– Зачем ему понадобилось избавляться от посредника, который помогал зарабатывать деньги? – Баленски знал, что наркоторговцев взяли во время гоу-фаста и что изъятая у них сумка, набитая человеческой кожей, приведет нас к ГФЛ, а ГФЛ – к нему, к Михалу Баленски. Он хотел разорвать единственную ниточку, по которой мы могли до него добраться. – А каким образом он так быстро узнал, что гоу-фаст провалился? – Баленски – уникальный случай. Его психика во многом примитивна, но он развил в себе определенные способности к мышлению, внимание к деталям, которое позволяло ему уходить от преследования. Он жил в диком бардаке – ты видел, что творилось в фермерском доме, – но при этом был методичен и аккуратен, когда срезал кожу с трупов. То есть было два Баленски – мясник из супермаркета, простой как веник, и убийца, сосредоточенный и осторожный. Добавим к этому хорошую дозу паранойи, и я не удивлюсь, если он потребовал от ГФЛ, чтобы тот звонил ему каждый раз, когда товар прибывал в Ла-Курнев. Для собственного спокойствия. И в этот раз, не получив звонка с отчетом о доставке, он бросился заметать следы. Сеньон скептически скривился: – Все равно, как-то уж очень быстро… – Тогда, возможно, Михал заранее решил, что это будет их последняя сделка. Он счел необходимым убрать ГФЛ, потому что у того начала сползать крыша – психика сделалась совсем нестабильной, и появился риск, что он скомпрометирует их… хозяина. – Эта версия звучит правдоподобнее. Они устроились за столиком у стеклянной витрины, выходившей на площадь, и за обедом Лудивина рассказала о событиях вчерашнего затянувшегося вечера, начав с поездки в больницу к Стефану Ланда и закончив беседой с отцом Ватеком, не забыв при этом упомянуть о сестре Людовика Мерсье. Она подытожила этот отчет своим выводом о том, что у всех преступников, делами которых они сейчас занимаются, есть нечто общее – и это определенно знакомство с одним и тем же человеком, состоявшееся в течение полутора-двух последних лет, именно этот период и нужно изучать. На протяжении всего монолога Лудивины Сеньон не проронил ни слова – внимательно слушал, подперев кулаком подбородок. Когда она наконец замолчала, он откинулся на спинку стула: – Не знаю, наорать на тебя сейчас или поздравить с отличной работой, Лулу. Ты не должна была встречаться с такой кучей народа без напарника, это не по правилам. Помчалась одна, ночью, черт знает куда, да еще при нынешних обстоятельствах… – Я предлагала тебе поехать со мной! – Рабочий день тогда уже закончился! Надо же когда-нибудь отдыхать! Особенно после нашего прошлого уик-энда. Не строй из себя робокопа, меня ты точно не обдуришь. Я видел, как ты отгораживалась от мира, играла роль непробиваемой стальной тетки – боевые искусства, стрельба по мишеням и все такое. Но ты осталась моей Лулу, девчонкой, у которой не всегда хватает сил тащить неподъемный груз. Сейчас у тебя их точно нет. Ты крошечная и хрупкая, груз тебя раздавит. И у меня от этого разрывается сердце. – Думаешь, убийцы подождут, пока я немного передохну? Они не дают себе передышек. А родители жертв? Думаешь, их горе делает перерывы на обед и на сон? – Вот только не надо мне это впаривать. – Сеньон наклонился к ней и понизил голос, но говорил властным и решительным тоном: – Только не мне, ясно? Я был с тобой в Квебеке, не забыла? Я знаю, что там творилось! Все это знаю! Я тоже почти год не мог нормально спать. Я помню все лица, все трупы. Я знаю, что это такое! И я тоже видел пустое тело Дианы в тот вечер и с тех пор вижу его каждую ночь, перед тем как заснуть. Я такой же, как ты. Не надо мне втирать про «убийцы не дают себе передышек», меня это не впечатлит. Мы прежде всего люди, обычные люди, у нас должна быть своя жизнь. Тебе необходимо останавливаться время от времени, иначе тебя просто