предназначалось именно им.