В голове словно переключился какой-то тумблер, и я вдруг понял, что смогу найти с мутантами общий язык, – главное, вести себя спокойно и не провоцировать их резкими движениями. Старый сушильщик был на голову выше молодняка и шире в плечах. Он подался ко мне, издавая череду шипящих и щёлкающих звуков. Я ответил ему тем же, где-то на уровне подсознания понимая, что тот сказал. Получалось, вроде как говоришь на иностранном языке, одновременно прокручивая в голове ту же фразу на русском. Смысл сказанного мной сводился к тому, что мы пришли с миром и не хотим причинять зла. Переждём выброс и сразу уйдём. Матёрый самец снова зашипел и защёлкал, на этот раз уже обращаясь к сородичам. Те тоже издали какофонию странных звуков, а один, тот, что с интересом наблюдал за Байкером, ещё и заскрежетал, срываясь порой в протяжный хрип. Вожак – для себя я решил, что старый сушильщик у них за главного, – растопырил щупальца и громко зарычал. Хрипун слабо огрызнулся в ответ и сердито забурчал, скребя когтями правой руки по полу. Байкер уже измазал себе лицо и руки навозом и с недоумением следил за разыгравшимся на его глазах представлением. При этом он нет-нет да посматривал на меня недоуменным со смесью недоверия взглядом. Когда сушильщики закончили переговариваться, вожак повернулся ко мне и прощёлкал длинную тираду. Мне показалось, он хотел сказать, что мы можем остаться в гараже на ночь, но к рассвету нас тут быть не должно. После этого старый мутант подался вперёд, вылез из-под телеги, выпрямился во весь свой немаленький рост. Следом за ним из своеобразного дома выбралась и молодёжь. Негромко порыкивая, мутанты распрямили широкие плечи, с хрустом заворочали головами, разминая шеи. Словом, вели себя как боксёры перед поединком, разве что не подпрыгивали на месте. При этом матёрый самец внимательно смотрел на меня, будто изучая или пытаясь что-то вспомнить. Я по-прежнему сидел на полу, не решаясь встать. Байкер опять потянулся к автомату, но я положил ладонь на его руку и, не поворачивая головы, прошептал: – Не надо. Вожак заметил это и, как мне показалось, улыбнулся. Естественно, раз губ у него не было, он не мог растянуть их в улыбке, просто изменилось выражение его глаз, и непрерывное ворчание стало немного более добродушным, что ли. Он слегка шевельнул рукой, словно веля мне встать. Я опёрся ладонями в пол, чуть подался вперёд, как будто действительно собирался подняться. Мутант одобрительно защёлкал. Когда я встал, он шагнул ко мне и положил когтистые пальцы на плечи. Продолжая издавать различные звуки, сушильщик осторожно коснулся моего лица всеми четырьмя щупальцами. Сердце бешено заколотилось в груди. Я мысленно взмолился Тёмному Сталкеру, чтоб Байкер не вздумал совершить глупость. (Почему-то я был уверен, что сушильщик не хочет причинить мне вреда.) К счастью, бородачу хватило ума не стрелять, так что всё обошлось без происшествий. Тёплые прикосновения необычайно гибких и подвижных пальцев (я так воспринял щупальца мутанта, хотя поначалу мне казалось, что они будут склизкими и холодными на ощупь) длились несколько долгих секунд. За это время сушильщик не только провёл щупальцами по шрамам на моём лице, но и ощупал губы, подбородок и даже коснулся кончика носа. Наконец всё прекратилось. Старый мутант легонько оттолкнул меня, рыкнул на молодняк и, сутулясь, потопал к выходу. Выброс уже миновал, так что монстрам ничего не грозило. Молодёжь поспешила за вожаком. Один из сушильщиков, тот, что с интересом наблюдал за действиями Байкера, проходя мимо сталкера, громко заухал, как будто смеялся. Когтистым пальцем он показал на его перепачканное в навозе лицо, а потом дважды легонько стукнул им себя по виску. Со стороны это выглядело так, словно он хотел сказать: «Ну ты и дурак, парень!» Байкер встал с пола, когда мутанты вышли из гаража, а их шаги окончательно растворились в звуках ночи. – Это чё щас было, а? – Сам хотел бы знать, – буркнул я. После пережитого ноги отказывались держать меня, хотелось сесть, привалиться к чему-нибудь спиной и поспать, но сначала надо было позаботиться о Насте. – Он чё, ёк-макарёк, типа поржал надо мной? – не унимался Байкер. – Да не, вряд ли. Просто голову почесал, наверное. Я присел около девушки. Она до сих пор не пришла в себя, но дышала ровно, и пульс хорошо прощупывался. Скорее всего, Настя просто заснула после пережитого стресса. «Ну и ладно, так даже лучше, хоть отдохнёт хорошенько, а то вымоталась не на шутку, – с нежностью подумал я. – Я и то с трудом на ногах держусь, чего уж говорить о хрупкой женщине». Рюкзак за спиной явно мешал