разорвет! Теперь уже Лудивина откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. – Никогда не занимайся оперативной работой без напарника, – настойчиво произнес Сеньон. – Никогда. Нам с тобой лучше, чем кому бы то ни было известно, как это может закончиться. – Тогда рисковал Алексис, а не я. – Мы все каждый раз рискуем. Ты не знаешь, с кем тебе придется иметь дело, пока преступник или преступники не будут установлены. Что, если бы ты, ничего не подозревая, встретилась с убийцей? Хочешь повторить свой опыт общения с Капуцином, ту встречу с ним полтора года назад? Лудивина покачала головой, обиженная на Сеньона и взволнованная воспоминаниями, разбуженными прозвучавшим именем, в памяти снова закружились лица тех, кто перевернул ее жизнь. И вдруг она не выдержала – плотина рухнула, слезы хлынули безудержным потоком. Сеньон в один миг оказался рядом, обнял ее огромными ручищами, прижал к себе, и она долго рыдала и никак не могла выплакать слезы, копившиеся неделями и месяцами. – Я все время думаю о той девочке в автоприцепе. Не могу перестать думать о том, что с ней сделали, – всхлипнула она. – Никак не выброшу из головы… Сеньон погладил ее по голове: – Я знаю. – Но она же не первая, черт побери! Это глупо – так изводить себя, а я никак не могу перестать. Вижу ее вновь и вновь, представляю, как ей было больно и страшно, и это меня убивает, Сеньон, разъедает изнутри. Великан обнял ее еще крепче, подождал, пока она немного успокоится, а когда Лудивина наревелась и всхлипнула напоследок, взял ее лицо в ладони: – Давай ты поживешь у нас несколько дней, ладно? Лети и близнецы будут в восторге, и я тоже. Лудивина глубоко вдохнула и выдохнула несколько раз – горло саднило, нужно было продышаться. Красные, опухшие глаза щипало от слез. – Спасибо, ты очень добрый… – выдавила она. – Но ты не примешь мое предложение, – догадался он. – Время неподходящее. Нельзя же вот так раскисать каждый раз. – Лулу, не говори ерунду. Это не «каждый раз», а исключительный случай. Расследования такого масштаба мало кому из фликов выпадают за всю карьеру, а у нас это уже второе! Лудивина вытерла мокрые щеки: – Теперь все будет в порядке. Просто мне надо было хорошенько выплакаться. Сеньон поколебался немного, но настаивать на ее переезде все же не стал. Лудивина была не из тех, кого легко уболтать. – Пообещай, что, если тебе вдруг сделается особенно грустно, ты придешь к нам, – потребовал он. – В любое время, хоть в три часа ночи! Она кивнула, изобразив улыбку – получилось немного фальшиво. В этот момент у нее в кармане завибрировал мобильный. На экране высветилось имя Филиппа Николя, криминалиста-координатора, который обеспечивал обмен информацией между следователями и экспертными службами. Лудивина еще раз глубоко вздохнула, откашлялась и взяла трубку. – Результаты анализов крови трупа, найденного в Брюнуа, отрицательные. Ничего особенного не обнаружено. Перекошенное от ужаса, пожираемое червями лицо Жозе Солиса мелькнуло перед глазами в неприятной вспышке. Лицо человека, который умер, вопя от страха. – Как это? – не поверила Лудивина. – Должно же быть какое-то ядовитое вещество! Хоть что-нибудь! – Нет, у меня в руках отчет: все пробы отрицательные. В целом никаких отклонений, за исключением всякой дряни, свойственной его возрасту, – повышенный холестерин, начало диабета… – Ты уверен? – Токсиколог уверен. Лудивина запрокинула голову и уставилась в потолок. Она ожидала, что анализ крови подтвердит: Жозе Солис был отравлен каким-то наркотическим веществом, которое вызвало у него кошмарные галлюцинации. Это было бы научное доказательство того, что дьявол тут ни при чем, ведь никто не может умереть от страха. Ни один убийца не способен напугать человека до смерти. Если только этот убийца не умеет проникать в сознание