Только он положил трубку, как в кабинет без стука вошла Оса Турелль. Она запыхалась, и вид у нее был по меньшей мере такой же взволнованный, как перед тем у Скакке. – Садись и успокойся, – сказал Мартин Бек. – Опять порнофильм смотрела? Понравились тебе признания сиделки? – Ужас. А пациенты-то какие. Бодрячки, я бы сказала. Мартин Бек рассмеялся. – Надеюсь, больше мне никогда не придется смотреть порнофильмы, – добавила Оса, – а теперь слушай. Мартин Бек поставил локти на стол и приготовился слушать, подперев подбородок ладонями. – Ты помнишь, я тебе про список говорила. Список всех, кто снимался у Петруса. Он кивнул, и она продолжала: – В некоторых лентах худшего сорта – ты, кажется, видел кое-какие из них, черно-белые короткометражки с объятиями на старом диване – так вот, там участвует девушка по имени Кики Хелль. Я попыталась ее разыскать, но оказалось, что она выехала из Швеции. Но я узнала кое-что от одной ее подруги. На самом деле Кики Хелль зовут Кристина Хелльстрём, несколько лет назад она жила в Юрсхольме на одной улице с Вальтером Петрусом. Что ты на это скажешь? Мартин Бек выпрямился и хлопнул себя по лбу ладонью. – Хелльстрём, – сказал он. – Садовник. – Вот именно. Кики Хелльстрём – дочь садовника Вальтера Петруса. Подробностей пока что не знаю. Будто бы она уехала года два назад, и никто не знает, где она теперь. – Слушай, Оса, похоже, ты напала на что-то существенное. Ты на машине? Оса кивнула. – Ждет на стоянке. Едем в Юрсхольм? – Незамедлительно, – ответил Мартин Бек. – Продолжим разговор в машине. В машине Оса спросила: – Думаешь, это он? – Во всяком случае, у него были причины остро ненавидеть Вальтера Петруса, – сказал Мартин Бек. – Если все было так, как мне представляется. Петрус использовал дочь садовника в своих фильмах, и когда отец об этом узнал, он вряд ли обрадовался. Сколько ей лет? – Сейчас девятнадцать. Но фильмы четырехлетней давности, ей тогда было всего пятнадцать. Помолчав, Оса спросила: – А может, все было наоборот? – То есть? – Отец подбил ее сниматься, чтобы выкачивать деньги из Петруса. – Ты хочешь сказать, что он торговал собственной дочерью. Бр-р-р, Оса, у тебя испорченное воображение, слишком много дряни насмотрелась. Они оставили машину на обочине и вошли на соседний с Петрусами участок. Здесь ворота не были снабжены фотоэлементами. Широкая дорожка тянулась вдоль изгороди налево, к гаражу и к желтому одноэтажному домику. Между домиком и гаражом стояла низенькая постройка – то ли мастерская, то ли сарай. – Очевидно, он здесь живет, – заключила Оса, и они направились к желтому дому. Сад был огромный, и главное здание, которое они видели от ворот, совершенно скрылось за высокими деревьями. Хелльстрём, очевидно, услышал шаги по гравию. Он появился в открытых дверях сарая и выжидательно смотрел, как они приближаются. Высокий, крепкого сложения, лет сорока пяти, он стоял неподвижно, расставив ноги, слегка сутулясь. Синие прищуренные глаза, массивное мрачное лицо. В косматых темных волосах серебрилась проседь, а короткие баки и вовсе были почти белые. Он держал в руке рубанок, и несколько светлых стружек пристали к грязному синему комбинезону – Мы оторвали вас от работы? – спросила Оса. Хелльстрём пожал плечами и глянул через плечо в сарай. – Да нет. Рейки тут обстругиваю. Не к спеху. – Нам надо поговорить с вами, – сказал Мартин Бек. – Мы из уголовного розыска. – Здесь уже был один, – ответил Хелльстрём. – Вряд ли я смогу что-нибудь добавить. Оса показала свое удостоверение, но Хелльстрём уже отвернулся, чтобы положить рубанок на верстак у входа. Она убрала удостоверение. – Что я могу вам сказать про директора Петруса, – продолжал он. – Я его почти и не знал, только работал у него. – У вас есть дочь, если не ошибаюсь, – сказал Мартин Бек. – Есть, но она тут больше не живет. Он стоял к ним вполоборота, перебирая инструмент на верстаке. – Мы хотели бы поговорить о ней, – объяснил Мартин Бек. – Нельзя ли зайти куда-нибудь и потолковать? – Можно зайти ко мне, – ответил Хелльстрём. – Я только комбинезон сниму. Оса и Мартин Бек подождали, пока он снимал комбинезон и вешал его на гвоздь. Под комбинезоном у него были синие джинсы и черная рубашка с подвернутыми рукавами. Брюки поддерживались на бедрах широким кожаным ремнем с большой пряжкой в виде подковы. Дождь прекратился, но листва высокого каштана около дома роняла тяжелые капли. Наружная дверь была не заперта. Хелльстрём отворил и пропустил в прихожую Осу и Мартина Бека. Потом провел их в небольшую гостиную. Через полуоткрытую дверь они увидели спальню. Сверх того в доме была еще маленькая кухонька, выходившая в прихожую. Диван и два разномастных кресла заполняли почти всю гостиную. В углу стоял телевизор старой марки; вдоль стены тянулась самодельная полка, наполовину заставленная книгами. Оса села на диван, хозяин удалился на кухню, а Мартин Бек стал читать надписи на корешках. Классики, в том числе Достоевский, Бальзак и Стриндберг, и неожиданно много поэтических сборников – как в твердых переплетах, так и более дешевые издания: Нильс Ферлин, Эльмер Диктониус, Эдит Сёдергран и другие. На кухне зашумела вода, потом в дверях появился Хелльстрём, вытирая руки грязным полотенцем. – Может, чай приготовить, – сказал он. – Больше мне нечем угощать Кофе не пью и не держу. – Да вы о нас не беспокойтесь, – ответила Оса – Все равно себе заваривать, – объяснил он. – Ну, тогда и мы с удовольствием выпьем чаю, – сказала она. Хелльстрём вернулся на кухню, Мартин Бек сел в одно из кресел. На столе лежала открытая книга – стихотворения Ральфа Парланда. Садовник Вальтера Петруса явно знал толк в литературе и обладал хорошим вкусом. Хелльстрём принес кружки, сахарницу, пакет молока, снова вышел на кухню и через некоторое время вернулся с чайником. Сел в кресло, достал из кармана джинсов мятую пачку сигарет и спички. Закурив, разлил чай по кружкам и сказал: – Так вы хотели поговорить о моей дочери. С ней что-нибудь случилось? – Нам ничего такого не известно, – ответил Мартин Бек. – Где она находится? – Последний раз писала из Копенгагена. – Что она там делает? – спросила Оса. – Работает? – Не знаю точно, – произнес Хелльстрём, глядя на сигарету, которую держали его загорелые пальцы. – Когда это было? – поинтересовался Мартин Бек. – Когда она писала? Хелльстрём не сразу ответил. – Вообще-то она ничего не писала. Я сам туда ездил и видел ее. Весной это было. – И чем она тогда занималась? – спросила Оса. – У нее там есть мужчина?