ей. Сейчас она ничего не чувствовала, спала как убитая, но тело толком не могло расслабиться. «Расплата за это наступит утром, когда она проснётся. Затёкшие мышцы будут болеть, а новый переход ещё больше добавит неприятностей, быстро снижая выносливость и лишая сил, – отметил я про себя. – Всё это чревато частыми привалами, а болото – не то место, где можно остановиться на отдых в любой точке. Вообще, пока мы не дойдём до отцовского дома, лучше нигде не останавливаться». Это батя по топям ходит никого и ничего не боясь, любая тварь его сторонится, а деструктивы как будто сами расползаются в стороны. Со мной такие фокусы не канают. Сколько раз бывало, что на меня в топях мутанты нападали, – захочешь пересчитать, так пальцев на руках и ногах не хватит. Я надумал снять с Насти рюкзак, чтобы одной проблемой поутру было меньше. Делать это было сподручнее вдвоём, а потому я решил привлечь к делу Байкера (тот всё ещё стоял с задумчивым видом). – Эй, хорош зависать! Говорю ж тебе: сушильщики не смеются. Сколько лет в Зоне живу, никогда о таком не слышал. – Ну и что из того? Чё, типа не слышал, значит, такого не бывает, да? Может, они, эта, как там его, эволюционировали. – Угу, резко причём. Двадцать с лишним лет чувства юмора у них не было, а потом раз – и появилось. Хватит уже философствовать, лучше помоги мне с Насти рюкзак снять, пусть отдохнёт по-хорошему. – Байкер шагнул ко мне. Я глянул на его измазанные подсохшим дерьмом лицо и руки. – Хотя нет, сначала умойся как следует, а то всё тут заляпаешь. – Умойся, – передразнил бородач. – За каким хреном ты заставил меня этой дрянью измазаться? – Он поднёс испачканную ладонь к лицу, осторожно втянул носом пахнущий аммиачными нотками воздух, скривил недовольную мину: – Фу, воняет! А если руки навсегда этой гадостью пропитаются? – Не пропитаются. Иди, вон, выйди на улицу, сунь руки под струю с крыши – и все дела. После выброса и в самом деле пошёл сильный дождь. Вернее, началась обычная гроза. Когда я посоветовал Байкеру использовать для помывки небесную влагу, сверкнула молния, а спустя несколько секунд вдали раскатисто пророкотал гром. – И вообще, хватит стонать. Я тебе так-то жизнь спас: сушильщики – те ещё привереды; если что не по ним – есть не будут. Брезгливые, твари. – Жизнь он мне спас, – проворчал Байкер, топая к выходу. – Себя-то ты ничем не намазал, а они тоже тебя не сожрали. Он встал у раскрытой створки ворот, сунул руки под струю бегущей с крыши воды и начал, шумно плескаясь и влажно хлюпая мокрыми ладонями, смывать с них грязь. На это я ничем не мог ему возразить, равно как и сказать правду. Не будешь ведь говорить человеку, что всю эту историю с помётом я замутил из-за банальной мести. Да, и нисколько этого не стыжусь. А пусть знает, как указывать, что мне делать, а то, ишь, командир нашёлся. Мне Настя, может, тоже как женщина нравится, и не ему решать, с кем ей выстраивать отношения, если до этого дело дойдёт. Пока Байкер приводил себя в порядок, я справился в одиночку, даже не разбудив Настю. Правда, когда я посадил её и чуть приобнял, чтобы снять лямки рюкзака, она пробормотала: «Милый», – а после того, как я осторожно опустил её на пол, повернулась набок, свернулась калачиком, несколько раз сладко причмокнула и тихо засопела, улыбаясь во сне. Хоть я и понимал, что эта фраза предназначалась не для моих ушей, мне всё равно было приятно. Я вдруг представил себя рядом с Настей при других обстоятельствах, и так хорошо, так тепло на душе мне от этого стало, что я снова захотел прижать её к себе и услышать волшебные слова. Я так замечтался, что не заметил, как Байкер подошёл сзади. Я вздрогнул, когда он опустил руку на моё плечо. – Слышь, ёк-макарёк, а ты чё, тут ночевать собрался? Я дёрнулся, скидывая его ладонь, встал и подошёл к заднему колесу полуразобранного трактора. Снял рюкзак, приставил его к двигателю, сверху положил автомат. – Ну да, а что такого? Мутанты ушли, до утра их здесь не будет. Нам, главное, свалить до того, как они вернутся. Так что надо вздремнуть. Дежурить будем по очереди. Ты первый. – Это почему? – Потому что утром спать хочется сильнее. Всё, через два часа поменяемся. На всякий случай я включил ПДА, настроил будильник. Лёг на пол, прижимаясь спиной к колесу, и сомкнул веки. Кажется, я только заснул, а Байкер уже потряс меня за плечо: – Эй, Купрум, вставай, твоя смена. Я с трудом открыл глаза, поддёрнул рукав, глянул на ПДА. Часы в верхнем правом углу показывали без одной минуты два. Я ткнул пальцем в экран, вызывая меню, вошёл в программу будильника, снял галочку с окна