жертвы, извлекать оттуда ее самые жуткие фобии и воссоздавать их у нее перед глазами. А подобным умением может обладать лишь дьявол. Но Лудивина не сомневалась, что она охотится на человека. По крайней мере, сейчас, днем, в этот конкретный момент, она пока еще думала именно так. Когда вокруг сгустятся ночные тени, возможно, все переменится… 30 Перед алтарем, преклонив колени, молился человек. Так казалось. Смущало одно обстоятельство – человек был совершенно голый, а огромный крест, нависавший над ним, кто-то перевернул во славу дьявола. Человек закончил бормотать свою странную литанию и поднялся. Его ладони и ступни кровоточили. Улыбка обнажила аномальные ряды зубов – длинных, заостренных, полупрозрачных, похожих на рыбьи кости. Они теснились кривым частоколом, налезали друг на друга – их было слишком много. Нижние веки вдруг отвисли, открывая алую плоть на скулах, вся кожа начала оплывать расплавленным свечным воском. Белки окутались тьмой, которая сгустилась и тоже потекла вниз – две черные трещины превратились в длинные вертикальные зрачки. Человек – вернее, существо, в которое он превратился, – издал рев, отозвавшийся эхом во всей церкви… Луи сгреб попкорн, поспешно закинул его в рот и энергично прожевал. Он всегда так делал, если у него зашкаливали эмоции – хороший способ скрыть волнение, вместо того чтобы гулко сглатывать. Не хватало еще, чтобы рыженькая красотка по правую руку посчитала его размазней! Ева была самой красивой девчонкой из всех, с кем он когда-нибудь ходил на свидание, – нельзя было при ней опозориться. Украдкой покосившись на Еву, Луи убедился, что она тоже поглощена происходящим на экране. Почувствовав его взгляд, девушка повернула голову, улыбнулась ему и снова сосредоточилась на развитии сюжета. Луи страшно гордился тем, что ему удалось вытащить ее на свидание. Целый год он наблюдал за Евой, изучал ее, неловко подкатывал, выставляя себя мишенью для насмешек приятелей. А под конец учебного года все же набрался смелости и пригласил в кино. Она сразу сказала «да». Даже не спросила, какой фильм, – просто взяла и согласилась пойти с ним. Луи был на седьмом небе от счастья. Занятия в лицее скоро закончатся, его приняли в первый S[48], как он и мечтал, летом ожидается поездка в кемпинг в Бретани, а сейчас вот Ева сидит рядом с ним в кино. Офигенный конец года! Луи никак не мог поверить в свою удачу. Сто пудов придется за это расплачиваться. За недолгую жизнь он успел прийти к выводу, что рано или поздно за все приходится платить: хорошее никогда не затягивается надолго, и после большого счастья следует ждать серии мелких неприятностей, а то и вовсе жуткой катастрофы. Никуда не денешься – вопрос равновесия. А учитывая, что уже несколько месяцев ему дико везет, нужно приготовиться к тому, что скоро прилетит огромная дубина… Впрочем, если ему дадут возможность в ближайшие несколько недель сполна насладиться своим счастьем, он согласен на любые удары судьбы. Луи сунул большой палец в карман джинсов – и отдернул руку, неожиданно уколовшись. Нож! Вот дебил! Наверно, неудачно повернулся, когда садился, и складное лезвие вылезло так, что он порезался об опасно острый кончик… Луи поднес палец ко рту и слизнул капельку крови. Шито-крыто. Главное, чтобы Ева не узнала, что он носит при себе нож. Это его секрет, Еву он не касается. Хотя, конечно, может, и коснется, но Луи от всего сердца надеялся, что ничего такого не произойдет, по крайней мере не сейчас, не во время сеанса. Стены вдруг содрогнулись от мощного глухого удара, и саундтрек их фильма тут был ни при чем – похоже, докатилось из соседнего зала. Интересно, что за блокбастер там показывают? Грохочет что надо! Луи часто приходил в этот развлекательный комплекс, но впервые слышал, чтобы в других залах были такие звуковые эффекты.