активации. Снаружи по-прежнему лил дождь, но гроза уже кончилась. Журчала вода, ручьём стекая с крыши, хлюпала и пузырилась большая лужа перед входом в гараж. Ветер шелестел листвой рябины, стучал ветками в обитую железом створку ворот, временами врывался в пропахшую машинным маслом и соляркой темноту бокса, принося с собой нотки свежести. – Всё в порядке? – спросил я, вставая с пола. Байкер тут же занял нагретое местечко, зевнул: – Ага. Тихо, как в могиле. Я поморщился, но ничего не сказал: не маленький, чтобы ему нотации читать. – Слышь, Купрум, я вот чё спросить хочу: ты в самом деле с тем сушильщиком разговаривал или как? – Или как. Сам-то понял, что сказал? Где это видано, чтобы люди с мутантами разговаривали? Я просто имитировал звуки, и всё. – Да ну?! – не поверил Байкер. – А с чего ты тогда взял, что мы тут до утра можем остаться? – Элементарная логика. Сушильщики охотятся по ночам, значит, логово в это время свободно. – Ну а чего ж они тогда нас не сожрали, раз мы сами к ним пришли? – Может, их выбросом слегка оглушило, а тут ещё ты дерьмом обмазался и запахом их отпугнул. Байкер задумался, не до конца веря моим объяснениям. Напряжённый мыслительный процесс отражался на его лице. Мне даже казалось, что я слышу, как скрипят его извилины всякий раз, когда на его лбу прорезались глубокие морщины. С одной стороны, мне было его жаль: надо бы сил перед новым днём набираться, а он тут думы думает. С другой, не мог же я ему сказать, что на самом деле общался с мутантом и вроде как даже понял, что он мне говорил, – ещё решит, что я с сушильщиками одного поля ягода и грохнет ненароком. – Допустим, всё так и есть, – наконец-то разродился Байкер. – Но тогда зачем он тебя щупалами обмордовал? Как будто искал на тебе что-то. – Да откуда я знаю?! – не вытерпел я. – Спи давай! Нам отсюда край в половину пятого надо уйти, если не хотим снова с хозяевами встретиться. – Как-то странно всё это, даже очень, – покачал головой Байкер, но всё-таки улёгся и вскоре размеренно засопел. Сидя на его рюкзаке, я достал из кармана трофейный ПДА. Включил, в надежде выудить из него хоть какую-то информацию, но ничего стоящего там не нашёл, кроме карты, да и той без всяких пометок. Выяснить с наскока, что это за группировка такая – «Тандем» и где находится её лагерь, не получилось. Выключив наладонник, я хотел сунуть его обратно в карман, но передумал. Подцепил ногтем заднюю крышку, вытащил из гнезда аккумулятор и зашвырнул его подальше на улицу. Потом туда же отправил и сам прибор. (Лужа дважды громко плюмкнула, принимая подарки.) «Кто его знает, вдруг там хитрый маячок стоит, – подумал я, – а я как-то не горю желанием снова встречаться с парнями на квадроциклах. И без них проблем хватает». После этого я встал, прошёлся до ворот, раздавил каблуком лежащий в луже ПДА, получив в лицо от ветра заряд водяной взвеси, и вернулся обратно. Время дежурства тянулось, как резина. Хоть бы костерок горел, не так скучно было бы коротать смену. «А не разжечь ли мне огонь, в самом деле? На дрова вполне можно пустить остатки кузова вон того грузовичка. Точно! Щас выломаю пару досок, настрогаю ножом лучинок и посижу перед костром, помедитирую». Я уже собрался вплотную заняться делом: подошёл к «газику», сжимая пальцы на рукоятке ножа, – но, поразмыслив, передумал. Следов от старых кострищ нигде не было (оно и понятно: откуда им было взяться в логове сушильщиков?), а раз так, то и я своевольничать не стал. «Кто знает, как на это отреагируют хозяева гаража, – размышлял я. – Коли мы в гостях, надо проявить уважение к чужому жилищу, пусть оно и принадлежит не людям, а мутантам. Вдруг сушильщики оскорбятся, захотят отомстить и объявят на нас охоту по всей Зоне». Я обследовал наше временное пристанище, рассчитывая на то, что в гараже наверняка должны быть болты и гайки (их запас у меня как раз подходил к концу). В дальнем от нас углу нашёлся железный шкаф с ржавыми инструментами. Чуть в стороне от него высился слесарный верстак с двумя тумбами и большими тисками. На поверхности верстака в ряд стояло несколько пластиковых канистр из-под масла с отрезанным верхом. Там-то я и нашёл, что искал. Над шкафом висел жестяной ящик с намалёванным на дверце красным крестом. В аптечке, помимо давно истлевших таблеток в конвалютах и пузырьков из тёмного стекла, нашелся бинт в оболочке из прорезиненной ткани. Герметичность упаковки оказалась нарушенной, так что для перевязки ран его использовать было нельзя, а вот на хвосты для гаек – в самый раз. Я забрал ценные находки, вернулся на место и принялся заготавливать впрок «маркеры».